Глава 17. Эндшпиль 

Подмосковье, 4 ноября 2011

Гумилев узнал о захвате Большого театра спустя час из экстренного выпуска новостей. Он возвращался домой после напряженного совещания с руководителями отделов перспективных исследований корпорации, листал подготовленные референтом материалы по клонированию (память услужливо подсказала, что именно этим направлением биологии занимался пресловутый Чен) и вполуха слушал радио.

«Сегодня в девятнадцать тридцать группа вооруженных людей захватила Большой театр в Москве», — услышал он вдруг. Андрей вздрогнул и отложил бумаги.

— По предварительным данным, в театре сейчас находится около двух тысяч человек — продолжал диктор. — Среди них — видные деятели культуры и искусства, крупные ученые, бизнесмены, высокопоставленные чиновники, дипломаты, в том числе иностранные. Как известно, именно сегодня состоялось торжественное открытие Большого театра, реконструкция которого продолжалась несколько лет. Премьера обновленного культового балета «Лебединое озеро» в новаторских декорациях знаменитого сценографа Бориса Бордова должна была стать культурным событием мирового масштаба…

«Вот оно, — понял Гумилев. — Началось. Раньше, чем я думал…» 

То, о чем говорил Беленину Чен три месяца назад.

На очереди — уничтожение Эрмитажа и захват Линкольн-центра в Нью-Йорке.

А потом — взрывы атомных электростанций, дестабилизация политической жизни и приход к власти ставленников Четвертого Рейха.

«Даже если они отдадут мне Марусю и Марго, — подумал Андрей, — даже если те, кого я люблю, останутся живы, нам всем придется жить в мире, которым будут править такие, как Мария фон Белов. В мире, где нацизм одержал реванш. В мире, где права будут только у тех, кто соответствует жестким расовым канонам, а у остальных будут лишь обязанности. В мире, где детей будут пытать, чтобы добиться послушания от их родителей.

В таком мире и жить не стоит».

Сквозь прозрачную перегородку он видел мощный затылок шофера Бори и его крепкую красную шею. Интересно, подумал он, знает ли Боря, на кого он работает? Или выполняет то, что ему велят, потому что Катарина держит его на крючке, как и меня? Или просто очень любит деньги?

Он опустил перегородку и спросил шофера:

— Боря, хочешь заработать миллион?

Андрей не удивился бы, если бы после этих слов машина слегка вильнула. Но «Мерседес» продолжал двигаться ровно.

— Миллиона мне мало, Андрей Львович, — спокойно ответил Боря. — Я тут посчитал — чтобы жить нормально, нужно миллионов шесть-семь. Домик построить, чтоб на века, чтобы детям-внукам остался. Машину себе, машину жене, машину сыну. Квартирку там в Болгарии или Черногории — на всякий пожарный. Ну, и не работать чтобы, конечно.

«За десять миллионов я в свое время выкупил компанию у Краснова, — подумал Гумилев. — И едва не поплатился за это жизнью».

— Семь миллионов — большие деньги, Боря, — сказал он. — Что ты готов сделать, чтобы их заработать?

— Все, — не раздумывая, ответил шофер. — За семь миллионов евро я готов абсолютно на все.

«Ловко, — усмехнулся про себя Андрей. — А я‑то по наивности думал, что мы говорим о долларах».

— Сколько тебе платит Марго?

Боря вздохнул.

— Копейки, Андрей Львович. Двести тысяч в год.

— Евро? — на всякий случай уточнил Гумилев.

— Баксов. Ну, с той зарплатой, которую вы мне назначили, набегает чуть больше трехсот. Чтобы скопить семь миллионов, нужно двадцать три года пахать и при этом ни копейки на себя не тратить.

В голосе огромного борца-вольника звучала детская обида.

— Сегодня я переведу на твой счет два миллиона евро, — сказал Андрей. — А если ты все сделаешь так, как я тебе скажу, то через неделю получишь еще пять.

— А налоги? — деловито спросил Боря.

«Он предполагал, что рано или поздно я попытаюсь переманить его на свою сторону, — подумал Андрей. — Поэтому так хорошо подготовился к этому разговору. Но самое главное — Катарина тоже должна была предусмотреть такую возможность. И наверняка дала ему инструкции, как следует поступать в случае, если я начну его перекупать».

— Это моя забота, — небрежно сказал Гумилев. — Ты получишь семь миллионов евро чистыми. Ну, хочешь узнать, что ты должен будешь сделать для того, чтобы их получить?

— Аж не терпится, — ухмыльнулся Боря. — Я вас очень внимательно слушаю, Андрей Львович.

— Ты должен будешь привезти мне того, с кем встречается Марго. Желательно живым.

Боря глубоко задумался.

— Так это, Андрей Львович… она ж не при мне с ними встречается. Я ее просто отвожу, куда она говорит, и жду в машине.

— Боря, — проникновенно сказал Гумилев, — ты всерьез думаешь, что заработать семь миллионов евро можно, вообще не напрягая мозги? Это уж твое дело, как ты его добудешь. Может, проследишь за ними или еще что-нибудь придумаешь. Это меня не касается. Мне результат нужен, а тебе деньги. Как видишь, все очень просто.

— Ладно, Андрей Львович, — Боря пожал могучими плечами, — я подумаю, как это сделать. Вам когда нужно?

— В ближайшую их встречу. Полагаю, это произойдет или сегодня, или завтра.

«Интересно, доложит он Катарине о перевербовке? — подумал Андрей. — Она, конечно, предупреждала его… но семь миллионов — действительно хорошие деньги для такого, как Боря. Особенно после того, как он увидит на своем счету два миллиона… Соблазн получить еще пять должен пересилить. Но если все-таки он доложит… Тогда придется идти ва-банк».

— И вот что, Боря, — добавил он, — если у тебя возникнет желание рассказать об этом разговоре Марго, имей в виду: она никогда не сможет заплатить тебе таких денег. Даже если пообещает.

— Я вернусь к двенадцати, — сказала Катарина. — Не скучай, дорогой. Я рассчитываю привезти тебе хорошие новости.

Она поцеловала Андрея в щеку — очень быстро, твердыми холодными губами.

— Я буду ждать тебя, — сказал Гумилев. — Надеюсь, новости действительно будут хорошими.

Катарина улыбнулась ему и пошла к дверям — короткая, отороченная серебристым мехом курточка, синие, обтягивающие бедра джинсы, кожаные сапожки с металлическими подковками. Цок-цок-цок. В дверях она обернулась и посмотрела на Гумилева.

— Скоро все закончится, дорогой, — произнесла она почти нежно. — Осталось совсем немного.

Он подошел к большому панорамному окну, выходившему в сад. Листья уже давно облетели, голые деревья тянули к пустому ноябрьскому небу черные ветви. Сквозь ажурное плетение живой изгороди было видно, как Катарина идет к машине, как Боря распахивает перед ней дверцу. У Катарины была своя машина, «БМВ»-семерка, но она научилась водить только год назад, ездила не совсем уверенно и на встречи с загадочным связником Четвертого Рейха отправлялась только в сопровождении Бори.

«Сегодня все решится, — подумал Андрей. — Либо шофер расскажет ей, что я пытался его купить, и тогда придется выкладывать карты на стол. Либо мой расчет окажется верным, и он сделает то, что я ему велел. Катарина, конечно, умная девушка, да и бабку ее дурой не назовешь, но вся моя надежда на то, что они плохо представляют себе психологию таких динозавров, как Боря. Предательство — тонкое искусство. Те, кто играл против меня последние годы, добились своего именно предательством. Предала меня Ева, убежав в свою тайгу. Предала кухарка Лариса, купленная Свиридовым. Предал Бунин. Предательство погубило мою арктическую экспедицию и отдало Марусю и Марго в руки нацистов… Ну что же, враги мои, вы добились своего. Вы научили меня сражаться вашим же оружием — теперь мы наконец-то с вами на равных».

Он отвернулся от окна. Подошел к бару, плеснул себе в бокал двадцатилетнего «Лафроэйга», кинул несколько кубиков льда. Выключил верхний свет. Сел в уютное кресло с высокой спинкой, вытянул длинные ноги.

Некстати вспомнился бессмертный Виктор Цой: «Мягкое кресло, клетчатый плед, не нажатый вовремя курок…» «Может быть, это был единственно правильный выход? — подумал Андрей. — Убить себя, выйти из этой грязной игры? Но что бы это дало? Марусю и Марго, скорее всего, тут же уничтожили бы. Деньги… ну что деньги, заговорщики нашли бы других богачей… Нет, пуля в висок ничего не решила бы. Не зря, ох, не зря христианство учит, что самоубийство есть смертный грех. Отказ от борьбы много хуже поражения. Тот, кого победили, по крайней мере, сражался, а тот, кто сдался и сложил руки, — предал в первую очередь самого себя».

Так он сидел, пока ноябрьский вечер не занавесил окно стылой чернотой. А потом за его спиной раздался едва слышный шорох, и Андрей понял — это пришли за ним.

Рука скользнула в карман халата, нашаривая рукоять маленького чешского пистолета WASP, который Гумилев с некоторых пор всюду носил с собой. Шесть патронов калибра 9мм — на небольшом расстоянии этого довольно, чтобы свалить любого. Хватило бы только времени развернуться — когда утопаешь в мягком кресле, это трудно сделать быстро.

— Не нужно шуметь, Андрей Львович, — тихо попросил незнакомый голос. — Я от Ильи Ильича.

Гумилев медленно поднялся с кресла, сжимая в кармане пистолет. Обернулся. Увидел в дверях чей-то темный силуэт — человек был ниже его на голову, но гораздо шире в плечах.

— Чтобы вы не сомневались, Андрей Львович, вам велено передать вот что: хватит сидеть, как мышь под веником.

— Что? — не понял Гумилев и вдруг осекся. Вспомнил.

« вот что сказал ему Свиридов в их последнюю встречу. Тогда еще его покоробил тон генерала — он решил, что старик хамит ему, припоминая старые обиды, и ему даже в голову не могло прийти, что Свиридов специально подбирал слова, которые надолго отпечатались бы в памяти оскорбленного Гумилева.

— Кто вы? — спросил он у незваного гостя. — Как вы прошли мимо охраны?

— Можете звать меня Иван. Иван Иванов. Товарищ генерал велел мне сопровождать вас, Андрей Львович. А охранники… они просто меня не увидели. Я это умею.

Гумилев насторожился. А что, если это ловушка? В конце концов, их беседу со Свиридовым могли и подслушать. Генерал бесследно исчез — кто знает куда? Возможно, его держат в каком-нибудь подвале, пытками заставляя играть роль приманки, на которую должен клюнуть Гумилев. Но зачем?

— Сопровождать куда? И что случилось с генералом? Он жив?

Вместо ответа Иванов достал из кармана мобильный телефон и протянул его Гумилеву.

— Наберите, пожалуйста, три семерки, — попросил он.

Гумилев пожал плечами и трижды нажал кнопку с цифрой «7». Экран телефона (по виду это была обычная старенькая «Моторола») загорелся зеленым.

— Здравствуй, Андрей Львович, — сказал в трубке голос генерала Свиридова. Судя по голосу, генерал был жив и здоров. — Встретился с Ваней? Он надежный человек, не сомневайся. Работал у меня по антиквариату, всех коллекционеров в Москве и Питере знает.

— Илья Ильич, — перебил его Гумилев, — вы в порядке? Где вы?

— Далековато, — хмыкнул Свиридов. — На другом конце света, Андрюша. Давай-ка и ты ко мне сюда перебирайся, и побыстрее. Эти гады нам времени совсем не оставили…

— Не понимаю, Илья Ильич, куда перебираться?

— Потом поймешь, Андрюша. Ваня тебя проводит, покажет, куда идти. Оружие с собой возьми, оно нам пригодится, когда будем осиное гнездо выжигать. Хорошо бы еще пару людей надежных, но это дело опасное. Не знаешь ведь, кто из твоих на врага работает.

— Илья Ильич, — медленно проговорил Андрей, — извините меня, конечно… но почему я должен вам верить?

Генерал тихо засмеялся.

— Молодец, Андрюша, мыслишь в правильном направлении. Верить тебе сейчас нельзя никому. Только себе, да и то с оглядкой. Но у тебя, извини, другого выхода нет. Можешь оставаться — и увидишь, как у этих гадов получится все, что они замыслили. А если хочешь попробовать их остановить — слушай меня. В конце концов, ты просил меня о помощи или нет?

— Просил, — признал Гумилев.

— Вот, считай, я придумал, как тебе помочь. И как дочку твою из этой ледовой ловушки вытащить, и Марго. Но если ты будешь ломаться, как девка, ничего у нас с тобой не выйдет.

— Ладно, — сказал Андрей после паузы. — Будем считать, вы меня убедили. Что я должен делать?

— Ты Ваню слушай, он тебе все расскажет. Главное — надзирательницу свою из игры выведи. Иначе она нам всю игру поломает.

— Что значит «выведи»? Мне убить ее, что ли?

— Это было бы лучше всего, — со вздохом ответил Свиридов. — Но я тебя, чистоплюя, знаю — у тебя на женщину рука не поднимется. Особенно на ту, с которой ты спишь.

— Генерал!..

— Пятнадцать лет уже генерал. В общем, придумай что-нибудь, чтобы она за тобой не увязалась. На все про все есть у тебя четыре часа, потом поздно будет.

— Это почему же?

— Сам увидишь. В общем, до встречи, Андрюша. Надеюсь, свидимся.

Свиридов отключился. Андрей протянул телефон Иванову.

— Убедились? — спросил тот. — Жив товарищ генерал, жив. Чтобы его убить, троих бандюков мало.

— Почему же он исчез? Почему не давал о себе знать?

Иванов усмехнулся.

— Потому и не давал — хотел, чтобы его все считали мертвым. А когда пришло время, прислал меня.

— И куда же вы меня отведете?

— К одному антиквару, — уклончиво ответил посланец Свиридова. — А уже оттуда — к генералу.

— Он сказал, что находится на другом конце света.

Иванов пожал широкими плечами.

— Возможно. Я не знаю, где он. Знаю только, как вам к нему попасть.

— И как же? Вообще-то вы могли бы привезти своего антиквара в Домодедово, там у меня стоит личный самолет.

— Зачем? — удивился Иванов. — Дело не в антикваре, а в его коллекции. В общем, собирайтесь, Андрей Львович, нам нужно незаметно выйти из дома. Моя машина стоит в пяти минутах ходьбы отсюда.

Гумилев посмотрел на часы — было без десяти десять. Катарина уехала в восемь и обещала вернуться к полуночи. Что ж, есть шанс, что она до сих пор на встрече со связником.

Он достал серебристый коммуникатор «Черника» и набрал номер Бори.

— Да, Андрей Львович, — откликнулся шофер после второго гудка. — Я тут это… на боевом посту… наблюдаю, в общем.

— Где Марго? — перебил его Гумилев.

— Они в ресторане встречаются, — доложил Боря. — В «Замке Люцифера», знаете, на Шмитовском. Я тут все продумал… ребят попросил, они помогут.

— Каких ребят? — удивился Андрей.

— Ну, своих спортсменов‑вольников… Госпожа Марго выйдет, я ее домой повезу, а ребята этого козла скрутят и отвезут, куда скажете. Конечно, ребятам тоже деньжат придется подкинуть, но там немного, по сто тыщ на рыло. Итого еще пятьсот.

Боря борзел не по дням, а по часам, но Гумилева это скорее забавляло. Чем больше жадничал шофер, тем меньше Андрей беспокоился за то, что он выдаст его Катарине.

— Что ж там за терминатор такой, что на него одного нужно пять борцов? — поинтересовался он.

— Да вроде ничего особого, — со вздохом признался Боря. — Китаеза, глаза раскосые… Но кто ж их, этих азиатов, знает? Как начнет руками-ногами махать… Вот я и решил подстраховаться.

— Правильно решил. Теперь вот что, слушай внимательно. Когда Марго сядет в машину, скажешь: звонил Андрей Львович, просил передать, что лег спать, чтобы его не беспокоили. Когда приедете домой, мигнешь дважды дальним светом. Потом, когда въедешь во двор, постарайся поставить машину так, чтобы она стояла под самым фонарем у крыльца. Дальше можешь быть свободен до утра. Все понял?

— А китаезу-то куда отвезти?

— Вези в сторожку на Оку. Там спокойно, тихо, природа, воздух. Завтра поговорим с ним.

— Сделаем, Андрей Львович, — бодро отрапортовал Боря.

Гумилев убрал коммуникатор в карман. Посланец Свиридова испытующе поглядел на него.

— Ваш собеседник — надежный человек?

— Отнюдь, — усмехнулся Андрей. — Наоборот, он жадная и продажная скотина. Но в определенных обстоятельствах такие люди оказываются полезнее, чем благородные идеалисты. А теперь я попрошу вас десять минут подождать в холле — мне нужно собраться.

Начальник личной охраны Гумилева Сергей Ким стоял в густой чернильной тени, слившись со стеной дома. С другой стороны крыльца притаился еще один невидимка — Димка Белых, ученик знаменитого Тадеуша Касьянова. В этом человеке Сергей был уверен на все сто процентов — они знали друг друга с детства, хотя Сергей родился в Ташкенте, а Димка был коренным москвичом и встречались они в основном на спортивных сборах. Потом оба попали на Северный Кавказ, прошли вторую чеченскую войну, и там Сергей дважды спасал Димке жизнь, а Белых однажды вытащил его, контуженого, из-под огня боевиков.

И когда Гумилев попросил Кима отобрать пару самых надежных людей из его личной охраны, Сергей, не задумываясь, назвал Димку. А потом задумался — и задумался крепко.

В «личке» Гумилева было восемь бойцов, но только трое работали с Кимом больше двух лет. Остальные пятеро были набраны позже и, как подозревал Ким, по настоянию подруги шефа, Марго.

Марго никогда не нравилась Киму, хотя он, как и подобает правильному телохранителю, никак не показывал своего отношения к ней. Хороша она или плоха — это дело шефа. Его, Кима, дело — охранять жизнь Гумилева, ну, и Марго, если так прикажет Андрей Львович. Хотя, положа руку на сердце, жертвовать собой ради Марго Ким бы не стал. Больше того: Ким был уверен, что женщина, которую шеф называет «Марго», и та Маргарита Сафина, что отправлялась с ним в Арктику два года назад, — совершенно разные люди. Но, опять-таки, это было не его делом.

Получив приказ Гумилева взять Марго, когда она будет выходить из машины, и запереть ее в комнате без окон, отобрав предварительно оружие и мобильный телефон, Ким с некоторым удивлением понял, что давно ожидал чего-то подобного. И, слегка устыдившись, признался самому себе, что ему будет приятно выполнить этот приказ.

Вот только двоих надежных людей он не нашел. Только Димку — но тот и один стоил троих. Поэтому Сергей не слишком беспокоился: хотя Марго была весьма спортивной девушкой, против двух профессионалов шансов у нее не было. К тому же Ким не собирался доводить дело до киношной драки, в которой Марго могла бы продемонстрировать свои познания в дзюдо. Когда девушка выйдет из машины, щурясь от яркого света фонаря (Ким специально вкрутил самую мощную лампочку), они с Димкой шагнут к ней с обеих сторон и синхронно возьмут за руки, фиксируя запястья и локти. Из такого положения крайне неудобно проводить контрприемы, а если дамочка все-таки начнет дрыгаться, придется применить электрошокер. Из бильярдной, куда они отведут (или оттащат) Марго, предусмотрительно убраны все кии, зато там приготовлены бутерброды и вода, так что голод и жажда не грозят девушке по крайней мере двое суток. В целом вся операция, по расчетам Кима, должна была занять три минуты, включая дорогу до бильярдной, и не стоила того, чтобы из-за нее волноваться.

Вдалеке послышался шум мотора, показались желтые точки фар. Метрах в трехстах от дома «БМВ» дважды мигнул дальним светом — это Боря давал сигнал, что все в порядке.

Компьютерная система «свой-чужой» автоматически открыла ворота. «БМВ» описал полукруг по подъездной дорожке и остановился прямо под фонарем. Из своего укрытия Ким хорошо различал грузную медвежью фигуру Бори на водительском сиденье и изящный силуэт Марго позади него.

Задняя правая дверца открылась. Вопреки обыкновению, Боря не выбрался из машины, чтобы помочь Марго выйти, — она вышла сама.

Девушка чуть замешкалась на ступеньках — после полутьмы салона свет фонаря слепил ей глаза. Ким с легким неудовольствием отметил, что Боря, который уже должен был отъехать от крыльца, опустил боковое стекло и с любопытством смотрит на Марго.

Ким и Белых шагнули из темноты одновременно, их жесткие пальцы сомкнулись на тонких запястьях девушки, и в этот момент Сергей понял, что произошла катастрофа.

Девушка, которую они схватили, была очень похожа на Марго, так что в темноте их легко было перепутать. Более того, она была одета в ту же отороченную мехом курточку, те же джинсы и те же сапожки. Но в ярком свете мощной лампы Ким отчетливо увидел родинку на левой щеке, которой не было у Марго. И нос у девушки был не такой прямой, как у Сафиной, а с чуть заметной рязанской курносинкой.

Рука Кима метнулась к поясу, но, прежде чем телохранитель успел дотянуться до оружия, из открытого окна «БМВ» дважды полыхнуло пламя.

Звук, сопровождавший выстрелы, был негромким и совсем не зловещим — как будто хлопнули пробки двух бутылок шампанского. Девушка, стоявшая на крыльце, взвизгнула от страха — мужчины, неожиданно появившиеся из темноты и крепко схватившие ее за запястья, грузно оседали на ступеньки. Во лбу у одного из них чернело аккуратное пулевое отверстие — этот умер молча и сразу. Второму повезло меньше — пуля попала ему в шею, он хрипел и кашлял, цепляясь за руку девушки, словно хотел забрать ее с собой. Девушка — в эскорт-службе ее знали под именем Марта, хотя при рождении ее назвали Оксаной, — завизжала и попыталась вырвать руку, но умирающий держал ее крепко.

Сухо хлопнула дверца «БМВ». Марта услышала мягкие крадущиеся шаги. Это приближалась блондинистая стерва, заплатившая ей тысячу долларов за короткий спектакль с переодеванием. Марта думала, что речь идет о розыгрыше — у богатых, как известно, свои причуды. Никто не предупредил ее о том, что она станет участницей двойного убийства.

Блондинка подошла вплотную к умирающему мужчине — теперь Марта видела, что это был азиат, то ли китаец, то ли японец, — и направила ему в голову уродливо толстый ствол пистолета.

— Су… ка… — Азиат выплюнул сгусток крови прямо на кроссовки блондинки и захрипел так отчаянно, что у Марты душа ушла в пятки.

— Не стану спорить, — сказала блондинка и улыбнулась. Пистолет в ее руке дернулся, раздался новый хлопок — погромче предыдущих. Голова азиата дернулась, пальцы его разжались. — А ты, — блондинка повернулась к Марте, — прекрати визжать.

— Мы… мы так не договаривались, — пролепетала Марта. — Я… я в таких делах не участвую.

— Правильно. — Блондинка поглядела на нее едва ли не с сочувствием. — Уже не участвуешь.

«Она меня убьет», — в ужасе подумала Марта и, громко крича, бросилась по ступенькам вниз, в темноту. Но там уже стоял, расставив медвежьи лапы, огромный страшный шофер Боря. Он схватил Марту и сжал так крепко, что у нее затрещали ребра. От страха она завизжала еще сильнее.

— Что с ней делать, госпожа? — спросил шофер.

— Сделай так, чтобы она замолчала, — приказала блондинка.

На мгновение у Марты вспыхнула безумная надежда, что ей просто заткнут рот какой-нибудь тряпкой. Но Боря понял приказ блондинки по-своему. Он сжал голову Марты своими лопатообразными ладонями и одним резким движением сломал ей шею.

Катарина фон Белов осторожно вошла в дом, держа наготове пистолет. Боря крался за ней, если только слово «крался» применимо к туше весом в полтора центнера.

Дом был пуст — очевидно, Андрей отпустил прислугу и охрану.

— Обыщи второй этаж, — велела Катарина. Сама она направилась в спальню Гумилева.

Здесь, разумеется, никого не было. Бросив короткий взгляд на широкую, накрытую золотистым пледом кровать, Катарина повернулась и прошла в свою комнату.

Включила компьютер, вошла в архив системы видеонаблюдения, прокрутила записи на четыре часа назад, запустила ускоренную перемотку. Увидела себя, садящуюся в машину. Увидела Андрея, неподвижно сидящего в кресле со стаканом виски в руках. Увидела стремительно скользящую по темным коридорам дома тень, приближающуюся к гостиной.

Катарина включила обычный режим воспроизведения. Тень замедлила движение, остановилась в дверях. Андрей медленно поднялся из кресла, обернулся к таинственному — лицо его почему-то не попадало в объективы камер — гостю.

У Гумилева беззвучно двигались губы. Ах, если бы она понимала, о чем он говорит! К сожалению, в совершенстве знавшая русский Катарина не умела читать по губам — в программу подготовки офицеров Четвертого Рейха эта наука не входила.

Она досмотрела запись до конца. Увидела, как Гумилев и его визитер вышли из комнаты и направились к задней двери дома, выводящей в парк. Потом, отмотав пленку вперед, Катарина понаблюдала за приготовлениями охранников, пытавшихся устроить ей засаду. Увидев, как они натягивают бронежилеты, она снисходительно усмехнулась: бабушка всегда учила ее, что стрелять нужно в голову. Правда, в случае с корейцем у нее чуть дрогнула рука, но шея ничем не хуже головы.

Катарина посмотрела на часы. На просмотр записи у нее ушло тридцать пять минут. Гумилев покинул дом два часа назад. Рыбка все-таки сорвалась с крючка, подумала она с легким сожалением. Неужели Андрей все-таки решился пожертвовать своей дочерью и ее няней? Значит, права была бабушка, когда говорила, что рано или поздно он взбрыкнет и к этому надо быть готовым? Что ж, она подготовилась основательно.

В каблуки всех туфель и ботинок Гумилева (а их у него было не меньше двадцати пар) были вмонтированы крошечные GPS-передатчики — их привез Катарине Чен. Таким образом, Катарина могла отслеживать все перемещения Андрея — правда, пользовалась она этим инструментом не слишком часто. Именно так она выяснила, что Андрей во время экономического форума в Питере нанес визит Свиридову, — и, предположив самое худшее, приказала Боре убрать генерала. На следующий день Боря доложил, что задание выполнено, но на вопрос, куда делось тело Свиридова, вразумительного ответа так и не дал. Бормотал что-то вроде «ребята вывезли за город и в болоте притопили», но, когда Катарина потребовала, чтобы ей рассказал об этом кто-то из «ребят», ушел в глухой отказ. По словам Бори выходило, что киллеры, избавившись от трупа генерала, испугались, что за них теперь возьмется ФСБ, и в срочном порядке уехали из страны, благо деньги, полученные от Катарины, им это позволяли.

Немного успокаивала Катарину только шумиха, поднятая вокруг исчезновения Свиридова, — к делу подключился лично глава Следственного комитета РФ, так что инсценировкой это быть явно не могло. Но кредит доверия, выданный Боре, с этого момента значительно уменьшился.

Она достала из сумочки тот самый коммуникатор, с помощью которого когда-то искала «жучки» в салоне «Мерседеса» Андрея, — это тоже был подарок Чена, чрезвычайно многофункциональное устройство, настоящая мечта шпиона. Включила GPS-приемник и ввела личный код Гумилева. На экране коммуникатора появилась разноцветная карта Москвы. Почти в самом центре, где-то в пределах Садового кольца, пульсировала зеленая точка. Катарина укрупнила масштаб. Андрей находился в Староконюшенном переулке, рядом с Арбатом. От Жуковки по ночной Москве, без пробок, с Борей за рулем — полчаса езды. «Никуда ты не денешься», — с облегчением подумала Катарина. В глубине души она боялась, что Гумилев направился в Домодедово, где всегда стоял готовый к вылету его алый «Лирджет». В этом случае настичь Андрея было бы гораздо сложнее. А выпускать его из рук было никак нельзя — инструкции рейхсфюрера на этот счет были совершенно недвусмысленными.

«Гумилев нужен нам, — говорила бабушка, давая Катарине последние наставления перед тем, как отпустить ее в большой мир, — он владеет силой, пределов которой и сам не понимает. Ты должна укротить его, сделать так, чтобы его сила служила Четвертому Рейху. Он может быть очень полезен нашему делу. Но если он выйдет из-под контроля, если цепи, которыми мы приковали его, порвутся и он объявит нам войну — тогда убей его. Убей быстро и без сожаления. Я знаю, о чем говорю, Катарина. Когда-то давным-давно я столкнулась с его бабкой, и эта встреча едва не стоила мне жизни. Помни об этом, когда сомнения начнут одолевать тебя».

«Не волнуйся, бабушка, — сказала тогда Катарина. Они разговаривали в неофициальной обстановке, за ужином, и она могла не обращаться к бабушке «рейхсфюрер». — У меня не дрогнет рука. Он ведь всего лишь славянин».

Тогда ей было легко говорить. Она еще не знала, каким сильным и нежным может быть этот человек. Не знала, как хорошо будет просыпаться в его объятиях.

Но бабушка предусмотрела и это.

«Не обольщайся, — предупредила она Катарину. — Ты совсем не знаешь мужчин, а он вовсе не худший представитель этой породы. Возможно, ты влюбишься в него — да, да, не перебивай. Это будет даже кстати — эмоциональный контакт всегда хорош в такого рода делах. Но что бы ты ни чувствовала к нему, помни — если он сорвется с цепи, убей его, потому что иначе он убьет тебя, а если получится, то и всех нас. Ты ведь любила своего медведя Сурта, не так ли? Но, если бы он взбесился, ты без колебаний застрелила бы его, правда?» 

Катарина вспыхнула — при мысли о погибшем Сурте у нее по-прежнему щемило сердце.

«Это не одно и то же, бабушка!» 

«Но ты бы застрелила его?» 

Помедлив, она кивнула.

«Этот человек опаснее, чем взбесившийся белый медведь, — сказала Мария фон Белов. — Я не могу объяснить тебе почему. Я просто знаю».

— Я остановлю тебя, — сказала Катарина, обращаясь к зеленой точке. — И моя совесть будет чиста — ты пытался убить меня первым.

Она прошла на кухню, достала из холодильника бутылку своей любимой минеральной воды «Перрье». Сильными пальцами открутила пробку, взяла хрустальный бокал и налила до краев.

Вода показалась ей чуточку мутноватой, но Катарина, поглощенная мыслями о предстоящей схватке с Андреем, не обратила на это внимания.

— Никого нет, госпожа, — доложил ввалившийся в кухню Боря. Он запыхался — видно, добросовестно проверил все комнаты в доме, включая «башенку» Евы. — Сбежал он.

— Я знаю, — спокойно сказала Катарина. — Сейчас мы поедем за ним. Приготовься, возможно, придется драться.

— Хо, — сказал Боря, — с вами и размахнуться-то не успеешь. Как вы их четко: раз, два и все! Прямо как в тире.

— Имей в виду, если Гумилев поймет, что ты его продал, первым он попытается убить тебя.

— Продал! — скривился Боря. — Это не я его продал, а он меня хотел купить. За вшивые семь миллионов евро.

Катарина допила воду и аккуратно поставила стакан в мойку.

— Ты хорошо умеешь считать, Борис, — сказала она. — Семь миллионов евро — ничто по сравнению с доходами гауляйтера Москвы, которым ты станешь очень скоро. У тебя будут тысячи рабов, Борис, тысячи наложниц и почти безграничная власть — никакие деньги не смогут дать тебе такого. К тому же в Четвертом Рейхе единственной валютой будет золотая рейхсмарка.

Она повернулась, чтобы вытереть руки полотенцем, и вдруг почувствовала, как у нее закружилась голова.

— Что это? — удивленно спросила Катарина.

— Что, госпожа? — Голос Бориса долетал до нее как сквозь вату.

«Яд, — мелькнула в голове страшная мысль, — Андрей отравил воду…» 

— Врача, — успела произнести Катарина, оседая на пол. Сознание уплывало.

— На помощь! — зачем-то крикнул будущий гауляйтер Москвы. — Помогите!

«Болван, — подумала Катарина, — в доме же никого, кроме нас, нет…» 

Это была ее последняя мысль. 

Глава 17. Эндшпиль 

Подмосковье, 4 ноября 2011

Гумилев узнал о захвате Большого театра спустя час из экстренного выпуска новостей. Он возвращался домой после напряженного совещания с руководителями отделов перспективных исследований корпорации, листал подготовленные референтом материалы по клонированию (память услужливо подсказала, что именно этим направлением биологии занимался пресловутый Чен) и вполуха слушал радио.

«Сегодня в девятнадцать тридцать группа вооруженных людей захватила Большой театр в Москве», — услышал он вдруг. Андрей вздрогнул и отложил бумаги.

— По предварительным данным, в театре сейчас находится около двух тысяч человек — продолжал диктор. — Среди них — видные деятели культуры и искусства, крупные ученые, бизнесмены, высокопоставленные чиновники, дипломаты, в том числе иностранные. Как известно, именно сегодня состоялось торжественное открытие Большого театра, реконструкция которого продолжалась несколько лет. Премьера обновленного культового балета «Лебединое озеро» в новаторских декорациях знаменитого сценографа Бориса Бордова должна была стать культурным событием мирового масштаба…

«Вот оно, — понял Гумилев. — Началось. Раньше, чем я думал…» 

То, о чем говорил Беленину Чен три месяца назад.

На очереди — уничтожение Эрмитажа и захват Линкольн-центра в Нью-Йорке.

А потом — взрывы атомных электростанций, дестабилизация политической жизни и приход к власти ставленников Четвертого Рейха.

«Даже если они отдадут мне Марусю и Марго, — подумал Андрей, — даже если те, кого я люблю, останутся живы, нам всем придется жить в мире, которым будут править такие, как Мария фон Белов. В мире, где нацизм одержал реванш. В мире, где права будут только у тех, кто соответствует жестким расовым канонам, а у остальных будут лишь обязанности. В мире, где детей будут пытать, чтобы добиться послушания от их родителей.

В таком мире и жить не стоит».

Сквозь прозрачную перегородку он видел мощный затылок шофера Бори и его крепкую красную шею. Интересно, подумал он, знает ли Боря, на кого он работает? Или выполняет то, что ему велят, потому что Катарина держит его на крючке, как и меня? Или просто очень любит деньги?

Он опустил перегородку и спросил шофера:

— Боря, хочешь заработать миллион?

Андрей не удивился бы, если бы после этих слов машина слегка вильнула. Но «Мерседес» продолжал двигаться ровно.

— Миллиона мне мало, Андрей Львович, — спокойно ответил Боря. — Я тут посчитал — чтобы жить нормально, нужно миллионов шесть-семь. Домик построить, чтоб на века, чтобы детям-внукам остался. Машину себе, машину жене, машину сыну. Квартирку там в Болгарии или Черногории — на всякий пожарный. Ну, и не работать чтобы, конечно.

«За десять миллионов я в свое время выкупил компанию у Краснова, — подумал Гумилев. — И едва не поплатился за это жизнью».

— Семь миллионов — большие деньги, Боря, — сказал он. — Что ты готов сделать, чтобы их заработать?

— Все, — не раздумывая, ответил шофер. — За семь миллионов евро я готов абсолютно на все.

«Ловко, — усмехнулся про себя Андрей. — А я‑то по наивности думал, что мы говорим о долларах».

— Сколько тебе платит Марго?

Боря вздохнул.

— Копейки, Андрей Львович. Двести тысяч в год.

— Евро? — на всякий случай уточнил Гумилев.

— Баксов. Ну, с той зарплатой, которую вы мне назначили, набегает чуть больше трехсот. Чтобы скопить семь миллионов, нужно двадцать три года пахать и при этом ни копейки на себя не тратить.

В голосе огромного борца-вольника звучала детская обида.

— Сегодня я переведу на твой счет два миллиона евро, — сказал Андрей. — А если ты все сделаешь так, как я тебе скажу, то через неделю получишь еще пять.

— А налоги? — деловито спросил Боря.

«Он предполагал, что рано или поздно я попытаюсь переманить его на свою сторону, — подумал Андрей. — Поэтому так хорошо подготовился к этому разговору. Но самое главное — Катарина тоже должна была предусмотреть такую возможность. И наверняка дала ему инструкции, как следует поступать в случае, если я начну его перекупать».

— Это моя забота, — небрежно сказал Гумилев. — Ты получишь семь миллионов евро чистыми. Ну, хочешь узнать, что ты должен будешь сделать для того, чтобы их получить?

— Аж не терпится, — ухмыльнулся Боря. — Я вас очень внимательно слушаю, Андрей Львович.

— Ты должен будешь привезти мне того, с кем встречается Марго. Желательно живым.

Боря глубоко задумался.

— Так это, Андрей Львович… она ж не при мне с ними встречается. Я ее просто отвожу, куда она говорит, и жду в машине.

— Боря, — проникновенно сказал Гумилев, — ты всерьез думаешь, что заработать семь миллионов евро можно, вообще не напрягая мозги? Это уж твое дело, как ты его добудешь. Может, проследишь за ними или еще что-нибудь придумаешь. Это меня не касается. Мне результат нужен, а тебе деньги. Как видишь, все очень просто.

— Ладно, Андрей Львович, — Боря пожал могучими плечами, — я подумаю, как это сделать. Вам когда нужно?

— В ближайшую их встречу. Полагаю, это произойдет или сегодня, или завтра.

«Интересно, доложит он Катарине о перевербовке? — подумал Андрей. — Она, конечно, предупреждала его… но семь миллионов — действительно хорошие деньги для такого, как Боря. Особенно после того, как он увидит на своем счету два миллиона… Соблазн получить еще пять должен пересилить. Но если все-таки он доложит… Тогда придется идти ва-банк».

— И вот что, Боря, — добавил он, — если у тебя возникнет желание рассказать об этом разговоре Марго, имей в виду: она никогда не сможет заплатить тебе таких денег. Даже если пообещает.

— Я вернусь к двенадцати, — сказала Катарина. — Не скучай, дорогой. Я рассчитываю привезти тебе хорошие новости.

Она поцеловала Андрея в щеку — очень быстро, твердыми холодными губами.

— Я буду ждать тебя, — сказал Гумилев. — Надеюсь, новости действительно будут хорошими.

Катарина улыбнулась ему и пошла к дверям — короткая, отороченная серебристым мехом курточка, синие, обтягивающие бедра джинсы, кожаные сапожки с металлическими подковками. Цок-цок-цок. В дверях она обернулась и посмотрела на Гумилева.

— Скоро все закончится, дорогой, — произнесла она почти нежно. — Осталось совсем немного.

Он подошел к большому панорамному окну, выходившему в сад. Листья уже давно облетели, голые деревья тянули к пустому ноябрьскому небу черные ветви. Сквозь ажурное плетение живой изгороди было видно, как Катарина идет к машине, как Боря распахивает перед ней дверцу. У Катарины была своя машина, «БМВ»-семерка, но она научилась водить только год назад, ездила не совсем уверенно и на встречи с загадочным связником Четвертого Рейха отправлялась только в сопровождении Бори.

«Сегодня все решится, — подумал Андрей. — Либо шофер расскажет ей, что я пытался его купить, и тогда придется выкладывать карты на стол. Либо мой расчет окажется верным, и он сделает то, что я ему велел. Катарина, конечно, умная девушка, да и бабку ее дурой не назовешь, но вся моя надежда на то, что они плохо представляют себе психологию таких динозавров, как Боря. Предательство — тонкое искусство. Те, кто играл против меня последние годы, добились своего именно предательством. Предала меня Ева, убежав в свою тайгу. Предала кухарка Лариса, купленная Свиридовым. Предал Бунин. Предательство погубило мою арктическую экспедицию и отдало Марусю и Марго в руки нацистов… Ну что же, враги мои, вы добились своего. Вы научили меня сражаться вашим же оружием — теперь мы наконец-то с вами на равных».

Он отвернулся от окна. Подошел к бару, плеснул себе в бокал двадцатилетнего «Лафроэйга», кинул несколько кубиков льда. Выключил верхний свет. Сел в уютное кресло с высокой спинкой, вытянул длинные ноги.

Некстати вспомнился бессмертный Виктор Цой: «Мягкое кресло, клетчатый плед, не нажатый вовремя курок…» «Может быть, это был единственно правильный выход? — подумал Андрей. — Убить себя, выйти из этой грязной игры? Но что бы это дало? Марусю и Марго, скорее всего, тут же уничтожили бы. Деньги… ну что деньги, заговорщики нашли бы других богачей… Нет, пуля в висок ничего не решила бы. Не зря, ох, не зря христианство учит, что самоубийство есть смертный грех. Отказ от борьбы много хуже поражения. Тот, кого победили, по крайней мере, сражался, а тот, кто сдался и сложил руки, — предал в первую очередь самого себя».

Так он сидел, пока ноябрьский вечер не занавесил окно стылой чернотой. А потом за его спиной раздался едва слышный шорох, и Андрей понял — это пришли за ним.

Рука скользнула в карман халата, нашаривая рукоять маленького чешского пистолета WASP, который Гумилев с некоторых пор всюду носил с собой. Шесть патронов калибра 9мм — на небольшом расстоянии этого довольно, чтобы свалить любого. Хватило бы только времени развернуться — когда утопаешь в мягком кресле, это трудно сделать быстро.

— Не нужно шуметь, Андрей Львович, — тихо попросил незнакомый голос. — Я от Ильи Ильича.

Гумилев медленно поднялся с кресла, сжимая в кармане пистолет. Обернулся. Увидел в дверях чей-то темный силуэт — человек был ниже его на голову, но гораздо шире в плечах.

— Чтобы вы не сомневались, Андрей Львович, вам велено передать вот что: хватит сидеть, как мышь под веником.

— Что? — не понял Гумилев и вдруг осекся. Вспомнил.

« вот что сказал ему Свиридов в их последнюю встречу. Тогда еще его покоробил тон генерала — он решил, что старик хамит ему, припоминая старые обиды, и ему даже в голову не могло прийти, что Свиридов специально подбирал слова, которые надолго отпечатались бы в памяти оскорбленного Гумилева.

— Кто вы? — спросил он у незваного гостя. — Как вы прошли мимо охраны?

— Можете звать меня Иван. Иван Иванов. Товарищ генерал велел мне сопровождать вас, Андрей Львович. А охранники… они просто меня не увидели. Я это умею.

Гумилев насторожился. А что, если это ловушка? В конце концов, их беседу со Свиридовым могли и подслушать. Генерал бесследно исчез — кто знает куда? Возможно, его держат в каком-нибудь подвале, пытками заставляя играть роль приманки, на которую должен клюнуть Гумилев. Но зачем?

— Сопровождать куда? И что случилось с генералом? Он жив?

Вместо ответа Иванов достал из кармана мобильный телефон и протянул его Гумилеву.

— Наберите, пожалуйста, три семерки, — попросил он.

Гумилев пожал плечами и трижды нажал кнопку с цифрой «7». Экран телефона (по виду это была обычная старенькая «Моторола») загорелся зеленым.

— Здравствуй, Андрей Львович, — сказал в трубке голос генерала Свиридова. Судя по голосу, генерал был жив и здоров. — Встретился с Ваней? Он надежный человек, не сомневайся. Работал у меня по антиквариату, всех коллекционеров в Москве и Питере знает.

— Илья Ильич, — перебил его Гумилев, — вы в порядке? Где вы?

— Далековато, — хмыкнул Свиридов. — На другом конце света, Андрюша. Давай-ка и ты ко мне сюда перебирайся, и побыстрее. Эти гады нам времени совсем не оставили…

— Не понимаю, Илья Ильич, куда перебираться?

— Потом поймешь, Андрюша. Ваня тебя проводит, покажет, куда идти. Оружие с собой возьми, оно нам пригодится, когда будем осиное гнездо выжигать. Хорошо бы еще пару людей надежных, но это дело опасное. Не знаешь ведь, кто из твоих на врага работает.

— Илья Ильич, — медленно проговорил Андрей, — извините меня, конечно… но почему я должен вам верить?

Генерал тихо засмеялся.

— Молодец, Андрюша, мыслишь в правильном направлении. Верить тебе сейчас нельзя никому. Только себе, да и то с оглядкой. Но у тебя, извини, другого выхода нет. Можешь оставаться — и увидишь, как у этих гадов получится все, что они замыслили. А если хочешь попробовать их остановить — слушай меня. В конце концов, ты просил меня о помощи или нет?

— Просил, — признал Гумилев.

— Вот, считай, я придумал, как тебе помочь. И как дочку твою из этой ледовой ловушки вытащить, и Марго. Но если ты будешь ломаться, как девка, ничего у нас с тобой не выйдет.

— Ладно, — сказал Андрей после паузы. — Будем считать, вы меня убедили. Что я должен делать?

— Ты Ваню слушай, он тебе все расскажет. Главное — надзирательницу свою из игры выведи. Иначе она нам всю игру поломает.

— Что значит «выведи»? Мне убить ее, что ли?

— Это было бы лучше всего, — со вздохом ответил Свиридов. — Но я тебя, чистоплюя, знаю — у тебя на женщину рука не поднимется. Особенно на ту, с которой ты спишь.

— Генерал!..

— Пятнадцать лет уже генерал. В общем, придумай что-нибудь, чтобы она за тобой не увязалась. На все про все есть у тебя четыре часа, потом поздно будет.

— Это почему же?

— Сам увидишь. В общем, до встречи, Андрюша. Надеюсь, свидимся.

Свиридов отключился. Андрей протянул телефон Иванову.

— Убедились? — спросил тот. — Жив товарищ генерал, жив. Чтобы его убить, троих бандюков мало.

— Почему же он исчез? Почему не давал о себе знать?

Иванов усмехнулся.

— Потому и не давал — хотел, чтобы его все считали мертвым. А когда пришло время, прислал меня.

— И куда же вы меня отведете?

— К одному антиквару, — уклончиво ответил посланец Свиридова. — А уже оттуда — к генералу.

— Он сказал, что находится на другом конце света.

Иванов пожал широкими плечами.

— Возможно. Я не знаю, где он. Знаю только, как вам к нему попасть.

— И как же? Вообще-то вы могли бы привезти своего антиквара в Домодедово, там у меня стоит личный самолет.

— Зачем? — удивился Иванов. — Дело не в антикваре, а в его коллекции. В общем, собирайтесь, Андрей Львович, нам нужно незаметно выйти из дома. Моя машина стоит в пяти минутах ходьбы отсюда.

Гумилев посмотрел на часы — было без десяти десять. Катарина уехала в восемь и обещала вернуться к полуночи. Что ж, есть шанс, что она до сих пор на встрече со связником.

Он достал серебристый коммуникатор «Черника» и набрал номер Бори.

— Да, Андрей Львович, — откликнулся шофер после второго гудка. — Я тут это… на боевом посту… наблюдаю, в общем.

— Где Марго? — перебил его Гумилев.

— Они в ресторане встречаются, — доложил Боря. — В «Замке Люцифера», знаете, на Шмитовском. Я тут все продумал… ребят попросил, они помогут.

— Каких ребят? — удивился Андрей.

— Ну, своих спортсменов‑вольников… Госпожа Марго выйдет, я ее домой повезу, а ребята этого козла скрутят и отвезут, куда скажете. Конечно, ребятам тоже деньжат придется подкинуть, но там немного, по сто тыщ на рыло. Итого еще пятьсот.

Боря борзел не по дням, а по часам, но Гумилева это скорее забавляло. Чем больше жадничал шофер, тем меньше Андрей беспокоился за то, что он выдаст его Катарине.

— Что ж там за терминатор такой, что на него одного нужно пять борцов? — поинтересовался он.

— Да вроде ничего особого, — со вздохом признался Боря. — Китаеза, глаза раскосые… Но кто ж их, этих азиатов, знает? Как начнет руками-ногами махать… Вот я и решил подстраховаться.

— Правильно решил. Теперь вот что, слушай внимательно. Когда Марго сядет в машину, скажешь: звонил Андрей Львович, просил передать, что лег спать, чтобы его не беспокоили. Когда приедете домой, мигнешь дважды дальним светом. Потом, когда въедешь во двор, постарайся поставить машину так, чтобы она стояла под самым фонарем у крыльца. Дальше можешь быть свободен до утра. Все понял?

— А китаезу-то куда отвезти?

— Вези в сторожку на Оку. Там спокойно, тихо, природа, воздух. Завтра поговорим с ним.

— Сделаем, Андрей Львович, — бодро отрапортовал Боря.

Гумилев убрал коммуникатор в карман. Посланец Свиридова испытующе поглядел на него.

— Ваш собеседник — надежный человек?

— Отнюдь, — усмехнулся Андрей. — Наоборот, он жадная и продажная скотина. Но в определенных обстоятельствах такие люди оказываются полезнее, чем благородные идеалисты. А теперь я попрошу вас десять минут подождать в холле — мне нужно собраться.

Начальник личной охраны Гумилева Сергей Ким стоял в густой чернильной тени, слившись со стеной дома. С другой стороны крыльца притаился еще один невидимка — Димка Белых, ученик знаменитого Тадеуша Касьянова. В этом человеке Сергей был уверен на все сто процентов — они знали друг друга с детства, хотя Сергей родился в Ташкенте, а Димка был коренным москвичом и встречались они в основном на спортивных сборах. Потом оба попали на Северный Кавказ, прошли вторую чеченскую войну, и там Сергей дважды спасал Димке жизнь, а Белых однажды вытащил его, контуженого, из-под огня боевиков.

И когда Гумилев попросил Кима отобрать пару самых надежных людей из его личной охраны, Сергей, не задумываясь, назвал Димку. А потом задумался — и задумался крепко.

В «личке» Гумилева было восемь бойцов, но только трое работали с Кимом больше двух лет. Остальные пятеро были набраны позже и, как подозревал Ким, по настоянию подруги шефа, Марго.

Марго никогда не нравилась Киму, хотя он, как и подобает правильному телохранителю, никак не показывал своего отношения к ней. Хороша она или плоха — это дело шефа. Его, Кима, дело — охранять жизнь Гумилева, ну, и Марго, если так прикажет Андрей Львович. Хотя, положа руку на сердце, жертвовать собой ради Марго Ким бы не стал. Больше того: Ким был уверен, что женщина, которую шеф называет «Марго», и та Маргарита Сафина, что отправлялась с ним в Арктику два года назад, — совершенно разные люди. Но, опять-таки, это было не его делом.

Получив приказ Гумилева взять Марго, когда она будет выходить из машины, и запереть ее в комнате без окон, отобрав предварительно оружие и мобильный телефон, Ким с некоторым удивлением понял, что давно ожидал чего-то подобного. И, слегка устыдившись, признался самому себе, что ему будет приятно выполнить этот приказ.

Вот только двоих надежных людей он не нашел. Только Димку — но тот и один стоил троих. Поэтому Сергей не слишком беспокоился: хотя Марго была весьма спортивной девушкой, против двух профессионалов шансов у нее не было. К тому же Ким не собирался доводить дело до киношной драки, в которой Марго могла бы продемонстрировать свои познания в дзюдо. Когда девушка выйдет из машины, щурясь от яркого света фонаря (Ким специально вкрутил самую мощную лампочку), они с Димкой шагнут к ней с обеих сторон и синхронно возьмут за руки, фиксируя запястья и локти. Из такого положения крайне неудобно проводить контрприемы, а если дамочка все-таки начнет дрыгаться, придется применить электрошокер. Из бильярдной, куда они отведут (или оттащат) Марго, предусмотрительно убраны все кии, зато там приготовлены бутерброды и вода, так что голод и жажда не грозят девушке по крайней мере двое суток. В целом вся операция, по расчетам Кима, должна была занять три минуты, включая дорогу до бильярдной, и не стоила того, чтобы из-за нее волноваться.

Вдалеке послышался шум мотора, показались желтые точки фар. Метрах в трехстах от дома «БМВ» дважды мигнул дальним светом — это Боря давал сигнал, что все в порядке.

Компьютерная система «свой-чужой» автоматически открыла ворота. «БМВ» описал полукруг по подъездной дорожке и остановился прямо под фонарем. Из своего укрытия Ким хорошо различал грузную медвежью фигуру Бори на водительском сиденье и изящный силуэт Марго позади него.

Задняя правая дверца открылась. Вопреки обыкновению, Боря не выбрался из машины, чтобы помочь Марго выйти, — она вышла сама.

Девушка чуть замешкалась на ступеньках — после полутьмы салона свет фонаря слепил ей глаза. Ким с легким неудовольствием отметил, что Боря, который уже должен был отъехать от крыльца, опустил боковое стекло и с любопытством смотрит на Марго.

Ким и Белых шагнули из темноты одновременно, их жесткие пальцы сомкнулись на тонких запястьях девушки, и в этот момент Сергей понял, что произошла катастрофа.

Девушка, которую они схватили, была очень похожа на Марго, так что в темноте их легко было перепутать. Более того, она была одета в ту же отороченную мехом курточку, те же джинсы и те же сапожки. Но в ярком свете мощной лампы Ким отчетливо увидел родинку на левой щеке, которой не было у Марго. И нос у девушки был не такой прямой, как у Сафиной, а с чуть заметной рязанской курносинкой.

Рука Кима метнулась к поясу, но, прежде чем телохранитель успел дотянуться до оружия, из открытого окна «БМВ» дважды полыхнуло пламя.

Звук, сопровождавший выстрелы, был негромким и совсем не зловещим — как будто хлопнули пробки двух бутылок шампанского. Девушка, стоявшая на крыльце, взвизгнула от страха — мужчины, неожиданно появившиеся из темноты и крепко схватившие ее за запястья, грузно оседали на ступеньки. Во лбу у одного из них чернело аккуратное пулевое отверстие — этот умер молча и сразу. Второму повезло меньше — пуля попала ему в шею, он хрипел и кашлял, цепляясь за руку девушки, словно хотел забрать ее с собой. Девушка — в эскорт-службе ее знали под именем Марта, хотя при рождении ее назвали Оксаной, — завизжала и попыталась вырвать руку, но умирающий держал ее крепко.

Сухо хлопнула дверца «БМВ». Марта услышала мягкие крадущиеся шаги. Это приближалась блондинистая стерва, заплатившая ей тысячу долларов за короткий спектакль с переодеванием. Марта думала, что речь идет о розыгрыше — у богатых, как известно, свои причуды. Никто не предупредил ее о том, что она станет участницей двойного убийства.

Блондинка подошла вплотную к умирающему мужчине — теперь Марта видела, что это был азиат, то ли китаец, то ли японец, — и направила ему в голову уродливо толстый ствол пистолета.

— Су… ка… — Азиат выплюнул сгусток крови прямо на кроссовки блондинки и захрипел так отчаянно, что у Марты душа ушла в пятки.

— Не стану спорить, — сказала блондинка и улыбнулась. Пистолет в ее руке дернулся, раздался новый хлопок — погромче предыдущих. Голова азиата дернулась, пальцы его разжались. — А ты, — блондинка повернулась к Марте, — прекрати визжать.

— Мы… мы так не договаривались, — пролепетала Марта. — Я… я в таких делах не участвую.

— Правильно. — Блондинка поглядела на нее едва ли не с сочувствием. — Уже не участвуешь.

«Она меня убьет», — в ужасе подумала Марта и, громко крича, бросилась по ступенькам вниз, в темноту. Но там уже стоял, расставив медвежьи лапы, огромный страшный шофер Боря. Он схватил Марту и сжал так крепко, что у нее затрещали ребра. От страха она завизжала еще сильнее.

— Что с ней делать, госпожа? — спросил шофер.

— Сделай так, чтобы она замолчала, — приказала блондинка.

На мгновение у Марты вспыхнула безумная надежда, что ей просто заткнут рот какой-нибудь тряпкой. Но Боря понял приказ блондинки по-своему. Он сжал голову Марты своими лопатообразными ладонями и одним резким движением сломал ей шею.

Катарина фон Белов осторожно вошла в дом, держа наготове пистолет. Боря крался за ней, если только слово «крался» применимо к туше весом в полтора центнера.

Дом был пуст — очевидно, Андрей отпустил прислугу и охрану.

— Обыщи второй этаж, — велела Катарина. Сама она направилась в спальню Гумилева.

Здесь, разумеется, никого не было. Бросив короткий взгляд на широкую, накрытую золотистым пледом кровать, Катарина повернулась и прошла в свою комнату.

Включила компьютер, вошла в архив системы видеонаблюдения, прокрутила записи на четыре часа назад, запустила ускоренную перемотку. Увидела себя, садящуюся в машину. Увидела Андрея, неподвижно сидящего в кресле со стаканом виски в руках. Увидела стремительно скользящую по темным коридорам дома тень, приближающуюся к гостиной.

Катарина включила обычный режим воспроизведения. Тень замедлила движение, остановилась в дверях. Андрей медленно поднялся из кресла, обернулся к таинственному — лицо его почему-то не попадало в объективы камер — гостю.

У Гумилева беззвучно двигались губы. Ах, если бы она понимала, о чем он говорит! К сожалению, в совершенстве знавшая русский Катарина не умела читать по губам — в программу подготовки офицеров Четвертого Рейха эта наука не входила.

Она досмотрела запись до конца. Увидела, как Гумилев и его визитер вышли из комнаты и направились к задней двери дома, выводящей в парк. Потом, отмотав пленку вперед, Катарина понаблюдала за приготовлениями охранников, пытавшихся устроить ей засаду. Увидев, как они натягивают бронежилеты, она снисходительно усмехнулась: бабушка всегда учила ее, что стрелять нужно в голову. Правда, в случае с корейцем у нее чуть дрогнула рука, но шея ничем не хуже головы.

Катарина посмотрела на часы. На просмотр записи у нее ушло тридцать пять минут. Гумилев покинул дом два часа назад. Рыбка все-таки сорвалась с крючка, подумала она с легким сожалением. Неужели Андрей все-таки решился пожертвовать своей дочерью и ее няней? Значит, права была бабушка, когда говорила, что рано или поздно он взбрыкнет и к этому надо быть готовым? Что ж, она подготовилась основательно.

В каблуки всех туфель и ботинок Гумилева (а их у него было не меньше двадцати пар) были вмонтированы крошечные GPS-передатчики — их привез Катарине Чен. Таким образом, Катарина могла отслеживать все перемещения Андрея — правда, пользовалась она этим инструментом не слишком часто. Именно так она выяснила, что Андрей во время экономического форума в Питере нанес визит Свиридову, — и, предположив самое худшее, приказала Боре убрать генерала. На следующий день Боря доложил, что задание выполнено, но на вопрос, куда делось тело Свиридова, вразумительного ответа так и не дал. Бормотал что-то вроде «ребята вывезли за город и в болоте притопили», но, когда Катарина потребовала, чтобы ей рассказал об этом кто-то из «ребят», ушел в глухой отказ. По словам Бори выходило, что киллеры, избавившись от трупа генерала, испугались, что за них теперь возьмется ФСБ, и в срочном порядке уехали из страны, благо деньги, полученные от Катарины, им это позволяли.

Немного успокаивала Катарину только шумиха, поднятая вокруг исчезновения Свиридова, — к делу подключился лично глава Следственного комитета РФ, так что инсценировкой это быть явно не могло. Но кредит доверия, выданный Боре, с этого момента значительно уменьшился.

Она достала из сумочки тот самый коммуникатор, с помощью которого когда-то искала «жучки» в салоне «Мерседеса» Андрея, — это тоже был подарок Чена, чрезвычайно многофункциональное устройство, настоящая мечта шпиона. Включила GPS-приемник и ввела личный код Гумилева. На экране коммуникатора появилась разноцветная карта Москвы. Почти в самом центре, где-то в пределах Садового кольца, пульсировала зеленая точка. Катарина укрупнила масштаб. Андрей находился в Староконюшенном переулке, рядом с Арбатом. От Жуковки по ночной Москве, без пробок, с Борей за рулем — полчаса езды. «Никуда ты не денешься», — с облегчением подумала Катарина. В глубине души она боялась, что Гумилев направился в Домодедово, где всегда стоял готовый к вылету его алый «Лирджет». В этом случае настичь Андрея было бы гораздо сложнее. А выпускать его из рук было никак нельзя — инструкции рейхсфюрера на этот счет были совершенно недвусмысленными.

«Гумилев нужен нам, — говорила бабушка, давая Катарине последние наставления перед тем, как отпустить ее в большой мир, — он владеет силой, пределов которой и сам не понимает. Ты должна укротить его, сделать так, чтобы его сила служила Четвертому Рейху. Он может быть очень полезен нашему делу. Но если он выйдет из-под контроля, если цепи, которыми мы приковали его, порвутся и он объявит нам войну — тогда убей его. Убей быстро и без сожаления. Я знаю, о чем говорю, Катарина. Когда-то давным-давно я столкнулась с его бабкой, и эта встреча едва не стоила мне жизни. Помни об этом, когда сомнения начнут одолевать тебя».

«Не волнуйся, бабушка, — сказала тогда Катарина. Они разговаривали в неофициальной обстановке, за ужином, и она могла не обращаться к бабушке «рейхсфюрер». — У меня не дрогнет рука. Он ведь всего лишь славянин».

Тогда ей было легко говорить. Она еще не знала, каким сильным и нежным может быть этот человек. Не знала, как хорошо будет просыпаться в его объятиях.

Но бабушка предусмотрела и это.

«Не обольщайся, — предупредила она Катарину. — Ты совсем не знаешь мужчин, а он вовсе не худший представитель этой породы. Возможно, ты влюбишься в него — да, да, не перебивай. Это будет даже кстати — эмоциональный контакт всегда хорош в такого рода делах. Но что бы ты ни чувствовала к нему, помни — если он сорвется с цепи, убей его, потому что иначе он убьет тебя, а если получится, то и всех нас. Ты ведь любила своего медведя Сурта, не так ли? Но, если бы он взбесился, ты без колебаний застрелила бы его, правда?» 

Катарина вспыхнула — при мысли о погибшем Сурте у нее по-прежнему щемило сердце.

«Это не одно и то же, бабушка!» 

«Но ты бы застрелила его?» 

Помедлив, она кивнула.

«Этот человек опаснее, чем взбесившийся белый медведь, — сказала Мария фон Белов. — Я не могу объяснить тебе почему. Я просто знаю».

— Я остановлю тебя, — сказала Катарина, обращаясь к зеленой точке. — И моя совесть будет чиста — ты пытался убить меня первым.

Она прошла на кухню, достала из холодильника бутылку своей любимой минеральной воды «Перрье». Сильными пальцами открутила пробку, взяла хрустальный бокал и налила до краев.

Вода показалась ей чуточку мутноватой, но Катарина, поглощенная мыслями о предстоящей схватке с Андреем, не обратила на это внимания.

— Никого нет, госпожа, — доложил ввалившийся в кухню Боря. Он запыхался — видно, добросовестно проверил все комнаты в доме, включая «башенку» Евы. — Сбежал он.

— Я знаю, — спокойно сказала Катарина. — Сейчас мы поедем за ним. Приготовься, возможно, придется драться.

— Хо, — сказал Боря, — с вами и размахнуться-то не успеешь. Как вы их четко: раз, два и все! Прямо как в тире.

— Имей в виду, если Гумилев поймет, что ты его продал, первым он попытается убить тебя.

— Продал! — скривился Боря. — Это не я его продал, а он меня хотел купить. За вшивые семь миллионов евро.

Катарина допила воду и аккуратно поставила стакан в мойку.

— Ты хорошо умеешь считать, Борис, — сказала она. — Семь миллионов евро — ничто по сравнению с доходами гауляйтера Москвы, которым ты станешь очень скоро. У тебя будут тысячи рабов, Борис, тысячи наложниц и почти безграничная власть — никакие деньги не смогут дать тебе такого. К тому же в Четвертом Рейхе единственной валютой будет золотая рейхсмарка.

Она повернулась, чтобы вытереть руки полотенцем, и вдруг почувствовала, как у нее закружилась голова.

— Что это? — удивленно спросила Катарина.

— Что, госпожа? — Голос Бориса долетал до нее как сквозь вату.

«Яд, — мелькнула в голове страшная мысль, — Андрей отравил воду…» 

— Врача, — успела произнести Катарина, оседая на пол. Сознание уплывало.

— На помощь! — зачем-то крикнул будущий гауляйтер Москвы. — Помогите!

«Болван, — подумала Катарина, — в доме же никого, кроме нас, нет…» 

Это была ее последняя мысль.