Сыщики². Пролог

Пролог

Около 5 тысяч лет до н. э.

Морадита шел по едва приметной звериной тропе, легко опираясь на сандаловый посох. Его длинные черные волосы, перехваченные на лбу широкой красной повязкой, ниспадали до самого пояса. Борода, по обычаю предков умащенная душистым елеем, лежала на могучей бронзовой груди. Глаза смотрели из-под густых бровей холодно и непреклонно. Левый глаз был зеленый. Правый глаз был голубой.

Черная пика — символ власти мудрейших — давно утонула в бурных водах океана. Серебротканые одежды жреца Лемурии истерлись в долгом пути, но Морадита не спешил их сменить на простое дорожное платье. Спутники должны помнить, что он — последний жрец погибшей Лемурии, наследник знаний Великого Дракона, повелителя древних рас.

Морадита был молод и храбр. Впереди его ждали Лунные Горы. А конец пути уже близок.

Его телохранитель, юный Амхара, шел чуть впереди, зорко вглядываясь в притихшие джунгли. Вдруг он настороженно замер и медленно поднял короткий бронзовый меч. Только звякнули браслеты на руке. Морадита тоже остановился и всмотрелся в непроницаемую стену леса. Несколько секунд ничего не происходило. Но вот колыхнулись широкие листья густого подлеска, вспорхнула с низких ветвей стайка пестрых попугаев, испуганно завопила мартышка где-то вверху, и, наконец, мягко ступая по влажному мху, на тропу вышел леопард.

Солнце едва пробивалось сюда сквозь ярусы вечнозеленого тропического леса. Лишь несколько лучей выплясывали на шкуре зверя замысловатый танец солнечных зайчиков. Леопард остановился в двух шагах от Амхары, но даже не посмотрел на него. Изумрудно-зеленые глаза остановились на жреце.

Морадита спокойно встретил взгляд зверя. На гранитном лице не дрогнул ни один мускул. Молчаливое единоборство длилось не дольше двух ударов сердца. А затем зверь опустил глаза и повернул голову, словно подставляя шею под удар меча телохранителя. Но Амхара не спешил пустить оружие в ход. Он ждал решения предводителя.

И губы Морадиты шевельнулись, но слов не расслышал никто из его спутников. Приказ предназначался леопарду. Зверь дернул хвостом, сошел с тропы и через миг скрылся в непролазной чаще.

Жрец даже не посмотрел ему вслед. Он зашагал дальше как ни в чем не бывало, и отряд послушно двинулся следом. Через несколько шагов Амхара обогнал Морадиту и вновь пошел впереди, готовый учуять любую опасность, принять бой и, если понадобится, погибнуть первым.

Луна дважды пережила полный цикл с тех пор, как последний корабль Лемурии, ведомый Морадитой, пристал к берегу древнего континента. Жрец знал, что несчетное множество столетий назад именно отсюда люди расселились по миру. Именно здесь жил Великий Дракон, и сюда пришел за древними знаниями первый Морадита почти шестьсот лет назад. Путь к жилищу Дракона передавался жрецами Лемурии из поколения в поколение. И вот теперь Морадита — уже другой, но в чем-то все тот же — возвращается с остатками лемурийцев в Лунные Горы.

Восемь полных десятков воинов и с ними несколько женщин сошли на восточный берег древнего Афроса. Сейчас их осталось чуть больше половины. Дикие люди и дикие звери, во множестве населявшие этот край, речные пороги и горные расселины, ночная ледяная тьма и раскаленное дневное солнце грозили гибелью на каждом шагу. Если бы не могущество Морадиты, остался бы жив хоть кто-то из его отряда?

Жрец помнил каждого из павших, как помнил тысячи других лиц мужчин и женщин, которых уже никогда не увидеть и не вернуть. Каждую черту, каждый волосок, каждую морщинку у рта, каждую ресницу… Память — главная ноша Морадиты. Именно ее он спасал на последнем корабле великой Лемурии. Ее он должен донести до Лунных Гор и сохранить для потомков.

Иначе — все зря.

На следующий день после встречи с леопардом на отряд напали дикари. Это случилось на небольшой поляне. Скрытные и осторожные, как самый хитрый зверь, они до последнего мгновения оставались невидимы и ни шорохом, ни движением не выдали своего присутствия. Даже чуткий Амхара не заметил угрозы, пока короткий дротик не вонзился в его беззащитную грудь. Долей мгновения позже еще два дикарских копьеца поразили пустоту…

Амхара был лучшим из воинов Морадиты, и, даже тяжело раненный, он оказался быстрее нападавших. Его меч, брошенный в чащу как будто наугад, нашел свою жертву. Вопль боли послужил сигналом к бою.

Голые чернокожие туземцы высыпали на тропу и беспорядочной толпой кинулись на отряд. Люди Морадиты прикрылись легкими деревянными щитами и бесстрашно устремились навстречу. Позади остался только раненый Амхара. Морадита повел свое маленькое войско, даже не оглянувшись на умирающего телохранителя.

Жрец возвышался над остальными лемурийцами на полголовы и был заметной мишенью. К тому же он не прикрывался щитом и в руках держал лишь посох. Сразу трое дикарей кинулись к нему.

Морадита встретил врагов почти равнодушно. Лишь тяжелый конец посоха взметнулся, и первый из нападающих покатился по земле с размозженным лицом. Продолжая движение, жрец крутанул свое импровизированное оружие и более тонким его концом поразил следующего врага прямо в раззявленный в крике рот. Дикарь выронил дротики и упал на колени. На черном лице сверкнули белки глаз. Изо рта хлынула кровь. Конец посоха вышел из затылка чернокожего, и в траву рухнул уже мертвец.

Прежде чем Морадита успел выдернуть оружие из жертвы, третий враг с визгом прыгнул на него и вонзил копье в живот жреца. Оскаленная дикарская рожа оказалась в ладони от лица Морадиты. Лемуриец сверху вниз посмотрел на туземца, их глаза встретились. Жрец дождался, пока ликование во взгляде дикаря сменится недоумением, а затем и паникой. Только после этого он раскинул руки, и, когда свел их вместе, голова дикаря, оказавшаяся между ладонями, лопнула, словно гнилой плод.

Морадита небрежно отбросил тело врага и одним движением вынул из своего живота копье. Примитивное, без наконечника, всего лишь заостренная и обожженная с обоих концов палка. Этим людям неведом свет знаний Дракона, они почти не отличаются от животных и, словно дикий зверь, жаждут крови чужака. Конец копья был черным от яда, перемешанного с кровью.

Лицо Морадиты оставалось бесстрастным. Никакой боли.

Лемурийцы организованным строем теснили толпу дикарей. Два десятка чернокожих, убитых и раненых, уже валялись на земле. Из отряда пострадали всего двое. Раны были легкие — воины остались в строю, но если на оружии дикарей был яд, то времени осталось немного. Морадита метнул копье в ближайшего из врагов и бросился в самую гущу сражения.

Ему не требовалось оружия. Одного удара его могучего кулака было довольно, чтобы самый живучий и сильный враг распрощался с жизнью. Он не пытался уклониться от ударов, и уже два дротика покачивались в его теле при каждом движении. Морадита их не замечал. Словно бог войны, он обрушивал на врагов всю нечеловеческую мощь, которой был наделен. Очень скоро сражаться стало просто не с кем. Дикари не отступили и не побежали. Все до одного они полегли на этой маленькой поляне в джунглях.

После сражения отряд действовал так же слаженно и четко, как в бою. Часть лемурийцев тут же растворились в джунглях — оборонять подступы к поляне. Трое воинов обошли поле боя, добивая врагов. Несколько человек быстро снесли раненых в одно место. Их оказалось пятеро, включая Амхару.

Морадита избавился от пронзивших его дротиков так, словно это были безвредные занозы, и приблизился к лежащим воинам. Четверых била крупная дрожь, розовая пена выступила на губах. Яд.

Пятый уже не дрожал, дышал часто и был готов встретиться с Драконом. Лоб его покрыла испарина, глаза закатились, а губы вывернулись, обнажив крепко стиснутые зубы и быстро чернеющие десны.

Морадита стал на колени перед воином, положил обе руки на грудь умирающему и почувствовал слабый прерывистый стук его сердца. Но длилось это недолго. Через несколько ударов сердце забилось ровнее, лицо воина разгладилось, дыхание стало ровным. Смерть отступила, и на смену ей пришел глубокий сон.

Жрец проделал то же с остальными ранеными, и вскоре уже все пятеро спали.

О своих ранах Морадита даже не вспомнил.

— Разбейте лагерь, — бросил он вполголоса.

Повинуясь приказу, лемурийцы взялись за тюки. Вскоре походный шатер Морадиты был готов принять хозяина.

Жрец нырнул под полог, скинул продырявленный вражескими копьями серебряный балахон и вытянулся на походном одеяле. Рядом неслышно возникла Гимирра. Она присела на корточки, провела рукой по груди Морадиты, по животу, чреслам.

— Твои раны исчезли, повелитель, — проговорила она, и в голосе девушки не было удивления. За два лунных цикла ей довелось повидать столько чудес, что она потеряла им счет. Девушке из народа, ей было не суждено даже издалека увидать Морадиту на своем веку. И если бы не гибель Лемурии, они никогда бы не встретились.

— Зашей мою одежду, — тихо сказал жрец.

— С радостью, Великий! — Гимирра схватила балахон и устроилась с ним в уголке шатра. Сноровисто работая иглой, она безмятежно напевала Поэму Начала.

Морадита лежал на спине и слушал, перебирая звенья своего необычного ожерелья. Он давно не пользовался человеческой памятью, полагаясь на способности жреца, и его удивляло, как простая девушка могла запомнить эту почти бесконечную песнь.

— Откуда ты знаешь ее?

— Что?

— Песнь о Морадите и Золотом Драконе.

— Ее знали все в нашем квартале, — улыбнулась Гимирра. — Мама пела мне ее в детстве, когда я боялась духов. Она говорила, что само имя Дракона отпугнет любого духа. И поэтому я научилась петь ее себе сама.

«Я совсем не похож на них! — думал Морадита, и немыслимый в прежние времена страх черной змеей вползал в изъеденную сомнениями душу. — На Амхару — ловкого, как никто другой; на Гимирру — чья память могла бы поспорить с моей; на Йорубу — сильного и храброго и без помощи драконьего наследства… На Харари, Канури и Зулу… Я не смогу нести эту ношу за всех. Я должен разделить ее хоть с кем-то».

Могущественный Морадита в который раз ощутил себя рабом ожерелья. Слабость, невесть как пробравшаяся в неуязвимое и бессмертное тело жреца, буквально раздавила его. Эта слабость была родом из страха. Морадита повернулся к Гимирре спиной, чтобы она не смогла прочесть мысли по его лицу, и незаметно, убаюканный ее тихим голосом, уснул и проспал до самого утра.

Когда назавтра жрец вышел к своим людям, его горделивый лик вновь был невозмутим. Лемурийцы продолжили свой путь вслед за солнцем. Впереди, как и прежде, — Амхара, за ним Морадита, следом остальные. Их ждали Лунные Горы.

В течение трех дней отряд продвигался через джунгли, никем не потревоженный. На четвертый день стена леса расступилась, и взору Морадиты открылась саванна. А вдалеке, у самого горизонта, вставали Лунные Горы.

Жрец даже не замедлил шаг. Все его существо стремилось туда, к конечной цели долгого и трудного пути. Тело Морадиты не знало усталости, и разум был свеж. Но остальные лемурийцы не могли жить в таком ритме. Его догнал Йоруба.

— Великий, сжалься над своими слугами! — сказал он самым смиренным тоном, но Морадита почувствовал в нем былую твердость. — Люди устали. Им нужен отдых.

Йоруба считался лучшим тысячником некогда могущественной армии Лемурии. И в том, что она сократилась до жалких сорока человек, не было его вины. Йоруба оставался военачальником даже сейчас, когда над всеми ними господствовала почти божественная воля Морадиты.

— Мы близко! — вместо ответа сказал жрец, стараясь голосом не выдать муку нетерпения.

— Уже вечер, жрец. Люди идут с рассвета без остановки. Нужно найти воду и пищу.

— Скоро будет вода. И пища. Вперед.

Морадита пошел дальше, не оглядываясь. Йоруба отступился. Усталый отряд безропотно следовал за предводителем.

На юге собирались грозовые тучи. Солнце склонялось к западу. До заката оставался час, когда жрец объявил привал. Отряд расположился под раскидистым могучим баобабом, одиноко стоящим в саванне. У корней дерева бил родник, образуя крошечное озерцо. В очередной раз Йоруба поразился, насколько безошибочно Морадита привел их к воде.

А вскоре к лагерю приблизился огромный буйвол. Он подошел и лег у берега озера, даже не взглянув на людей. Харари убил животное точным ударом меча и с двумя помощниками быстро разделал тушу. Но не успели запылать костры, как с тревожной вестью вернулся из дозора Амхара.

— С юга надвигается странная буря, Великий! — сказал он взволнованно. — Это не просто ураган. Туча, которую он гонит, темнее самой ночи! Может, ее послали сами боги?!

Морадита вышел из шатра. Его люди, бросив свои дела, все как один смотрели на юг. Туча была действительно странной. Не черная, а скорее бурая, она шла прямо на лагерь, издавая низкий непрерывный гул, словно вращающийся где-то вдалеке гигантский жернов.

Внезапно позади и чуть в стороне от странной тучи сверкнула молния. Гром последовал через несколько мгновений. Морадита быстро соотнес молнию и гром и подсчитал расстояние до бури. Вышло совсем немного, но буря должна была пройти стороной, почти не задев стоянку. В то же время зловещая туча двигалась прямо на лагерь, как будто стремилась уйти от урагана. Неужели действительно послание богов?

Тем временем туча приближалась. Что же это такое? Морадита притронулся к ожерелью. Холод металла наполнял тело едва заметной, но почти непрерывной дрожью.

Неожиданно что-то небольшое ударило в грудь жреца и завозилось, запутавшись в складках одежды. Морадита опустил глаза. По серебряной ткани карабкался, осторожно перебирая длинными суставчатыми лапками, бурый кузнечик с крупной пучеглазой головой. Расправленные крылышки насекомого трепетали на ветру. С тихим шелестом еще двое кузнечиков опустились на одеяние жреца, а один запутался в волосах.

На лагерь надвигалась туча саранчи! Птицы метались над головой, стараясь быстрее набить желудки неожиданным подарком судьбы. Их крики вывели лагерь из оцепенения. Йоруба зычно отдал приказ прятаться в палатки, но это было бесполезно. В считаные минуты лагерь буквально затопило мириадами бурых кузнечиков. Насекомые лезли в уши и рты лемурийцев, забирались в одежду, тысячами рассаживались на ветвях старого баобаба. Рой устраивался на ночлег. Буквально сразу хруст миллионов жвал возвестил о начале вечерней трапезы.

Но и Морадита не терял времени даром. Силой разума он потянулся к урагану, пригнавшему рой, и вскоре привычно нащупал незримые нити движущих его сил. Оставалось лишь немного изменить направление бури. Жрец потянул нити на себя, преодолевая сопротивление природы, и грозовая туча послушно повернула к лагерю.

Земля была сплошь покрыта шевелящимся ковром из насекомых, когда укрощенные порывы ветра принесли первые капли дождя. Морадита, словно верховое животное за поводья, тянул и тянул ураган на себя. Ветер крепчал с каждым ударом сердца. Струи дождя сбивали еще летящих насекомых на землю, чтобы очередной шквал тут же поднял их в воздух. Саранчу сдувало прочь от стоянки лемурийцев.

Жрец распростерся на земле, когда его самого сбил с ног сильный порыв урагана. Его люди уже давно лежали, вцепившись друг в друга. Одну из палаток, закрепленную недостаточно прочно, сорвало с места, и она улетела в темноту, словно огромная всполошенная птица.

Вскоре все было кончено. Буря ушла, унеся с собой обреченный рой и сотни несчастных птиц. Вымокшие до нитки лемурийцы принялись восстанавливать разрушенный лагерь. Морадита снял промокшую одежду и уселся под деревом, опершись на него спиной. О костре не могло быть и речи — в округе не нашлось ни одной хоть сколько-нибудь сухой ветки.

Гимирра принесла размокших сухарей и почтительно подала их жрецу. Тот покачал головой:

— Я буду спать. Устал.

Это была ложь. Девушка исчезла.

Морадита закрыл глаза и притворился спящим. Он совсем не устал, но в эту минуту чувствовал себя беспомощным. За все путешествие не было дня, чтобы жрец не прибег к заемной силе. Сможет ли он когда-нибудь вновь стать самим собой?

Рассвет отряд встретил в пути. Морадита поднял своих людей затемно и даже не дал времени подкрепиться. Голодные доедали на ходу, сонные досыпали, плетясь в конце маленькой колонны. Не роптал никто.

Вскоре после восхода солнца им встретилось семейство львов. Огромные кошки нежились в первых лучах солнца, распластавшись на гигантских покатых валунах, принесенных сюда ледником миллионы лет назад. Львы проводили отряд равнодушными взглядами, но сами лемурийцы с интересом косились на диковинных кошек. Лишь Морадита не повернул головы. Его глаза, как и всегда, смотрели вперед. Шаг за шагом он приближался к Лунным Горам.

Вечером один из воинов наступил на змею, и разъяренная рептилия укусила обидчика за ногу. Такое случалось почти каждый день. Пришлось делать привал. Морадита исцелил укушенного и обвел тяжелым взглядом остальных.

— Кому еще нужна помощь — говорите сейчас.

Ослушаться не посмели. Хадза, вялый, с потухшим взором, приблизился к предводителю. Уже несколько дней он еле брел в хвосте, не решаясь просить о помощи.

— Что у тебя?

Воин повернулся спиной. На лопатке наливалась кровью огромная язва. Хадза стоял, пошатываясь, и, казалось, спал на ходу.

— Откуда это?

— Несколько дней назад укусила какая-то муха. Думал, пройдет…

Морадита положил руку на язву. Воин вздрогнул, но не двинулся с места. Жрец закрыл глаза. Никаких усилий. Просто стоять и ждать, пока сила перетечет из его бездонной чаши в маленький сосуд Хадзы. Времени нужно немного.

Когда все закончилось, Морадита небрежно стряхнул мертвый струп с кожи воина. Под ним не осталось и следа язвы. Хадза облегченно выдохнул и упал на колени:

— Спасибо, Великий!

— Вставай, надо идти.

Отряд зашагал дальше.

В предгорьях засушливая саванна сменилась тропическим дождевым лесом. Здесь было настолько влажно, что даже не хотелось пить, теплый туман, казалось, впитывался кожей. Буйная зелень заполняла буквально все пространство вокруг. Огромные бабочки соперничали яркой расцветкой с птицами. По ветвям скакали целые стаи мартышек. Под каждым листком кто-то копошился, шуршал, скрипел, щебетал. Люди нашли длинные желтые плоды, росшие крупными гроздьями и невероятно сладкие. Все вокруг дышало жизнью и словно приглашало остаться здесь и не идти дальше. Но Морадита упрямо двигался вперед, не замечая ничего вокруг себя и не давая отдыха людям.

Путь их лежал через узкое горное ущелье, прогрызенное яростным потоком лавы в невообразимо далекие времена. На этой высоте буйство красок умерилось, растительность оскудела и цепкие лианы больше не хватали путников за ноги. Но идти легче не стало — приходилось прыгать с камня на камень, каждый миг рискуя свернуть ногу.

Отряд медленно двигался вперед, пока на пути его не встала огромная скала. Она перегородила ущелье, будто была специально поставлена здесь могучими богами. Морадита не помнил этой скалы. Его учитель — старый жрец, подробно описывая путь к Дракону, ни словом не обмолвился о ней. Значит, обвал произошел после того, как Дракон передал лемурийцам Знание.

Ни обойти, ни перебраться через препятствие было совершенно невозможно. Люди остановились, ожидая решения предводителя. И Морадита сделал то, что должен был сделать. Он положил посох наземь, подошел к скале и уперся в нее обеими руками. Подождал, концентрируя силу, и резко надавил, будто собирался сдвинуть глыбу с пути.

Несколько ударов сердца ничего не происходило, а затем скала мелко задрожала, стремительно покрылась сетью трещин и, наконец, с громоподобным треском развалилась на сотни увесистых камней.

Мало кому из спутников Морадиты удалось сдержать возглас изумления. А жрец лишь отряхнул руки от пыли, поднял посох и легко запрыгнул на ближний из камней. Даже в таком виде препятствие было не из легких, но постепенно весь отряд перебрался через завал.

Путешествие подходило к концу. Цель была близка, и этой ночью Морадита долго не мог уснуть. Он лежал, прижав к себе спящую Гимирру, и молился Дракону. Он просил у прародителя сил, хотя их у него было достаточно, просил отваги, которой и так было не занимать, просил свободы, получить которую было не суждено. Он знал о бесплодности своей молитвы, но не мог остановиться.

А под утро, в коротком забытьи, Морадита нашел ответ. В вещем сне к нему явился сам Дракон. Огромный и величественный, сверкая золотой чешуей, Прародитель приблизился к жрецу и снял с его шеи ожерелье. От прикосновения Дракона звенья рассыпались, и в ладони Морадите упали лишь три из них. Более ясного ответа трудно было желать. Дракон высказал свою волю. И Морадита впервые после гибели Лемурии почувствовал облегчение.

Он встал первым, как всегда, но на этот раз позволил людям выспаться. Сегодня их путь будет завершен, а заканчивать что-либо всегда нелегко.

Лишь около полудня отряд вышел из ущелья. Перед ними расстилалась огромная долина, окруженная со всех сторон высоким, скалистым гребнем. Это была гигантская кальдера — дно древнего супервулкана — прародина Золотого Дракона. Посередине долины блестела гладь озера, из которого вытекала и терялась где-то у противоположного склона горы тонкая нитка реки. Струйка дыма вырывалась из разлома в стороне от озера. Дыхание спящего Дракона.

— Мы пришли, — сказал Морадита. — Теперь наш дом здесь.

Первым опомнился юный Амхара. Он с громким криком радости побежал вниз по пологому склону горы, вспугнув стайку маленьких антилоп и парочку пятнистых собакоподобных тварей с выгнутыми спинами и поджатыми хвостами. Следом за разведчиком пустились и остальные. Морадита смотрел, как последние люди некогда великой Лемурии входят в новый дом, и сердце его переполняла радость.

Теперь нужно было выполнить волю Дракона.

Когда первые восторги утихли, жрец собрал свой народ у большого костра на берегу озера.

— Здесь мы построим новый город! — объявил он притихшим лемурийцам. — Он будет велик, славен и бесконечен в веках. О нем сложат песни и легенды, что затмят память о самой Лемурии. Сюда пойдут караваны из далеких стран и неизведанных земель. Они привезут несметные богатства в обмен на наши знания и волшебство… Мы назовем его Озо, что значит Бессмертный! И вы — его первые жители, прародители нового мира. Ваши потомки будут повелевать землями от океана до океана, на сотни дней пути. Но для этого…

Морадита перевел дух, окинул долгим взглядом людей перед собой, еще раз вглядываясь в каждое лицо и принимая окончательное решение.

— Для этого придется многое совершить. И такие деяния не под силу одному человеку. Ночью ко мне приходил Золотой Дракон. Он наставил своего верного раба на путь.

С этими словами Морадита снял ожерелье с груди и вытянул в кулаке перед собой.

— Известно ли вам, что это, люди Лемурии?

Ответом ему было молчание.

— Это ожерелье — Наследие Золотого Дракона! Его принес Морадита много веков назад отсюда, из Лунных Гор, и разделил его звенья между жрецами Лемурии. Сотни лет они передавались от жреца к жрецу, и только самые достойные могли владеть Наследием. Их сила служила благу Лемурии… Но наша родина пала, а мне выпала печальная доля спасти наследие Дракона. И сегодня я, Морадита, последний и единственный из лемурийских жрецов, разделю его между вами.

Люди завороженно смотрели на сжатое в руке вождя ожерелье. Его нельзя было назвать красивым, но эта вещь создавалась не для того, чтобы восхищать взоры. Связка из нескольких маленьких фигурок, многажды оплетенных серебряным жгутом. Каждая изображала животное или птицу и была сделана с мастерством, достойным преклонения.

Морадита, не тратя времени на дальнейшие объяснения, отделил от связки одну из фигурок. В миниатюре она повторяла огромную кошку с гривой, похожую на тех, что отряд встречал в саванне.

— Йоруба, подойди ко мне, — сказал он торжественно.

Бывший тысячник приблизился к жрецу и с почтением склонил голову.

— Ты дальновиден и мудр, как подобает водителю воинов. Я вручаю тебе этот предмет. Он вселит мужество в души тех, кто пойдет за тобой, и ни один враг не сможет победить твое войско.

С благоговением военачальник принял фигурку и отступил в сторону. Тем временем жрец оторвал от связки еще один предмет. Это была фигурка огромного быка, грозно опустившего рога.

— Амхара, ты ловок и силен. Бык удесятерит твои силы и поможет в охоте. Ни один зверь не устоит перед тобой. Но будь осторожен и не теряй головы.

Амхара сжал быка в кулаке и отошел.

— Гимирра! Ты терпелива и добра, твое сердце способно любить, а песни — врачуют душу. Возьми этого маленького жука, и он поможет тебе исцелять тела.

— Зулу! Ты рассудителен и осторожен, тебе управлять страной и людьми. Петух убережет от ошибок, подскажет верный путь и будет опорой во дни сомнений и тягостных раздумий.

— Харари! Смешная рыбка — морской конек разрушит любое препятствие на твоем пути, но не позволь ей разрушить то, что мы создадим.

— Канури! Тебе я даю морскую птицу. Она укротит бурю, отведет суховей и призовет на поля дожди. Храни наш город от ненастья.

Морадита отделял от связки предметы один за другим, быстро и решительно, как человек, который отбросил все сомнения.

— Ганда, я долго думал, кому отдать крокодила. И если есть человек, способный распорядиться им разумно и осмотрительно, то это — ты.

— Бенджа, тебе всегда удавалось найти общий язык с любым из живых творений богов. Возьми фигурку медведя, и отныне всякий зверь станет тебе верным и безропотным слугой.

— Джукун, тебе я оставил мантикору. Ее предназначение откроется в должное время, а пока — храни ее как зеницу ока.

Люди, получившие дары, преобразились. Лица их будто выцвели, у глаз пролегли морщины, улыбки стерлись. Радостное возбуждение сменилось угрюмой решимостью. И лишь глаза избранных сверкали неожиданно ярко. Один — зеленый, другой — голубой.

На связке осталось три предмета.

Слон был его по праву. Предшественник Морадиты предавал этот предмет и все, что к нему прилагалось, по всем правилам в течение пяти лет преемничества. После смерти старого жреца Морадита стал Хранителем Мудрости Дракона и фигурки слона.

Для маленькой саламандры Морадита не смог найти нового владельца. Никому из людей он не доверял настолько, чтобы вручить такой дар. Быть может, в будущем, когда найдется достойный…

Последний предмет — коварная юркая сколопендра. Людям лучше держаться от нее подальше. А значит, сколопендре суждено оставаться на шее Морадиты до тех пор, покуда это в его власти. А дальше пусть решает его преемник.

Морадита повесил остатки ожерелья обратно на шею и спрятал под одежду.

— Отныне вы — новые жрецы Золотого Дракона и соправители бессмертного города Озо.

Но, словно сомневаясь в его словах, спящий в сердце горы Дракон рокочуще вздохнул, и скалы ответили ему дружным эхом. Тонкая струйка дыма из разлома на миг окрасилась языками пламени. Тяжело хлопая крыльями, поднялась от озера стая большеклювых розовых птиц. Завыла-захохотала собакоподбная тварь в высокой траве.

Морадита всего этого не замечал. Он смотрел на зеленую долину перед собой, но видел прекрасный город, затмевающий красотой все, что было создано правителями ушедшей на дно океана Лемурии. Суровый Морадита мечтал.