Глава 14. Звенья большой цепи

Москва, Белый дом, август 2011

Премьер-министр Российской Федерации отложил в сторону тяжелую ручку с золотым пером и обвел сидевших за столом мужчин испытующим взглядом.

— На повестке дня у нас перспективы развития нефтегазовой отрасли в связи с ситуацией в Арктике. Что там у нас с проектом трубопровода? Я вас внимательно слушаю, коллеги.

— Судьба северного трубопровода сейчас решается в Северной Африке. — Вице-премьер, курирующий «нефтянку», раскрыл красную папку с золотым тиснением. — Ливийским повстанцам, которых поддерживает авиация НАТО, никак не удается взять под контроль главные нефтяные месторождения страны. Зато в их руках находятся главные порты и терминалы для заливки нефти в танкеры. Они уже продали несколько миллионов баррелей нефти западным компаниям, но те пока что не получили ни одного танкера — их просто нечем заправлять. Если в течение нескольких месяцев эта ситуация не разрешится, нынешняя зима станет очень неприятной для Европы. Тогда строительство трубопровода по дну Северного Ледовитого океана окажется единственным выходом для Запада.

— И для США? — прищурился премьер-министр.

— В мире происходят глобальные изменения климата. Из-за изменения плотности морской воды в Северной Атлантике Гольфстрим перестал обогревать атлантическое побережье Европы. Что же касается США, то тамошние климатологи прогнозируют серию чрезвычайно суровых зим, угрожающих сельскому хозяйству «библейского пояса», то есть главной житнице континента. Если эти прогнозы оправдаются, зависимость США от импорта нефти и газа вырастет в разы.

— И они, разумеется, это понимают, — добавил сосед вице-премьера, черноволосый мужчина в очках без оправы, — и принимают необходимые меры. Полным ходом идет работа по созданию арктического нефтегазового консорциума, в котором нашей стране, к сожалению, места пока не предлагают.

— Есть и еще одна неприятная новость, — кашлянув, сказал вице-премьер, курирующий «нефтянку», — информация о том, что «БелНафта» Михаила Беленина готова подписать договор с «Уорвик Петролеум», подтвердилась. Подписание произойдет в ближайшие две недели. Это означает, что на наш сырьевой рынок придет мощный и наглый хищник.

— И что же, — иронически осведомился премьер, — у нас нет возможностей дать этому хищнику по зубам?

Первый вице-премьер позволил себе легкий намек на улыбку.

— Есть, конечно. И мистер Уорвик, я думаю, это понимает. Но есть и обратная сторона медали: «БелНафта», подписав соглашение с «Уорвик Петролеум», войдет в арктический консорциум. Единственная из всех российских компаний. После этого никто уже не сможет обвинить Запад в том, что он не допускает нашу страну к участию в разделе богатств арктического шельфа.

— А к Беленину сейчас так просто не подступишься, — добавил мужчина в очках, — он теперь не просто олигарх, а политик, глава «Правой силы». Если мы начнем на него давить, скажут, что в России опять зажимают демократию.

— Похоже, наши «друзья» на Западе твердо решили не допускать нас к нефти и газу шельфа, — продолжал первый вице-премьер. — Знают, мерзавцы, что у нас нет технологий, позволяющих разрабатывать подводные месторождения, вот и наглеют.

— Кстати, о технологиях. — Путин посмотрел на самого молодого из присутствующих, Аркадия Дворковича, ответственного за инновационную экономику. — У нас же, кажется, были разработки, позволявшие добывать нефть с шельфа?

Дворкович поскреб гладко выбритый подбородок.

— Мы возлагали большие надежды на проект, продвигавшийся корпорацией Гумилева. «Земля‑2», терраформирование, возможность работать на больших глубинах. Но, к сожалению, после катастрофы, постигшей арктическую экспедицию, все работы в этом направлении были свернуты.

— Почему же не оказали необходимой поддержки государственные структуры? — нахмурился премьер. — Можно подумать, у нас бизнесменов‑инноваторов пруд пруди.

За столом воцарилось неловкое молчание. Затем первый вице-премьер, курирующий вопросы безопасности, негромко проговорил:

— Если помните, Владимир Владимирович, мой предшественник и выступал против участия Гумилева в арктической экспедиции. Эта темная история с попыткой похищения в Сингапуре… Исчезновение жены… Мы не можем быть уверены, что Гумилева не прибрала к рукам спецслужба какой-нибудь недружественной нам страны. На мой взгляд, Гумилеву больше нельзя доверять. Тем более рассчитывать на него в таком стратегическом вопросе, как доступ к нефти Северного Ледовитого океана.

— К тому же он довольно близко сошелся с Белениным, — подал голос директор ФСБ. — По нашим данным, он принимал участие в совещании в поместье Беленина, где собирались все лидеры оппозиции. Кстати, именно после этого его корпорация начала реализовывать проект «Черника», о котором я вам докладывал на прошлом совещании.

— Я помню, — прервал его Путин. — И понимаю ваш скептицизм в отношении Гумилева. И все же…

Он сделал паузу, и все присутствующие замерли, ожидая, какой вердикт вынесет премьер.

— И все же не стоит недооценивать Андрея Львовича. Он уже не раз показывал себя не только удачливым предпринимателем, но и настоящим патриотом. Я уверен, что в решающий момент он не подведет.

На этот раз возразить главе правительства никто не осмелился.

— Да, и вот еще информация, косвенно связанная с Гумилевым, — прервал молчание директор ФСБ. — Вчера ночью было совершено нападение на квартиру генерала Свиридова.

— Что значит «нападение на квартиру»? — Путин недовольно посмотрел на фээсбэшника. — Выражайтесь яснее. Генерал пострадал?

Невысокий лысеющий директор ФСБ развел руками.

— Мы этого не знаем. Сосед обнаружил, что квартира открыта настежь, вызвал милицию. В самой квартире — следы борьбы, разбитая мебель, пятна крови. Но никаких трупов. Ни Свиридова, ни нападавших.

— Есть ли какие-то предположения? — спросил премьер. — Все-таки Илья Ильич был носителем важных государственных секретов.

— На месте работает следственная бригада, но результатов пока нет. — Директор ФСБ опустил глаза.

— Дело немедленно передать на контроль Следственному комитету РФ, — распорядился Путин. — Лично Бастрыкину. Пусть землю носом роют, но Свиридова найдут. А каким образом исчезновение генерала связано с Гумилевым?

— Они встречались накануне днем. Причем конспиративно: Гумилев должен был в это время быть в Санкт-Петербурге, на экономическом форуме. Однако вместо того чтобы сидеть в Аничковом дворце, он слетал в Москву, встретился со Свиридовым и вернулся обратно.

— Вы за ним следите, что ли? — усмехнулся Путин.

— Нет, такого распоряжения мы не получали, — серьезно ответил фээсбэшник. — Но генерал Свиридов, как бывший руководитель ГУАП, обязан был докладывать обо всех своих контактах в службу собственной безопасности ФСБ. Вот он и доложил, что к нему прилетал Гумилев. А спустя несколько часов — исчез.

— После этого — не значит вследствие этого, — процитировал древнеримского юриста Путин. — Ладно, у Александра Ивановича  работают ребята хваткие, они разберутся, что к чему. Давайте вернемся к Арктике…

Ливия, район города Сирт, осень 2011

Али Муса прицелился в пролетавший над кварталом старенький советский «Миг‑17» и выпустил длинную очередь из «калашникова». Самолету, ясное дело, это никакого вреда не принесло, но Али почувствовал удовлетворение. Если ему выдали автомат, значит, он боец, воин. А воин должен стрелять — не важно, попадает он в цель или нет.

Для борьбы с «Мигами», теми немногими, что еще оставались у сторонников бывшего ливийского лидера, лучше всего подходили переносные зенитно-ракетные установки «Стингер». Но они стоили дорого, и у мятежников их почти не было. Поэтому самолеты, которые сторонники полковника в последние недели подняли в воздух, — до этого считалось, что вся авиация Каддафи уничтожена, — летали над Сиртом беспрепятственно — разумеется, в те часы, когда истребители НАТО «отдыхали» на своих базах. За день таких часов набиралось три-четыре, и в это время сторонники полковника старались нанести силам мятежников максимальный урон.

Получалось это плохо: армия повстанцев представляла собой множество маленьких разрозненных групп, а такие мелкие цели — сущее наказание для военной авиации. Обычно «Миги» наносили урон не столько мятежникам, сколько ни в чем не повинным гражданам, их домам и машинам. Впрочем, так же действовала и авиация НАТО, поскольку войска бывшего правителя Ливии были рассредоточены на большой территории или укрывались в городах, используя мирное население в качестве живого щита. Война шла уже восьмой месяц, и, несмотря на слухи о бегстве Каддафи и близкой капитуляции его приверженцев, казалось, могла продолжаться бесконечно. Али Мусу это устраивало: в армии мятежников платили деньги, не слишком большие, но всяко больше, чем зарабатывал плетельщик корзин, которым он был до войны.

Самолет улетел. Из переулка вывернул, дребезжа и воняя соляркой, старенький грузовичок с закрытым брезентом кузовом. Остановился в десяти шагах от Мусы.

— Эй, парень, — окликнули его из кабины грузовичка, — хватит попусту тратить патроны, иди лучше помоги!

Муса, не торопясь, подошел. Он чувствовал себя героем, а герои ходят с достоинством.

Из кабины выбрался невысокий седой мужчина в камуфляже и красном, лихо заломленном набок берете. На поясе у мужчины висел большой черный пистолет — Мусе показалось, что американский, но он не настолько хорошо разбирался в оружии, чтобы быть в этом уверенным.

— Что значит «попусту»? Да я прогнал этот собачий «Миг» прочь от нашего квартала!

— Он и так улетал, — оборвал его седой. — Халид, Фархад, за дело!

В кузове произошло движение. Брезентовая крыша соскользнула с металлических рам, словно змеиная кожа. Муса увидел какую-то затянутую камуфлированной сеткой громоздкую штуковину, вокруг которой суетились двое парней — по виду чуть младше него. Они открыли заднюю стенку грузовичка и опустили по ней на землю два металлических рельса-направляющих. Затем принялись подталкивать к ним штуковину.

— Готовься принять эту штуку, когда она пойдет по направляющим, — приказал седой. — И осторожно, не вздумай ее уронить!

В его голосе чувствовалась такая властность, что Али Муса не посмел ослушаться. Он подошел к рельсам, закинул автомат за спину и протянул к штуковине руки. Седой встал с другой стороны и тоже приготовился принимать груз.

— Опускаем! — крикнул кто-то из парней в кузове.

Камуфлированная сетка и закутанный в ней предмет грозно надвинулись на Мусу. Он уперся обеими руками во что-то очень тяжелое и холодное и начал потихоньку отступать назад — груз медленно пополз вниз по рельсам.

Фархад и Халид мало-помалу отпускали крепкие брезентовые ремни, которыми был обмотан загадочный предмет, и все равно даже вчетвером они едва удерживали его на направляющих. Один раз Муса споткнулся и чуть не упал; штуковина тут же навалилась ему на руки всем своим весом, и он едва не отпустил ее.

— Держать! — рявкнул седой голосом, не обещавшим ничего хорошего.

Муса, к счастью, удержался на ногах и не выпустил груз.

В конце концов они все-таки установили предмет на земле. Фархад и Халид втянули обратно рельсы и синхронно спрыгнули на землю. Они оба были высокие — выше Мусы — и демонстрировали отличную военную выправку.

— Готовьте «погремушку», — распорядился седой, взглянув на часы. — У нас есть пятнадцать минут — потом прилетят гости.

Один из парней нырнул под камуфлированную сеть и принялся там чем-то щелкать. Второй достал наладонник в зеленом пластиковом корпусе и, сосредоточенно хмуря брови, начал что-то высчитывать. Седой, словно вспомнив о присутствии Мусы, вытащил из кармана двадцатидолларовую бумажку и сунул ему.

— Это тебе за помощь. А теперь беги отсюда. Здесь скоро будет жарко.

Муса торопливо схватил бумажку, на миг забыв о том, что герои все делают с достоинством. Развернулся и довольно быстрым шагом пошел прочь — но лишь для того, чтобы, завернув за угол, нырнуть в пробитую в кирпичной стене дыру и, стараясь не мелькать в лишенных стекол окнах, побежать к лестнице, ведущей на второй этаж.

Отсюда, со второго этажа, было прекрасно видно все, что происходит на улице. Штуковина, которую седой назвал «погремушкой», ощетинилась длинными и тонкими стволами, став похожей на диковинного ежа, отрастившего себе иглы только с одного бока. Парни сидели рядом на корточках; тот, что с наладонником, по-прежнему что-то хмуро считал. Сам седой сидел поодаль на куче битого кирпича и рассматривал какую-то карту, поминутно поглядывая на часы. Потом поднес к глазам небольшой бинокль и принялся внимательно вглядываться в небо на северо-востоке.

— Летят, — отрывисто сказал он. — Всем приготовиться!

Один из парней снова залез под сетку. Второй встал чуть поодаль. Седой слез с кирпичей и отошел под прикрытие стены.

Муса вгляделся и увидел высоко в небе приближающиеся серебристые точки, поблескивающие в лучах заходящего солнца. Натовцы были точны, как часы: в девятнадцать тридцать они наносили авиаудар по позициям бойцов Каддафи на западных окраинах Сирта.

«Миг», по которому стрелял Муса, внезапно снова вынырнул из-за чудом уцелевшего минарета мечети Омара и на бреющем полете прошел над кварталом. От серебристого клина тотчас же отделились три истребителя и ринулись за добычей.

— Ждем! — приказал седой. — Стрелять только по моей команде.

Муса до последнего момента был уверен, что загадочная «погремушка» будет стрелять по «Мигу». Поэтому, когда седой наконец махнул рукой и длинные стволы «ежа» стали плеваться дымом — это сопровождалось странным звуком, действительно похожим на треск огромной погремушки, — он испытал шок. «Миг» по-прежнему оставался невредимым, в то время как преследовавшие его натовские истребители один за другим вспыхивали, словно бумажные самолетики, пролетавшие над большим костром. Из двух истребителей катапультировались пилоты, третий, видимо, не успел — его машина вошла в пике и с жутким воем рухнула где-то в районе Старого базара. Взметнулся столб черного дыма.

— Отлично, парни, — азартно рявкнул седой, — ждем вторую волну.

Но второй волны не последовало.

При виде катастрофы, происшедшей с тремя истребителями, остальные самолеты — Муса насчитал их не менее десятка — синхронно развернулись и ушли обратно на северо-восток.

«Что же это такое? — испуганно подумал он. — Это же натовцы, наши союзники! Как же так? Почему в них стреляют?»

Конечно, он знал, что иногда силы западной коалиции по ошибке наносят удары и по позициям мятежников. Но на это старались не обращать внимания: в конце концов, за каждую такую ошибку натовцы выплачивали щедрую компенсацию. Однако то, что произошло сейчас на его глазах, ошибкой назвать было никак нельзя. Муса уже догадался, что «Миг» заманивал истребители противника в ловушку. Значит, летчик, воевавший на стороне Каддафи, и эти трое, которым он по глупости своей помог, были заодно?

— Трусы. — Седой сплюнул на кирпичное крошево и погрозил кулаком удаляющимся самолетам. — Ладно, три истребителя — тоже результат. Джафар будет доволен.

Муса вздрогнул. Джафар — довольно распространенное на арабском Востоке имя, однако он сразу догадался, о ком идет речь. Джафар бен Малик, прозванный Черным Судьей, главный координатор сети «Аль-Каиды» в Северной Африке.

Седой и его подручные работали на «Аль-Каиду». «Аль-Каида» до сегодняшнего момента помогала мятежникам оружием и людьми, ее агенты совершали диверсии в тылу войск полковника. Западная коалиция мирилась с таким положением вещей, потому что Каддафи мешал ей больше.

У Мусы, не привыкшего размышлять на такие темы, закружилась голова. Он понял, что только что стал свидетелем чего-то очень и очень неправильного и что лучше всего ему будет последовать совету седого и потихоньку скрыться.

Страх — ненадежный союзник. Когда Муса на дрожащих ногах отступил от окна, он неосторожно наступил на выпавший из рамы кусок стекла. Раздался громкий хруст, и Муса застыл на месте, будто превратившись в соляной столб из легенды неверных.

Седой мгновенно повернулся в его сторону и выхватил из кобуры пистолет. А в руках одного из парней появился короткий автомат с необычно широким дулом.

— Не надо! — крикнул Муса.

Возможно, именно этот крик и погубил его. Если бы он сразу бросился бежать в глубь дома, у него оставался бы шанс. Но он испугался и потерял драгоценные секунды. Седой и парень с автоматом выстрелили одновременно.

Очередь в щепки разнесла пустую оконную раму, острые осколки впились Мусе в шею. И тут же что-то очень тяжелое с размаху врезалось ему в грудь и отшвырнуло назад, к стене.

Он сидел и тупо смотрел на растекающееся по красивой зеленой рубашке — такие мятежникам в большом количестве присылала Западная коалиция — темное пятно. Боли он не чувствовал, только очень трудно было дышать, а в горле булькала какая-то жидкость.

На лестнице забухали чьи-то шаги, и Муса увидел перед собой чьи-то ноги в американских армейских ботинках.

Голос седого сказал над ним:

— Я же велел тебе бежать отсюда.

В его голосе явно слышалось сожаление.

— Спасите меня, — хотел попросить Муса, но изо рта его вместо слов выплеснулся какой-то кровавый сгусток.

— Отправляйся в рай, сынок, — сказал седой и приставил к затылку Мусы ствол своего пистолета.

Аляска, Анкоридж, осень 2011

— Какова цель вашего прибытия на Аляску? — спросил Рик Палмер высокого светловолосого мужчину, которого, если верить паспорту гражданина Дании, звали Юрген Хольт.

Обычно в международных аэропортах США приезжих спрашивают о цели их визита в Соединенные Штаты. Но в Анкоридже этот вопрос задают гораздо конкретнее. Потому что Аляска — это Аляска. Это другой мир, и люди, которые сюда приезжают, отличаются от толп эмигрантов и туристов, привлеченных блеском и роскошью Нью-Йорка и Лос-Анджелеса.

— Спортивный туризм, — белозубо улыбнулся Юрген Хольт. — Я и мои друзья собираемся ловить лосося.

В руках он держал зачехленный спиннинг.

— Ваши друзья?

— О да. Нас приехала целая группа. — Юрген махнул рукой куда-то себе за спину. — Мы члены клуба рыболовов, сэр. Обычно мы ловим рыбу в Норвегии, но в прошлом году летали в Канаду, а сейчас вот решили провести отпуск на Аляске.

Рик Палмер перелистал страницы паспорта Хольта. Канадская виза действительно датировалась октябрем 2010 года.

— И куда вы намереваетесь направиться, мистер Хольт?

— О, — снова улыбнулся датчанин, — куда-нибудь на северо-восток. А вы любите рыбалку, сэр? Может быть, посоветуете какие-либо места?

— Нет, — сухо ответил Палмер, — я не увлекаюсь рыбалкой. Странно, что вы не навели справки заранее.

— О, — Хольт, похоже, все свои реплики начинал с этого восклицания, — мы, разумеется, скачали кучу всякой информации из Интернета. Но вы же сами знаете, что сведения, которые могут предоставить местные жители, всегда ценнее любых путеводителей.

— Ладно, — говорливый скандинав начал утомлять Палмера, — в городе полно рыбаков, и кто-нибудь вам обязательно поможет.

Он шлепнул печать на странице с переливающейся визой США и протянул паспорт Хольту.

— Удачи на рыбалке, мистер Хольт.

— Благодарю вас, сэр, — сверкнул зубами датчанин.

В тот день Рик Палмер поставил печати семерым скандинавам, приехавшим половить рыбу в реках Аляски. А его коллеги пропустили на территорию США еще одиннадцать членов клуба рыболовов из Стокгольма. Ни у одного из датчан не было с собой ничего предосудительного — только спиннинги, удочки и снасти, все очень дорогое и профессиональное.

Все восемнадцать туристов остановились в недорогом отеле «Последний Фронтир» и провели свой первый вечер на Аляске в барах Анкориджа. Там они действительно расспрашивали бывалых рыбаков о реках, где лучше всего ловить лосося, и аккуратно записывали полученную информацию в свои коммуникаторы. Нет ничего удивительного в том, что каждый эксперт называл европейским гостям ту реку, которую он считал наиболее подходящей для рыбной ловли, а мнения других рыбаков подвергал в лучшем случае сомнению, в худшем — уничижительной критике. В результате датчане получили двенадцать различных названий рек, в каждой из которых, если верить аборигенам, «лосося можно было брать руками».

Удивительным было то, что, арендовав на следующий день в фирме AVIS четыре больших внедорожника, все скандинавы направились совсем не туда, куда советовали им анкориджские рыбаки. Они ехали различными маршрутами, поскольку кавалькада из четырех джипов неизбежно привлекает внимание. Но конечная цель у всех четырех групп была одна — поселок Токантис в пятидесяти милях к югу от Гаконы.

Москва, осень 2011

— Черт знает что. — Петровский гневно взглянул на стоявшего перед ним худого мужчину в синем рабочем комбинезоне. — Мне дела нет до ваших хозяйственных разборок. У нас есть договор, и по нему вы обязаны сдать готовые декорации к завтрашнему дню. У нас премьера через две недели, актеры должны привыкнуть к декорациям, а их нет! И вы говорите, что в ближайшие дни их и не будет? Вы понимаете, уважаемый, какие штрафные санкции могут быть на вас наложены?

Мужчина в комбинезоне обескураженно развел руками.

— Да что ж я могу сделать? У мастерских сменился собственник… Пока шла вся эта канитель, работа стояла, неделю, считай, потеряли… А теперь набирают новых рабочих, тоже задержка… Только я ведь человек подневольный, от меня мало что зависит…

— Вы могли бы поставить меня в известность заблаговременно! — рыкнул Петровский. — И мы бы успели заключить договор с другими мастерскими! А теперь репутация главного театра страны висит на волоске — и из-за кого? Из-за вас, милейший!

— Войдите в мое положение! — взмолился его собеседник. — Я же не могу диктовать условия новым хозяевам! У нас частное предприятие, его купил какой-то крупный нефтяной концерн, я даже не знаю, к кому там обращаться! От них приезжает юрист, размахивает какими-то бумагами, я ему про сроки, а он про свое: договор аренды, тарифы, переоформление…

— Вот что, — прервал его жалобы Петровский, — дайте мне телефон их главного, я с ним сам поговорю. В конце концов, должен же в вашей богоспасаемой конторе быть кто-то, кто отвечает за весь этот бардак!

— У меня только визитная карточка их юриста. — Мужчина виновато пожал плечами. — А кто там главный — не имею понятия.

Он извлек из кармана своего комбинезона отпечатанную на черной бархатной бумаге визитку. Петровский брезгливо взял ее и, близоруко прищурившись, принялся набирать номер юриста.

— Господин Елисеев? — осведомился он, придав своему голосу барственную вальяжность. — Это Петровский, заместитель директора Большого театра. Мне нужен телефон вашего шефа, того, кто принимает решения. Нет, с вами я разговаривать не буду, можете общаться с нашим штатным юристом, а мне нужен ваш шеф. Я не знаю, кто там у вас отвечает за безобразную ситуацию с мастерскими, это вы должны мне сказать — кто. Что ж, я буду ждать в течение получаса. Затем я звоню нашим юристам, и они начинают готовить иск. Да, вы все расслышали правильно. Все, разговор закончен.

— Круто вы с ними. — Мужчина в комбинезоне с уважением поглядел на Петровского. — Ну, на них только такой тон и действует.

Петровский не удостоил его ответом. Он кипел от справедливого возмущения. После многолетнего (и многомиллионного) ремонта Большой театр должен был открыться премьерой обновленного балета «Лебединое озеро», оформление которого за немыслимые деньги придумал знаменитый сценограф Бордов. Злые языки, правда, утверждали, что Бордов просто слегка осовременил классическую сценографию Вирсаладзе, добавив в нее элементы оформления ночного клуба «Дягилефф» и решетчатые фермы, купленные на Байконуре. Как бы то ни было, декорации эти были сложны и массивны, и их сборка могла влететь театру в копеечку. Поэтому был объявлен тендер, который выиграли мастерские Коноплева — того самого худого мужчины в синем комбинезоне, который сейчас всячески старался выглядеть маленьким и незаметным. А когда подошел срок приемки работ, выяснилось, что декорации не готовы даже наполовину. Более того, Петровский с некоторым удивлением узнал, что Коноплев уже не владелец мастерских, а в лучшем случае наемный менеджер с неясными карьерными перспективами.

Зазвонил мобильник. Петровский поднес телефон к уху.

— Валерий Игоревич? — прогудел в трубке голос, исполненный такого превосходства над собеседником, что Петровский даже слегка растерялся. — Это Михаил Борисович Беленин. Не отвлекаю от важных дел?

Петровский понял, что этот вопрос надо было расценивать как шутку.

— Ну что вы, — сказал он, выдавливая из себя улыбку (как будто Беленин мог ее увидеть), — что вы, Михаил Борисович… Чем обязан?

— Там мне Павлик звонил, — уже по-свойски объяснил олигарх, — ну, юрист мой… Я так понял, мои дуболомы подвели вас с декорациями для «Лебединого озера»?

— Почему ваши? — не понял Петровский.

— Да потому что это моя «дочка» купила коноплевские мастерские. Ну, дочерняя компания. Не разобрались, что к чему, им нужен был дерево­обрабаты­вающий цех, а тут декорации, высокое искусство… Короче говоря, Валерий Игоревич, мне не хотелось бы войти в историю России человеком, сорвавшим премьеру такого замечательного спектакля.

— Балета, — автоматически поправил Петровский.

— Я и говорю — балета. В общем, мое предложение такое… когда вам нужны эти декорации?

— Вчера, Михаил Борисович. Увы — вчера.

— Ну, вчера уже не получится, машины времени у меня пока нет. — Олигарх бархатно хохотнул. — Но за три дня, пожалуй, мои молодцы управятся. Я дам поручение своим лучшим людям, они еще в Казани на меня работали. А в качестве компенсации за доставленные неудобства они смонтируют все декорации на сцене вашего театра.

— Нет, Михаил Борисович, — запротестовал Петровский, — это совершенно ни к чему. У нас есть прекрасные рабочие сцены, они все соберут…

— Ничего не хочу слышать, — сказал Беленин таким тоном, что у Петровского сразу отпало желание с ним спорить. — Все сделают сами, и притом совершенно бесплатно. Надеюсь только получить контрамарку на премьеру, ха-ха.

— О чем речь, Михаил Борисович, — Петровский постарался вложить в свой голос побольше энтузиазма, — считайте, что лучшие места — уже ваши.

Он говорил эту фразу уже раз пятьдесят совершенно разным людям и так приноровился, что ему поневоле хотелось верить.

— Ну, тогда до встречи, — сказал Беленин и отключился.

Через три дня в кабинет к Петровскому зашел коренастый небритый кавказец в костюме от Версаче и ботинках из крокодиловой кожи. Но Петровского поразил не его внешний вид, а то, каким чудом визитер преодолел заслон секретарши Эммы, которую боялись даже самые стервозные примы.

— Казбек, — представился он, протягивая Петровскому жесткую, как наждак, ладонь. — Я от Михаила Борисовича. Бригадир монтажников.

За всю свою жизнь Петровский никогда не видел бригадира монтажников, чья одежда, не считая часов, стоила приблизительно пятнадцать тысяч долларов. Но, видимо, работавшие на Беленина люди жили в какой-то другой реальности.

Подручные Казбека — молчаливые брюнеты в спортивных костюмах с фигурами профессиональных борцов — привезли разобранные декорации в четырех больших трейлерах.

— Пропуска ребятам выпишите, — то ли попросил, то ли потребовал Казбек. — Все равно они несколько дней туда-сюда ходить будут.

Петровский выписал всем временные пропуска до первого ноября. Премьера «Лебединого озера» должна была состояться тремя днями позже, в День национального единства.

Глава 14. Звенья большой цепи

Москва, Белый дом, август 2011

Премьер-министр Российской Федерации отложил в сторону тяжелую ручку с золотым пером и обвел сидевших за столом мужчин испытующим взглядом.

— На повестке дня у нас перспективы развития нефтегазовой отрасли в связи с ситуацией в Арктике. Что там у нас с проектом трубопровода? Я вас внимательно слушаю, коллеги.

— Судьба северного трубопровода сейчас решается в Северной Африке. — Вице-премьер, курирующий «нефтянку», раскрыл красную папку с золотым тиснением. — Ливийским повстанцам, которых поддерживает авиация НАТО, никак не удается взять под контроль главные нефтяные месторождения страны. Зато в их руках находятся главные порты и терминалы для заливки нефти в танкеры. Они уже продали несколько миллионов баррелей нефти западным компаниям, но те пока что не получили ни одного танкера — их просто нечем заправлять. Если в течение нескольких месяцев эта ситуация не разрешится, нынешняя зима станет очень неприятной для Европы. Тогда строительство трубопровода по дну Северного Ледовитого океана окажется единственным выходом для Запада.

— И для США? — прищурился премьер-министр.

— В мире происходят глобальные изменения климата. Из-за изменения плотности морской воды в Северной Атлантике Гольфстрим перестал обогревать атлантическое побережье Европы. Что же касается США, то тамошние климатологи прогнозируют серию чрезвычайно суровых зим, угрожающих сельскому хозяйству «библейского пояса», то есть главной житнице континента. Если эти прогнозы оправдаются, зависимость США от импорта нефти и газа вырастет в разы.

— И они, разумеется, это понимают, — добавил сосед вице-премьера, черноволосый мужчина в очках без оправы, — и принимают необходимые меры. Полным ходом идет работа по созданию арктического нефтегазового консорциума, в котором нашей стране, к сожалению, места пока не предлагают.

— Есть и еще одна неприятная новость, — кашлянув, сказал вице-премьер, курирующий «нефтянку», — информация о том, что «БелНафта» Михаила Беленина готова подписать договор с «Уорвик Петролеум», подтвердилась. Подписание произойдет в ближайшие две недели. Это означает, что на наш сырьевой рынок придет мощный и наглый хищник.

— И что же, — иронически осведомился премьер, — у нас нет возможностей дать этому хищнику по зубам?

Первый вице-премьер позволил себе легкий намек на улыбку.

— Есть, конечно. И мистер Уорвик, я думаю, это понимает. Но есть и обратная сторона медали: «БелНафта», подписав соглашение с «Уорвик Петролеум», войдет в арктический консорциум. Единственная из всех российских компаний. После этого никто уже не сможет обвинить Запад в том, что он не допускает нашу страну к участию в разделе богатств арктического шельфа.

— А к Беленину сейчас так просто не подступишься, — добавил мужчина в очках, — он теперь не просто олигарх, а политик, глава «Правой силы». Если мы начнем на него давить, скажут, что в России опять зажимают демократию.

— Похоже, наши «друзья» на Западе твердо решили не допускать нас к нефти и газу шельфа, — продолжал первый вице-премьер. — Знают, мерзавцы, что у нас нет технологий, позволяющих разрабатывать подводные месторождения, вот и наглеют.

— Кстати, о технологиях. — Путин посмотрел на самого молодого из присутствующих, Аркадия Дворковича, ответственного за инновационную экономику. — У нас же, кажется, были разработки, позволявшие добывать нефть с шельфа?

Дворкович поскреб гладко выбритый подбородок.

— Мы возлагали большие надежды на проект, продвигавшийся корпорацией Гумилева. «Земля‑2», терраформирование, возможность работать на больших глубинах. Но, к сожалению, после катастрофы, постигшей арктическую экспедицию, все работы в этом направлении были свернуты.

— Почему же не оказали необходимой поддержки государственные структуры? — нахмурился премьер. — Можно подумать, у нас бизнесменов‑инноваторов пруд пруди.

За столом воцарилось неловкое молчание. Затем первый вице-премьер, курирующий вопросы безопасности, негромко проговорил:

— Если помните, Владимир Владимирович, мой предшественник и выступал против участия Гумилева в арктической экспедиции. Эта темная история с попыткой похищения в Сингапуре… Исчезновение жены… Мы не можем быть уверены, что Гумилева не прибрала к рукам спецслужба какой-нибудь недружественной нам страны. На мой взгляд, Гумилеву больше нельзя доверять. Тем более рассчитывать на него в таком стратегическом вопросе, как доступ к нефти Северного Ледовитого океана.

— К тому же он довольно близко сошелся с Белениным, — подал голос директор ФСБ. — По нашим данным, он принимал участие в совещании в поместье Беленина, где собирались все лидеры оппозиции. Кстати, именно после этого его корпорация начала реализовывать проект «Черника», о котором я вам докладывал на прошлом совещании.

— Я помню, — прервал его Путин. — И понимаю ваш скептицизм в отношении Гумилева. И все же…

Он сделал паузу, и все присутствующие замерли, ожидая, какой вердикт вынесет премьер.

— И все же не стоит недооценивать Андрея Львовича. Он уже не раз показывал себя не только удачливым предпринимателем, но и настоящим патриотом. Я уверен, что в решающий момент он не подведет.

На этот раз возразить главе правительства никто не осмелился.

— Да, и вот еще информация, косвенно связанная с Гумилевым, — прервал молчание директор ФСБ. — Вчера ночью было совершено нападение на квартиру генерала Свиридова.

— Что значит «нападение на квартиру»? — Путин недовольно посмотрел на фээсбэшника. — Выражайтесь яснее. Генерал пострадал?

Невысокий лысеющий директор ФСБ развел руками.

— Мы этого не знаем. Сосед обнаружил, что квартира открыта настежь, вызвал милицию. В самой квартире — следы борьбы, разбитая мебель, пятна крови. Но никаких трупов. Ни Свиридова, ни нападавших.

— Есть ли какие-то предположения? — спросил премьер. — Все-таки Илья Ильич был носителем важных государственных секретов.

— На месте работает следственная бригада, но результатов пока нет. — Директор ФСБ опустил глаза.

— Дело немедленно передать на контроль Следственному комитету РФ, — распорядился Путин. — Лично Бастрыкину. Пусть землю носом роют, но Свиридова найдут. А каким образом исчезновение генерала связано с Гумилевым?

— Они встречались накануне днем. Причем конспиративно: Гумилев должен был в это время быть в Санкт-Петербурге, на экономическом форуме. Однако вместо того чтобы сидеть в Аничковом дворце, он слетал в Москву, встретился со Свиридовым и вернулся обратно.

— Вы за ним следите, что ли? — усмехнулся Путин.

— Нет, такого распоряжения мы не получали, — серьезно ответил фээсбэшник. — Но генерал Свиридов, как бывший руководитель ГУАП, обязан был докладывать обо всех своих контактах в службу собственной безопасности ФСБ. Вот он и доложил, что к нему прилетал Гумилев. А спустя несколько часов — исчез.

— После этого — не значит вследствие этого, — процитировал древнеримского юриста Путин. — Ладно, у Александра Ивановича  работают ребята хваткие, они разберутся, что к чему. Давайте вернемся к Арктике…

Ливия, район города Сирт, осень 2011

Али Муса прицелился в пролетавший над кварталом старенький советский «Миг‑17» и выпустил длинную очередь из «калашникова». Самолету, ясное дело, это никакого вреда не принесло, но Али почувствовал удовлетворение. Если ему выдали автомат, значит, он боец, воин. А воин должен стрелять — не важно, попадает он в цель или нет.

Для борьбы с «Мигами», теми немногими, что еще оставались у сторонников бывшего ливийского лидера, лучше всего подходили переносные зенитно-ракетные установки «Стингер». Но они стоили дорого, и у мятежников их почти не было. Поэтому самолеты, которые сторонники полковника в последние недели подняли в воздух, — до этого считалось, что вся авиация Каддафи уничтожена, — летали над Сиртом беспрепятственно — разумеется, в те часы, когда истребители НАТО «отдыхали» на своих базах. За день таких часов набиралось три-четыре, и в это время сторонники полковника старались нанести силам мятежников максимальный урон.

Получалось это плохо: армия повстанцев представляла собой множество маленьких разрозненных групп, а такие мелкие цели — сущее наказание для военной авиации. Обычно «Миги» наносили урон не столько мятежникам, сколько ни в чем не повинным гражданам, их домам и машинам. Впрочем, так же действовала и авиация НАТО, поскольку войска бывшего правителя Ливии были рассредоточены на большой территории или укрывались в городах, используя мирное население в качестве живого щита. Война шла уже восьмой месяц, и, несмотря на слухи о бегстве Каддафи и близкой капитуляции его приверженцев, казалось, могла продолжаться бесконечно. Али Мусу это устраивало: в армии мятежников платили деньги, не слишком большие, но всяко больше, чем зарабатывал плетельщик корзин, которым он был до войны.

Самолет улетел. Из переулка вывернул, дребезжа и воняя соляркой, старенький грузовичок с закрытым брезентом кузовом. Остановился в десяти шагах от Мусы.

— Эй, парень, — окликнули его из кабины грузовичка, — хватит попусту тратить патроны, иди лучше помоги!

Муса, не торопясь, подошел. Он чувствовал себя героем, а герои ходят с достоинством.

Из кабины выбрался невысокий седой мужчина в камуфляже и красном, лихо заломленном набок берете. На поясе у мужчины висел большой черный пистолет — Мусе показалось, что американский, но он не настолько хорошо разбирался в оружии, чтобы быть в этом уверенным.

— Что значит «попусту»? Да я прогнал этот собачий «Миг» прочь от нашего квартала!

— Он и так улетал, — оборвал его седой. — Халид, Фархад, за дело!

В кузове произошло движение. Брезентовая крыша соскользнула с металлических рам, словно змеиная кожа. Муса увидел какую-то затянутую камуфлированной сеткой громоздкую штуковину, вокруг которой суетились двое парней — по виду чуть младше него. Они открыли заднюю стенку грузовичка и опустили по ней на землю два металлических рельса-направляющих. Затем принялись подталкивать к ним штуковину.

— Готовься принять эту штуку, когда она пойдет по направляющим, — приказал седой. — И осторожно, не вздумай ее уронить!

В его голосе чувствовалась такая властность, что Али Муса не посмел ослушаться. Он подошел к рельсам, закинул автомат за спину и протянул к штуковине руки. Седой встал с другой стороны и тоже приготовился принимать груз.

— Опускаем! — крикнул кто-то из парней в кузове.

Камуфлированная сетка и закутанный в ней предмет грозно надвинулись на Мусу. Он уперся обеими руками во что-то очень тяжелое и холодное и начал потихоньку отступать назад — груз медленно пополз вниз по рельсам.

Фархад и Халид мало-помалу отпускали крепкие брезентовые ремни, которыми был обмотан загадочный предмет, и все равно даже вчетвером они едва удерживали его на направляющих. Один раз Муса споткнулся и чуть не упал; штуковина тут же навалилась ему на руки всем своим весом, и он едва не отпустил ее.

— Держать! — рявкнул седой голосом, не обещавшим ничего хорошего.

Муса, к счастью, удержался на ногах и не выпустил груз.

В конце концов они все-таки установили предмет на земле. Фархад и Халид втянули обратно рельсы и синхронно спрыгнули на землю. Они оба были высокие — выше Мусы — и демонстрировали отличную военную выправку.

— Готовьте «погремушку», — распорядился седой, взглянув на часы. — У нас есть пятнадцать минут — потом прилетят гости.

Один из парней нырнул под камуфлированную сеть и принялся там чем-то щелкать. Второй достал наладонник в зеленом пластиковом корпусе и, сосредоточенно хмуря брови, начал что-то высчитывать. Седой, словно вспомнив о присутствии Мусы, вытащил из кармана двадцатидолларовую бумажку и сунул ему.

— Это тебе за помощь. А теперь беги отсюда. Здесь скоро будет жарко.

Муса торопливо схватил бумажку, на миг забыв о том, что герои все делают с достоинством. Развернулся и довольно быстрым шагом пошел прочь — но лишь для того, чтобы, завернув за угол, нырнуть в пробитую в кирпичной стене дыру и, стараясь не мелькать в лишенных стекол окнах, побежать к лестнице, ведущей на второй этаж.

Отсюда, со второго этажа, было прекрасно видно все, что происходит на улице. Штуковина, которую седой назвал «погремушкой», ощетинилась длинными и тонкими стволами, став похожей на диковинного ежа, отрастившего себе иглы только с одного бока. Парни сидели рядом на корточках; тот, что с наладонником, по-прежнему что-то хмуро считал. Сам седой сидел поодаль на куче битого кирпича и рассматривал какую-то карту, поминутно поглядывая на часы. Потом поднес к глазам небольшой бинокль и принялся внимательно вглядываться в небо на северо-востоке.

— Летят, — отрывисто сказал он. — Всем приготовиться!

Один из парней снова залез под сетку. Второй встал чуть поодаль. Седой слез с кирпичей и отошел под прикрытие стены.

Муса вгляделся и увидел высоко в небе приближающиеся серебристые точки, поблескивающие в лучах заходящего солнца. Натовцы были точны, как часы: в девятнадцать тридцать они наносили авиаудар по позициям бойцов Каддафи на западных окраинах Сирта.

«Миг», по которому стрелял Муса, внезапно снова вынырнул из-за чудом уцелевшего минарета мечети Омара и на бреющем полете прошел над кварталом. От серебристого клина тотчас же отделились три истребителя и ринулись за добычей.

— Ждем! — приказал седой. — Стрелять только по моей команде.

Муса до последнего момента был уверен, что загадочная «погремушка» будет стрелять по «Мигу». Поэтому, когда седой наконец махнул рукой и длинные стволы «ежа» стали плеваться дымом — это сопровождалось странным звуком, действительно похожим на треск огромной погремушки, — он испытал шок. «Миг» по-прежнему оставался невредимым, в то время как преследовавшие его натовские истребители один за другим вспыхивали, словно бумажные самолетики, пролетавшие над большим костром. Из двух истребителей катапультировались пилоты, третий, видимо, не успел — его машина вошла в пике и с жутким воем рухнула где-то в районе Старого базара. Взметнулся столб черного дыма.

— Отлично, парни, — азартно рявкнул седой, — ждем вторую волну.

Но второй волны не последовало.

При виде катастрофы, происшедшей с тремя истребителями, остальные самолеты — Муса насчитал их не менее десятка — синхронно развернулись и ушли обратно на северо-восток.

«Что же это такое? — испуганно подумал он. — Это же натовцы, наши союзники! Как же так? Почему в них стреляют?»

Конечно, он знал, что иногда силы западной коалиции по ошибке наносят удары и по позициям мятежников. Но на это старались не обращать внимания: в конце концов, за каждую такую ошибку натовцы выплачивали щедрую компенсацию. Однако то, что произошло сейчас на его глазах, ошибкой назвать было никак нельзя. Муса уже догадался, что «Миг» заманивал истребители противника в ловушку. Значит, летчик, воевавший на стороне Каддафи, и эти трое, которым он по глупости своей помог, были заодно?

— Трусы. — Седой сплюнул на кирпичное крошево и погрозил кулаком удаляющимся самолетам. — Ладно, три истребителя — тоже результат. Джафар будет доволен.

Муса вздрогнул. Джафар — довольно распространенное на арабском Востоке имя, однако он сразу догадался, о ком идет речь. Джафар бен Малик, прозванный Черным Судьей, главный координатор сети «Аль-Каиды» в Северной Африке.

Седой и его подручные работали на «Аль-Каиду». «Аль-Каида» до сегодняшнего момента помогала мятежникам оружием и людьми, ее агенты совершали диверсии в тылу войск полковника. Западная коалиция мирилась с таким положением вещей, потому что Каддафи мешал ей больше.

У Мусы, не привыкшего размышлять на такие темы, закружилась голова. Он понял, что только что стал свидетелем чего-то очень и очень неправильного и что лучше всего ему будет последовать совету седого и потихоньку скрыться.

Страх — ненадежный союзник. Когда Муса на дрожащих ногах отступил от окна, он неосторожно наступил на выпавший из рамы кусок стекла. Раздался громкий хруст, и Муса застыл на месте, будто превратившись в соляной столб из легенды неверных.

Седой мгновенно повернулся в его сторону и выхватил из кобуры пистолет. А в руках одного из парней появился короткий автомат с необычно широким дулом.

— Не надо! — крикнул Муса.

Возможно, именно этот крик и погубил его. Если бы он сразу бросился бежать в глубь дома, у него оставался бы шанс. Но он испугался и потерял драгоценные секунды. Седой и парень с автоматом выстрелили одновременно.

Очередь в щепки разнесла пустую оконную раму, острые осколки впились Мусе в шею. И тут же что-то очень тяжелое с размаху врезалось ему в грудь и отшвырнуло назад, к стене.

Он сидел и тупо смотрел на растекающееся по красивой зеленой рубашке — такие мятежникам в большом количестве присылала Западная коалиция — темное пятно. Боли он не чувствовал, только очень трудно было дышать, а в горле булькала какая-то жидкость.

На лестнице забухали чьи-то шаги, и Муса увидел перед собой чьи-то ноги в американских армейских ботинках.

Голос седого сказал над ним:

— Я же велел тебе бежать отсюда.

В его голосе явно слышалось сожаление.

— Спасите меня, — хотел попросить Муса, но изо рта его вместо слов выплеснулся какой-то кровавый сгусток.

— Отправляйся в рай, сынок, — сказал седой и приставил к затылку Мусы ствол своего пистолета.

Аляска, Анкоридж, осень 2011

— Какова цель вашего прибытия на Аляску? — спросил Рик Палмер высокого светловолосого мужчину, которого, если верить паспорту гражданина Дании, звали Юрген Хольт.

Обычно в международных аэропортах США приезжих спрашивают о цели их визита в Соединенные Штаты. Но в Анкоридже этот вопрос задают гораздо конкретнее. Потому что Аляска — это Аляска. Это другой мир, и люди, которые сюда приезжают, отличаются от толп эмигрантов и туристов, привлеченных блеском и роскошью Нью-Йорка и Лос-Анджелеса.

— Спортивный туризм, — белозубо улыбнулся Юрген Хольт. — Я и мои друзья собираемся ловить лосося.

В руках он держал зачехленный спиннинг.

— Ваши друзья?

— О да. Нас приехала целая группа. — Юрген махнул рукой куда-то себе за спину. — Мы члены клуба рыболовов, сэр. Обычно мы ловим рыбу в Норвегии, но в прошлом году летали в Канаду, а сейчас вот решили провести отпуск на Аляске.

Рик Палмер перелистал страницы паспорта Хольта. Канадская виза действительно датировалась октябрем 2010 года.

— И куда вы намереваетесь направиться, мистер Хольт?

— О, — снова улыбнулся датчанин, — куда-нибудь на северо-восток. А вы любите рыбалку, сэр? Может быть, посоветуете какие-либо места?

— Нет, — сухо ответил Палмер, — я не увлекаюсь рыбалкой. Странно, что вы не навели справки заранее.

— О, — Хольт, похоже, все свои реплики начинал с этого восклицания, — мы, разумеется, скачали кучу всякой информации из Интернета. Но вы же сами знаете, что сведения, которые могут предоставить местные жители, всегда ценнее любых путеводителей.

— Ладно, — говорливый скандинав начал утомлять Палмера, — в городе полно рыбаков, и кто-нибудь вам обязательно поможет.

Он шлепнул печать на странице с переливающейся визой США и протянул паспорт Хольту.

— Удачи на рыбалке, мистер Хольт.

— Благодарю вас, сэр, — сверкнул зубами датчанин.

В тот день Рик Палмер поставил печати семерым скандинавам, приехавшим половить рыбу в реках Аляски. А его коллеги пропустили на территорию США еще одиннадцать членов клуба рыболовов из Стокгольма. Ни у одного из датчан не было с собой ничего предосудительного — только спиннинги, удочки и снасти, все очень дорогое и профессиональное.

Все восемнадцать туристов остановились в недорогом отеле «Последний Фронтир» и провели свой первый вечер на Аляске в барах Анкориджа. Там они действительно расспрашивали бывалых рыбаков о реках, где лучше всего ловить лосося, и аккуратно записывали полученную информацию в свои коммуникаторы. Нет ничего удивительного в том, что каждый эксперт называл европейским гостям ту реку, которую он считал наиболее подходящей для рыбной ловли, а мнения других рыбаков подвергал в лучшем случае сомнению, в худшем — уничижительной критике. В результате датчане получили двенадцать различных названий рек, в каждой из которых, если верить аборигенам, «лосося можно было брать руками».

Удивительным было то, что, арендовав на следующий день в фирме AVIS четыре больших внедорожника, все скандинавы направились совсем не туда, куда советовали им анкориджские рыбаки. Они ехали различными маршрутами, поскольку кавалькада из четырех джипов неизбежно привлекает внимание. Но конечная цель у всех четырех групп была одна — поселок Токантис в пятидесяти милях к югу от Гаконы.

Москва, осень 2011

— Черт знает что. — Петровский гневно взглянул на стоявшего перед ним худого мужчину в синем рабочем комбинезоне. — Мне дела нет до ваших хозяйственных разборок. У нас есть договор, и по нему вы обязаны сдать готовые декорации к завтрашнему дню. У нас премьера через две недели, актеры должны привыкнуть к декорациям, а их нет! И вы говорите, что в ближайшие дни их и не будет? Вы понимаете, уважаемый, какие штрафные санкции могут быть на вас наложены?

Мужчина в комбинезоне обескураженно развел руками.

— Да что ж я могу сделать? У мастерских сменился собственник… Пока шла вся эта канитель, работа стояла, неделю, считай, потеряли… А теперь набирают новых рабочих, тоже задержка… Только я ведь человек подневольный, от меня мало что зависит…

— Вы могли бы поставить меня в известность заблаговременно! — рыкнул Петровский. — И мы бы успели заключить договор с другими мастерскими! А теперь репутация главного театра страны висит на волоске — и из-за кого? Из-за вас, милейший!

— Войдите в мое положение! — взмолился его собеседник. — Я же не могу диктовать условия новым хозяевам! У нас частное предприятие, его купил какой-то крупный нефтяной концерн, я даже не знаю, к кому там обращаться! От них приезжает юрист, размахивает какими-то бумагами, я ему про сроки, а он про свое: договор аренды, тарифы, переоформление…

— Вот что, — прервал его жалобы Петровский, — дайте мне телефон их главного, я с ним сам поговорю. В конце концов, должен же в вашей богоспасаемой конторе быть кто-то, кто отвечает за весь этот бардак!

— У меня только визитная карточка их юриста. — Мужчина виновато пожал плечами. — А кто там главный — не имею понятия.

Он извлек из кармана своего комбинезона отпечатанную на черной бархатной бумаге визитку. Петровский брезгливо взял ее и, близоруко прищурившись, принялся набирать номер юриста.

— Господин Елисеев? — осведомился он, придав своему голосу барственную вальяжность. — Это Петровский, заместитель директора Большого театра. Мне нужен телефон вашего шефа, того, кто принимает решения. Нет, с вами я разговаривать не буду, можете общаться с нашим штатным юристом, а мне нужен ваш шеф. Я не знаю, кто там у вас отвечает за безобразную ситуацию с мастерскими, это вы должны мне сказать — кто. Что ж, я буду ждать в течение получаса. Затем я звоню нашим юристам, и они начинают готовить иск. Да, вы все расслышали правильно. Все, разговор закончен.

— Круто вы с ними. — Мужчина в комбинезоне с уважением поглядел на Петровского. — Ну, на них только такой тон и действует.

Петровский не удостоил его ответом. Он кипел от справедливого возмущения. После многолетнего (и многомиллионного) ремонта Большой театр должен был открыться премьерой обновленного балета «Лебединое озеро», оформление которого за немыслимые деньги придумал знаменитый сценограф Бордов. Злые языки, правда, утверждали, что Бордов просто слегка осовременил классическую сценографию Вирсаладзе, добавив в нее элементы оформления ночного клуба «Дягилефф» и решетчатые фермы, купленные на Байконуре. Как бы то ни было, декорации эти были сложны и массивны, и их сборка могла влететь театру в копеечку. Поэтому был объявлен тендер, который выиграли мастерские Коноплева — того самого худого мужчины в синем комбинезоне, который сейчас всячески старался выглядеть маленьким и незаметным. А когда подошел срок приемки работ, выяснилось, что декорации не готовы даже наполовину. Более того, Петровский с некоторым удивлением узнал, что Коноплев уже не владелец мастерских, а в лучшем случае наемный менеджер с неясными карьерными перспективами.

Зазвонил мобильник. Петровский поднес телефон к уху.

— Валерий Игоревич? — прогудел в трубке голос, исполненный такого превосходства над собеседником, что Петровский даже слегка растерялся. — Это Михаил Борисович Беленин. Не отвлекаю от важных дел?

Петровский понял, что этот вопрос надо было расценивать как шутку.

— Ну что вы, — сказал он, выдавливая из себя улыбку (как будто Беленин мог ее увидеть), — что вы, Михаил Борисович… Чем обязан?

— Там мне Павлик звонил, — уже по-свойски объяснил олигарх, — ну, юрист мой… Я так понял, мои дуболомы подвели вас с декорациями для «Лебединого озера»?

— Почему ваши? — не понял Петровский.

— Да потому что это моя «дочка» купила коноплевские мастерские. Ну, дочерняя компания. Не разобрались, что к чему, им нужен был дерево­обрабаты­вающий цех, а тут декорации, высокое искусство… Короче говоря, Валерий Игоревич, мне не хотелось бы войти в историю России человеком, сорвавшим премьеру такого замечательного спектакля.

— Балета, — автоматически поправил Петровский.

— Я и говорю — балета. В общем, мое предложение такое… когда вам нужны эти декорации?

— Вчера, Михаил Борисович. Увы — вчера.

— Ну, вчера уже не получится, машины времени у меня пока нет. — Олигарх бархатно хохотнул. — Но за три дня, пожалуй, мои молодцы управятся. Я дам поручение своим лучшим людям, они еще в Казани на меня работали. А в качестве компенсации за доставленные неудобства они смонтируют все декорации на сцене вашего театра.

— Нет, Михаил Борисович, — запротестовал Петровский, — это совершенно ни к чему. У нас есть прекрасные рабочие сцены, они все соберут…

— Ничего не хочу слышать, — сказал Беленин таким тоном, что у Петровского сразу отпало желание с ним спорить. — Все сделают сами, и притом совершенно бесплатно. Надеюсь только получить контрамарку на премьеру, ха-ха.

— О чем речь, Михаил Борисович, — Петровский постарался вложить в свой голос побольше энтузиазма, — считайте, что лучшие места — уже ваши.

Он говорил эту фразу уже раз пятьдесят совершенно разным людям и так приноровился, что ему поневоле хотелось верить.

— Ну, тогда до встречи, — сказал Беленин и отключился.

Через три дня в кабинет к Петровскому зашел коренастый небритый кавказец в костюме от Версаче и ботинках из крокодиловой кожи. Но Петровского поразил не его внешний вид, а то, каким чудом визитер преодолел заслон секретарши Эммы, которую боялись даже самые стервозные примы.

— Казбек, — представился он, протягивая Петровскому жесткую, как наждак, ладонь. — Я от Михаила Борисовича. Бригадир монтажников.

За всю свою жизнь Петровский никогда не видел бригадира монтажников, чья одежда, не считая часов, стоила приблизительно пятнадцать тысяч долларов. Но, видимо, работавшие на Беленина люди жили в какой-то другой реальности.

Подручные Казбека — молчаливые брюнеты в спортивных костюмах с фигурами профессиональных борцов — привезли разобранные декорации в четырех больших трейлерах.

— Пропуска ребятам выпишите, — то ли попросил, то ли потребовал Казбек. — Все равно они несколько дней туда-сюда ходить будут.

Петровский выписал всем временные пропуска до первого ноября. Премьера «Лебединого озера» должна была состояться тремя днями позже, в День национального единства.