 Юрий Бурносов Книга третьяЭндшпильАвтор идеи
О Лис, будь ввергнут в злое пламя! Как много раз душил ты нас, Подстерегал, калечил, тряс, И в клочья наши рвал наряды, И гнал до самой до ограды! «Роман о Лисе» Они ловки, жирны и грязны, И все плетут, плетут, плетут... И страшен их однообразный Непрерывающийся труд. Зинаида Гиппиус. «Пауки» ПРОЛОГСингапур, 8 августа 2008 года С колеса обозрения «Сингапур Флаер» видно много интересного. К примеру, индонезийские острова Батам и Бинтан, а также малайский султанат Джохор, не говоря уж о проливе. Но я смотрю только на человека, который сидит напротив. — Ты ведь пришел сюда, чтобы начать войну? — говорю я. — Ты... — Нет, — перебивает он меня, — я пришел, чтобы понять, ты управляешь Фрамом или Фрам — тобой. Я снова испытываю приступ необъяснимой паники, и даже чертова лиса, висящая у меня на шее, не может помочь установить причину этого. Мне приходится крепиться изо всех сил. Молчу, он ждет ответа, а я с высоты сорока двух этажей каким-то чудесным образом слышу, как где-то внизу, в кафе, играет музыка. Я даже ее узнаю — это «Rehab» Эми Уайнхаус. Странная девушка. Такие долго не живут — ну, или наоборот, всех переживают. — Я не слышу ответа на поставленный мною вопрос, — как-то равнодушно говорит он. — А ты ничего и не спрашивал. Ты сказал, зачем сюда пришел. Чтобы понять, я управляю Фрамом или Фрам — мной. — И? — Да ничего, — я посмотрел на пролив, забитый судами, среди которых выделялась огромная ярко-красная туша танкера. — С тем же успехом я мог бы спросить об этом у тебя. — Ты прекрасно знаешь мой ответ. — Что ж, ты тоже прекрасно знаешь мой ответ. Мои сербы и его дашнаки, кажется, полностью поглощены созерцанием окрестностей. Они даже друг на друга не смотрят, как было вначале. Один из дашнаков вообще насвистывает, что удивительно. Причем насвистывает мотив вслед за Эми. Другой легонько толкает его в бок локтем. Идиллия, что еще сказать. Если бы не он. Я открываю рот, но он меня опережает: — Ну «нэт так нэт», как в том старом анекдоте про Гиви и коньяк. Это, кстати, лишь подтверждает мои подозрения... — Да плевать мне на твои подозрения! — говорю я. — Мы оба знаем, для чего ты здесь. Ты знал, что увидишь здесь меня. И ты пришел не договариваться, как хотят того твои друзья, а наоборот, сделать все для того, чтобы мы не договорились. Ты все еще хочешь отомстить мне, хотя я давно тебя простил за твои гнусные дела. Тебе нужна война. Он смотрит на меня с неприятной улыбкой, как на редкую гадину, которая заползла в дом, но, прежде чем ее раздавить и выбросить, желательно рассмотреть повнимательнее, она же редкая... — Да нет, я не собирался с тобой договариваться, Ник. Зачем? Мы готовы к войне, так почему бы, в самом деле, и не повоевать? В истории человечества есть масса примеров, когда именно война спасала экономики государств. Так что, как говорили Труляля и Траляля: «Вздуем друг дружку»?! Сволочь такая, он улыбался. Автоматически ухмыльнулся и один из дашнаков, тот, что насвистывал «Rehab». Второй снова толкнул его локтем. Гарант, по-прежнему сидевший в наушниках, покосился на них и еле слышно кашлянул. То ли негодовал таким образом, то ли просто в горле запершило. Интересно, можно ли перекупить гаранта? Чтобы он вытащил сейчас пистолет и всадил по пуле в голову мне и моим сербам из Армады, тем самым завершив переговоры. Наверное, да. Купить можно всех, вопрос только в цене. Однако ничего не произошло. Кабинка приближалась к земле. — Let it rock , — говорю я как можно безразличнее. — Война так война, браза. Судя по тому, как он дернулся, я попал в точку. — Не зови меня так. Он не говорит, он шипит. — Прости, — мне надо произнести все беззаботно. — Прости, забылся. Ну, раз мы решили все наши дела, может, пойдем и выпьем по молочному коктейлю? Я буду клубничный, а ты? На сей раз гарант укоризненно косится уже на меня. Земля все ближе, скоро выходить, потому что второй круг (в буквальном и переносном смысле) наших переговоров никакого смысла не имеет. — Таракан может прожить без головы трое суток, — говорит Лекс, глядя мне в глаза. — Знаменитый Безголовый Цыпленок Майк из Колорадо прожил полтора года; правда, у него оставалась часть ствола головного мозга. Но ты всем им дашь фору. Ты живешь без башни уже много, много лет, Ник. Но боюсь, все идет к закономерному финалу. А что, может, он и прав, старина кровник. Но мне нужно сделать последний ход, ведь, как говорил Мюллер в незабвенных «Семнадцати мгновениях», лучше всего запоминается последняя фраза. Поэтому, когда мы уже покидаем кабинку, я задерживаюсь у выхода и бросаю: — Привет от Фрама! |
Юрий БурносовКнига третьяЭндшпильАвтор идеи
О Лис, будь ввергнут в злое пламя! Как много раз душил ты нас, Подстерегал, калечил, тряс, И в клочья наши рвал наряды, И гнал до самой до ограды! «Роман о Лисе» Они ловки, жирны и грязны, И все плетут, плетут, плетут... И страшен их однообразный Непрерывающийся труд. Зинаида Гиппиус. «Пауки» ПРОЛОГСингапур, 8 августа 2008 года С колеса обозрения «Сингапур Флаер» видно много интересного. К примеру, индонезийские острова Батам и Бинтан, а также малайский султанат Джохор, не говоря уж о проливе. Но я смотрю только на человека, который сидит напротив. — Ты ведь пришел сюда, чтобы начать войну? — говорю я. — Ты... — Нет, — перебивает он меня, — я пришел, чтобы понять, ты управляешь Фрамом или Фрам — тобой. Я снова испытываю приступ необъяснимой паники, и даже чертова лиса, висящая у меня на шее, не может помочь установить причину этого. Мне приходится крепиться изо всех сил. Молчу, он ждет ответа, а я с высоты сорока двух этажей каким-то чудесным образом слышу, как где-то внизу, в кафе, играет музыка. Я даже ее узнаю — это «Rehab» Эми Уайнхаус. Странная девушка. Такие долго не живут — ну, или наоборот, всех переживают. — Я не слышу ответа на поставленный мною вопрос, — как-то равнодушно говорит он. — А ты ничего и не спрашивал. Ты сказал, зачем сюда пришел. Чтобы понять, я управляю Фрамом или Фрам — мной. — И? — Да ничего, — я посмотрел на пролив, забитый судами, среди которых выделялась огромная ярко-красная туша танкера. — С тем же успехом я мог бы спросить об этом у тебя. — Ты прекрасно знаешь мой ответ. — Что ж, ты тоже прекрасно знаешь мой ответ. Мои сербы и его дашнаки, кажется, полностью поглощены созерцанием окрестностей. Они даже друг на друга не смотрят, как было вначале. Один из дашнаков вообще насвистывает, что удивительно. Причем насвистывает мотив вслед за Эми. Другой легонько толкает его в бок локтем. Идиллия, что еще сказать. Если бы не он. Я открываю рот, но он меня опережает: — Ну «нэт так нэт», как в том старом анекдоте про Гиви и коньяк. Это, кстати, лишь подтверждает мои подозрения... — Да плевать мне на твои подозрения! — говорю я. — Мы оба знаем, для чего ты здесь. Ты знал, что увидишь здесь меня. И ты пришел не договариваться, как хотят того твои друзья, а наоборот, сделать все для того, чтобы мы не договорились. Ты все еще хочешь отомстить мне, хотя я давно тебя простил за твои гнусные дела. Тебе нужна война. Он смотрит на меня с неприятной улыбкой, как на редкую гадину, которая заползла в дом, но, прежде чем ее раздавить и выбросить, желательно рассмотреть повнимательнее, она же редкая... — Да нет, я не собирался с тобой договариваться, Ник. Зачем? Мы готовы к войне, так почему бы, в самом деле, и не повоевать? В истории человечества есть масса примеров, когда именно война спасала экономики государств. Так что, как говорили Труляля и Траляля: «Вздуем друг дружку»?! Сволочь такая, он улыбался. Автоматически ухмыльнулся и один из дашнаков, тот, что насвистывал «Rehab». Второй снова толкнул его локтем. Гарант, по-прежнему сидевший в наушниках, покосился на них и еле слышно кашлянул. То ли негодовал таким образом, то ли просто в горле запершило. Интересно, можно ли перекупить гаранта? Чтобы он вытащил сейчас пистолет и всадил по пуле в голову мне и моим сербам из Армады, тем самым завершив переговоры. Наверное, да. Купить можно всех, вопрос только в цене. Однако ничего не произошло. Кабинка приближалась к земле. — Let it rock , — говорю я как можно безразличнее. — Война так война, браза. Судя по тому, как он дернулся, я попал в точку. — Не зови меня так. Он не говорит, он шипит. — Прости, — мне надо произнести все беззаботно. — Прости, забылся. Ну, раз мы решили все наши дела, может, пойдем и выпьем по молочному коктейлю? Я буду клубничный, а ты? На сей раз гарант укоризненно косится уже на меня. Земля все ближе, скоро выходить, потому что второй круг (в буквальном и переносном смысле) наших переговоров никакого смысла не имеет. — Таракан может прожить без головы трое суток, — говорит Лекс, глядя мне в глаза. — Знаменитый Безголовый Цыпленок Майк из Колорадо прожил полтора года; правда, у него оставалась часть ствола головного мозга. Но ты всем им дашь фору. Ты живешь без башни уже много, много лет, Ник. Но боюсь, все идет к закономерному финалу. А что, может, он и прав, старина кровник. Но мне нужно сделать последний ход, ведь, как говорил Мюллер в незабвенных «Семнадцати мгновениях», лучше всего запоминается последняя фраза. Поэтому, когда мы уже покидаем кабинку, я задерживаюсь у выхода и бросаю: — Привет от Фрама! |
Эндшпиль
