Эпизод 20Это он!Кольцо Сатурна, пояс Койпера, борт корвета «Скорпион»; борт корабля «Надежда»; крепость Погранслужбы «Альбатрос» Аварийная система перевела «Скорпион» на экстренный режим и выдала запрос на полное обесточивание корвета. Нужно было всего лишь подтвердить это решение искусственного интеллекта. Подтвердить сейчас, потому что через пару секунд… «Скорпион», на корме которого словно зажглось маленькое солнце, на страшной скорости несся к Сатурну. «До взрыва двигательной секции осталось семь секунд», – пробежала по дисплею бесстрастная надпись. – Шесть… Пять… Четыре…» Матвей мысленно представил себе фигурку льва, застонал и нечеловеческим усилием толкнул правую руку вперед. Времени на обесточивание уже не осталось. Он просто дотянулся до рычага аварийного сброса двигательной секции и сомкнул пальцы на теплом набалдашнике. «Одна… – мигнул дисплей и тут же выдал зеленую надпись: – Отстрел секции Д». И прежде чем потерять сознание, Матвей заметил, как похожая на сверкающую полированным металлом бочку секция на полной тяге обогнала корвет, ушла в сторону, заложила крутой вираж и вдруг там расцвел ярко-оранжевый цветок ядерного взрыва, мгновенно схлопнувшийся в пламенеющий диск. «Успел…», – подумал Матвей и провалился в забытье. Он пришел в себя и первым делом посмотрел на панель хронометра. Прошло чуть больше минуты. «Скорпион» продолжал нестись вперед, перегрузки чуть ослабли – сказывалось снижение скорости. Сатурн превратился в дымчатую муаровую стену, и казалось, что корвет летит прямо в нее, в эту переливчатую бездну, подсвеченную снизу грозовыми разрядами. – Вот и все, – вслух прошептал Матвей, превозмогая боль во всем теле. – Финита ля… Положение его действительно было хуже некуда. Получив чудовищное ускорение, «Скорпион» под острым углом входил в атмосферу планеты-гиганта. Он стремился пронзить ее, коснуться лишь краем, чтобы вырваться из оков притяжения Сатурна, но оказалось, что даже той невероятной скорости, что придала корвету взбесившаяся плазма, для этого недостаточно. «Скорпион» был обречен стать спутником планеты и какое-то время вращаться в верхних слоях атмосферы вокруг Сатурна, а потом постепенно утонуть в густых газовых облаках, как утонула в них «Барракуда», как утонул лишенный аэростатических баллонов Аэрополис. Что случилось с ними и что случится с ним там, внизу, Матвей представлял вполне отчетливо. Масса Сатурна в девяносто пять раз превышала принятую за эталон земную массу. Сила притяжения не отпустит «Скорпиона» и он погрузится туда, где водород, из которого на девяносто процентов состоят облака Сатурна, переходит в жидкое, а затем и металлическое состояние. Это происходит на глубине в тридцать тысяч километров. Давление там составляет два с половиной миллиона атмосфер. Корпус корвета, конечно же, разрушится намного раньше. Затрещат, застонут титановые шпангоуты, вздыбятся плиты броневой обшивки, лопнет фюзеляж… А потом все то, что было корветом «Скорпион», вместе с электронной начинкой и пилотом превратится в порошкообразный блин толщиной несколько микронов, и газовые течения разнесут его по всей планете… – Эй, Гумилев! – раздался вдруг в рубке «Скорпиона» такой знакомый – и такой ненавистный голос. – Я тебя вижу! Живой? – Живее тебя, иуда! – прохрипел Матвей. – О, рад, рад! – Прусаков, казалось, действительно обрадовался. На «иуду» он не обратил внимания. – С чего такая забота? – через силу усмехнулся Гумилев. – Подыхать будешь долго, вот с чего. Долго и мучительно. Сатурн добычу не отпустит. Помнишь из курса истории, кто он такой? Матвей помнил. Сатурн, мифический отец Юпитера, был свергнут сыном с трона за то, что пожирал своих детей. Бог времени, которому в Древнем Риме посвящали жутковатый праздник сатурналии с жертвоприношениями и оргиями, Сатурн олицетворял мрачную, древнюю силу. «И меня он пожрет, – вспомнив страшную картину Гойи, обреченно подумал Матвей. – Пожрет и даже костей не выплюнет». – Вспомни, во время первого этапа боевого троеборья, – продолжил Прусаков, – ты предостерегал меня? «Не дури!», – кричал. Помнишь? – Ну… – А помнишь, что я тебе сказал? – Нет. – Я сказал, что ты, Гумилев, всегда был слабаком. И я оказался прав! – Пошел ты… в черную дыру! – Ай-я-яй! – притворно засмеялся Прусаков. – Где же твоя выдержка, кадет? Матвей промолчал. – Ты действительно слабак, – удовлетворенный его молчанием, продолжил Прусаков. – Баб своих не уберег, отца не защитил, людей подставил, революцию профукал. – Сволочь! – рявкнул Матвей, пробежал глазами по экранам радаров. – Где ты?! Покажись! – Я на борту флагманского корабля МОЕГО, – глумливо подчеркнул Прусаков, – флота. Тебя вижу отлично. – Да нет у тебя уже никакого флота! И я вызываю тебя! – заорал Матвей. – Поединок! На любом оружии! Давай, гад, давай! Если ты не примешь этот вызов… – Ты что, – голос Прусакова поскучнел, – за идиотика меня держишь? Я УЖЕ тебя победил… – Победил, потеряв весь флот? Ха! Давай, дерись, как мужчина! Один на один! – Гумилев, ты просто хочешь, чтобы я вытащил тебя. Отправил автоматические корветы, которым не страшны перегрузки, подхватил твоего «Скорпиона» – а там как кривая вывезет? Дудки! Ты приговорен и сейчас этот приговор приводится в исполнение. Ты понял меня? Не слышу?! – Пошел ты… – буркнул Матвей, стиснул льва и закрыл глаза. Ни Матвей, ни Прусаков даже не догадывались, что за боем «Скорпиона» против роя «Сфексов» в кольцах Сатурна наблюдали две пары внимательных девичьих глаз. «Надежда» висела в нескольких тысячах километров над кольцом А, и Анна с Соней, оставаясь необнаруженными, внимательно следили за противостоянием одинокого корвета и десятков металлических ос. Следили – но не вмешивались, осознавая, что вряд ли чем-то смогут помочь. Но когда в эфире прозвучало: «Эй, Гумилев!», обе девушки одновременно вскрикнули: – Это он!! – Я так и думала! – добавила Анна. – В его стиле, – кивнула Соня. И «Надежда», повинуясь электронной воле своего исина, устремилась вдогонку за падающим на Сатурн корветом. Это оказалось тяжелым испытанием и для корабля, и для экипажа. «Скорпион» несся с огромной скоростью и чтобы догнать его, «Надежде» пришлось выйти на предел мощности двигательной системы. Соня и Анна лежали в пилотских ложементах, облаченные в противоперегрузочные скафандры, но даже они не могли полностью компенсировать чудовищные последствия ускорения. – Температура на поверхности обшивки увеличивается, – сообщила Надежда спустя несколько минут после начала погони за корветом Гумилева. – Корабль входит в верхние слои атмосферы Сатурна. Если мы в течение пятнадцати минут не догоним «Скорпиона», начнется термическое разрушение поверхностного слоя гексагональных плит обшивки. – А мы догоним? – с трудом двигая губами, спросила Соня. – Если обойдется без вмешательства внешних факторов, сближение с корветом произойдет через одиннадцать минут. В случае если масса корвета окажется больше расчетной, мощности двигателей может оказаться недостаточно, чтобы вытащить «Скорпион» на высокую орбиту. – А мы не можем состыковаться и забрать Матвея? – подала голос Анна. – На стыковку-расстыковку уйдет слишком много времени, – с сожалением ответила Надежда. – Оптимальный вариант – захват корвета манипулятором и немедленная смена курса, иначе оба корабля погибнут. Предвидя ваши последующие вопросы, отвечаю, что торможение системы из двух бортов также невозможно, оно приведет к разрушению конструкций – скорость слишком велика. Соня вздохнула, Анна закрыла глаза. Надежда недвусмысленно намекнула девушкам, чтобы они не отвлекали ее от пилотирования. Оставалось только ждать и надеяться… Матвей, взбешенный разговором с Прусаковым, еле сдержался, чтобы не рвануть скобу катапультации. Это была верная и быстрая смерть – развернуть «Скорпион» бронеколпаком вниз, к Сатурну, и выстрелить собой в глубины водородного океана атмосферы планеты-гиганта с тем, чтобы несколько секунд спустя сгореть дотла в облаке бешеных взрывов гремучего газа. Наверное, если бы не запредельные перегрузки, он бы так и сделал. Но усилия, потраченные на переговоры с заклятым врагом, ввергли Матвея в состояние нокдауна. Он все понимал, осознавал и чувствовал, но ничего не мог предпринять. Оставалось только наблюдать из-под полуприкрытых век за буйством атмосферных вихрей, вздымающих вокруг «Скорпиона» гигантские багровые башни газовых выбросов, прошитых ослепительными стежками электрических разрядов. «Вот и все, – отрешенно думал Матвей. – Все закончилось. Нелепо? Да нет, наоборот. Дело сделано. Теперь никто не помешает отцу и всем остальным начать все сначала и вымести с Земли прозрачную нечисть. А мне поставят памятник. Где-нибудь в возрожденной Москве, на самой главной площади. К нему будут приводить в день посвящения юных кадетов, влюбленные станут назначать возле него свидания… Господи, какая чушь лезет в голову! Я совсем скоро умру. Погибну. Я действительно приговорен. А приговоренному положено последнее желание. Чего бы я хотел?…» – Аня, Соня… – прошептал фиолетовыми от прилившей крови губами Матвей. – Прощайте… Объятый слепящей плазмой шар, вынырнувший из ниоткуда рядом со «Скорпионом», он сперва принял за видение. Но когда шар выпустил суставчатую руку манипулятора и зацепил корвет за пилон, Матвей даже нашел в себе силы усмехнуться. «А Прусаков-то все же поймался на слабо! Памятник, похоже, отменяется. Мы еще посмотрим, кто кого!», – наблюдая, как проваливаются вниз, пропадают купола газовых вихрей, удовлетворенно думал Гумилев. Он не знал, что в этот момент Прусаков, в бешенстве от разгрома его суперэскадры, застрелил начальника Генерального штаба ВКС и командующего разведкой адмирала Солоницына, разжаловал всех высших офицеров, кроме начальника Центроспаса адмирала Сойгуна, в рядовые, назначил на их место заместителей и заперся в каюте с сестрой Коброй, приказав не тревожить его. Спасательные и технические службы Военно-Космических сил работали на износ, собирая среди растянувшегося на тысячи километров облака обломков и подбитых бортов уцелевших и мертвых, буксировали на геостационарные орбиты искореженные корабли, еще вчера составлявшие гордость военно-технического гения человечества. Ничего этого Матвей не знал. Когда загадочный шарообразный корабль потащил его «Скорпион» вверх, он все же отключился и пришел в себя несколько минут спустя. На пульте мигал зеленый огонек штатного срабатывания стыковочного узла. Перегрузки закончились. Матвей пошевелился и понял, что снова владеет своим телом. И хотя каждое движение отзывалось нестерпимой болью, он выбрался из пилотского кресла и, цепляясь за страховочные скобы, полез по наклонному полу рубки к шлюзу. – Максим! Матвей! – два возгласа раздались практически одновременно. Гумилев, пошатываясь, остановился на пороге шлюза, расширенными глазами глядя на Анну и Соню, замерших посредине отсека. Он ожидал увидеть кого угодно – спецназовцев ВКС, прозрачных, мифологических чужих, даже чертей с вилами – но когда перед его глазами предстали обе его невесты, живые, здоровые – он впервые в жизни почувствовал, что вполне может грохнуться в обморок… За столом в каюте «Надежды» сидели парень и две девушки. Соня и Анна смотрели на Матвея, а он… он смотрел на фигурку льва, стоящую перед ним на гладкой столешнице. Напряженное молчание, воцарившееся после рассказа Гумилева, длилось уже долго, очень долго. Сердце Матвея разрывалось от любви. Он понимал, что должен сделать выбор. Понимал – но не мог. Соня, Аня… Сказали бы ему сейчас – умри за них! – и он бы отдал жизнь не задумываясь. Но такое решение было самым простым. Отдать жизнь – ерунда. А ты попробуй сохранить ее и выбрать, кто тебе дороже, кого ты любишь больше… – Внимание! «Черная стрела» пересекла орбиту Гиперона, – сообщила Надежда. – Прошу коррекции курса. Матвей тряхнул головой, словно избавляясь от сна, привычно скомандовал: – Курс – Эрида! Максимальная скорость! Мы догоним тримаран корпорации «Кольцо». Диктую пространственные координаты… – Жду коррекции курса от Анны Петровской, – уточнила Надежда. – Делай, как он сказал, – с тоской пробормотала девушка. Анна была подавлена. Раньше ей казалось – вот отыщется Матвей и все будет хорошо. Но оказалось, что хорошо не стало. Стало плохо. И не Соня ван Астен виновата в этом «плохо». Виноват кто-то другой или другие, те, кто разрушил нормальную мирную жизнь человечества, те, кто вмешался в их с Матвеем судьбы, исковеркал их, сломал, как неразумный ребенок ломает игрушки. – Уже половина первого ночи, – тихо сказала Соня. – Все устали. Давайте… отдыхать. Утро вечера мудренее. – Каюты подготовлены, – тут же сообщила Надежда. – Желаете ли принять пищу перед сном? Ей никто не ответил. Матвей первым тяжело поднялся и ушел к себе, оставив фигурку льва на столе. |
Эпизод 20Это он!Кольцо Сатурна, пояс Койпера, борт корвета «Скорпион»; борт корабля «Надежда»; крепость Погранслужбы «Альбатрос» Аварийная система перевела «Скорпион» на экстренный режим и выдала запрос на полное обесточивание корвета. Нужно было всего лишь подтвердить это решение искусственного интеллекта. Подтвердить сейчас, потому что через пару секунд… «Скорпион», на корме которого словно зажглось маленькое солнце, на страшной скорости несся к Сатурну. «До взрыва двигательной секции осталось семь секунд», – пробежала по дисплею бесстрастная надпись. – Шесть… Пять… Четыре…» Матвей мысленно представил себе фигурку льва, застонал и нечеловеческим усилием толкнул правую руку вперед. Времени на обесточивание уже не осталось. Он просто дотянулся до рычага аварийного сброса двигательной секции и сомкнул пальцы на теплом набалдашнике. «Одна… – мигнул дисплей и тут же выдал зеленую надпись: – Отстрел секции Д». И прежде чем потерять сознание, Матвей заметил, как похожая на сверкающую полированным металлом бочку секция на полной тяге обогнала корвет, ушла в сторону, заложила крутой вираж и вдруг там расцвел ярко-оранжевый цветок ядерного взрыва, мгновенно схлопнувшийся в пламенеющий диск. «Успел…», – подумал Матвей и провалился в забытье. Он пришел в себя и первым делом посмотрел на панель хронометра. Прошло чуть больше минуты. «Скорпион» продолжал нестись вперед, перегрузки чуть ослабли – сказывалось снижение скорости. Сатурн превратился в дымчатую муаровую стену, и казалось, что корвет летит прямо в нее, в эту переливчатую бездну, подсвеченную снизу грозовыми разрядами. – Вот и все, – вслух прошептал Матвей, превозмогая боль во всем теле. – Финита ля… Положение его действительно было хуже некуда. Получив чудовищное ускорение, «Скорпион» под острым углом входил в атмосферу планеты-гиганта. Он стремился пронзить ее, коснуться лишь краем, чтобы вырваться из оков притяжения Сатурна, но оказалось, что даже той невероятной скорости, что придала корвету взбесившаяся плазма, для этого недостаточно. «Скорпион» был обречен стать спутником планеты и какое-то время вращаться в верхних слоях атмосферы вокруг Сатурна, а потом постепенно утонуть в густых газовых облаках, как утонула в них «Барракуда», как утонул лишенный аэростатических баллонов Аэрополис. Что случилось с ними и что случится с ним там, внизу, Матвей представлял вполне отчетливо. Масса Сатурна в девяносто пять раз превышала принятую за эталон земную массу. Сила притяжения не отпустит «Скорпиона» и он погрузится туда, где водород, из которого на девяносто процентов состоят облака Сатурна, переходит в жидкое, а затем и металлическое состояние. Это происходит на глубине в тридцать тысяч километров. Давление там составляет два с половиной миллиона атмосфер. Корпус корвета, конечно же, разрушится намного раньше. Затрещат, застонут титановые шпангоуты, вздыбятся плиты броневой обшивки, лопнет фюзеляж… А потом все то, что было корветом «Скорпион», вместе с электронной начинкой и пилотом превратится в порошкообразный блин толщиной несколько микронов, и газовые течения разнесут его по всей планете… – Эй, Гумилев! – раздался вдруг в рубке «Скорпиона» такой знакомый – и такой ненавистный голос. – Я тебя вижу! Живой? – Живее тебя, иуда! – прохрипел Матвей. – О, рад, рад! – Прусаков, казалось, действительно обрадовался. На «иуду» он не обратил внимания. – С чего такая забота? – через силу усмехнулся Гумилев. – Подыхать будешь долго, вот с чего. Долго и мучительно. Сатурн добычу не отпустит. Помнишь из курса истории, кто он такой? Матвей помнил. Сатурн, мифический отец Юпитера, был свергнут сыном с трона за то, что пожирал своих детей. Бог времени, которому в Древнем Риме посвящали жутковатый праздник сатурналии с жертвоприношениями и оргиями, Сатурн олицетворял мрачную, древнюю силу. «И меня он пожрет, – вспомнив страшную картину Гойи, обреченно подумал Матвей. – Пожрет и даже костей не выплюнет». – Вспомни, во время первого этапа боевого троеборья, – продолжил Прусаков, – ты предостерегал меня? «Не дури!», – кричал. Помнишь? – Ну… – А помнишь, что я тебе сказал? – Нет. – Я сказал, что ты, Гумилев, всегда был слабаком. И я оказался прав! – Пошел ты… в черную дыру! – Ай-я-яй! – притворно засмеялся Прусаков. – Где же твоя выдержка, кадет? Матвей промолчал. – Ты действительно слабак, – удовлетворенный его молчанием, продолжил Прусаков. – Баб своих не уберег, отца не защитил, людей подставил, революцию профукал. – Сволочь! – рявкнул Матвей, пробежал глазами по экранам радаров. – Где ты?! Покажись! – Я на борту флагманского корабля МОЕГО, – глумливо подчеркнул Прусаков, – флота. Тебя вижу отлично. – Да нет у тебя уже никакого флота! И я вызываю тебя! – заорал Матвей. – Поединок! На любом оружии! Давай, гад, давай! Если ты не примешь этот вызов… – Ты что, – голос Прусакова поскучнел, – за идиотика меня держишь? Я УЖЕ тебя победил… – Победил, потеряв весь флот? Ха! Давай, дерись, как мужчина! Один на один! – Гумилев, ты просто хочешь, чтобы я вытащил тебя. Отправил автоматические корветы, которым не страшны перегрузки, подхватил твоего «Скорпиона» – а там как кривая вывезет? Дудки! Ты приговорен и сейчас этот приговор приводится в исполнение. Ты понял меня? Не слышу?! – Пошел ты… – буркнул Матвей, стиснул льва и закрыл глаза. Ни Матвей, ни Прусаков даже не догадывались, что за боем «Скорпиона» против роя «Сфексов» в кольцах Сатурна наблюдали две пары внимательных девичьих глаз. «Надежда» висела в нескольких тысячах километров над кольцом А, и Анна с Соней, оставаясь необнаруженными, внимательно следили за противостоянием одинокого корвета и десятков металлических ос. Следили – но не вмешивались, осознавая, что вряд ли чем-то смогут помочь. Но когда в эфире прозвучало: «Эй, Гумилев!», обе девушки одновременно вскрикнули: – Это он!! – Я так и думала! – добавила Анна. – В его стиле, – кивнула Соня. И «Надежда», повинуясь электронной воле своего исина, устремилась вдогонку за падающим на Сатурн корветом. Это оказалось тяжелым испытанием и для корабля, и для экипажа. «Скорпион» несся с огромной скоростью и чтобы догнать его, «Надежде» пришлось выйти на предел мощности двигательной системы. Соня и Анна лежали в пилотских ложементах, облаченные в противоперегрузочные скафандры, но даже они не могли полностью компенсировать чудовищные последствия ускорения. – Температура на поверхности обшивки увеличивается, – сообщила Надежда спустя несколько минут после начала погони за корветом Гумилева. – Корабль входит в верхние слои атмосферы Сатурна. Если мы в течение пятнадцати минут не догоним «Скорпиона», начнется термическое разрушение поверхностного слоя гексагональных плит обшивки. – А мы догоним? – с трудом двигая губами, спросила Соня. – Если обойдется без вмешательства внешних факторов, сближение с корветом произойдет через одиннадцать минут. В случае если масса корвета окажется больше расчетной, мощности двигателей может оказаться недостаточно, чтобы вытащить «Скорпион» на высокую орбиту. – А мы не можем состыковаться и забрать Матвея? – подала голос Анна. – На стыковку-расстыковку уйдет слишком много времени, – с сожалением ответила Надежда. – Оптимальный вариант – захват корвета манипулятором и немедленная смена курса, иначе оба корабля погибнут. Предвидя ваши последующие вопросы, отвечаю, что торможение системы из двух бортов также невозможно, оно приведет к разрушению конструкций – скорость слишком велика. Соня вздохнула, Анна закрыла глаза. Надежда недвусмысленно намекнула девушкам, чтобы они не отвлекали ее от пилотирования. Оставалось только ждать и надеяться… Матвей, взбешенный разговором с Прусаковым, еле сдержался, чтобы не рвануть скобу катапультации. Это была верная и быстрая смерть – развернуть «Скорпион» бронеколпаком вниз, к Сатурну, и выстрелить собой в глубины водородного океана атмосферы планеты-гиганта с тем, чтобы несколько секунд спустя сгореть дотла в облаке бешеных взрывов гремучего газа. Наверное, если бы не запредельные перегрузки, он бы так и сделал. Но усилия, потраченные на переговоры с заклятым врагом, ввергли Матвея в состояние нокдауна. Он все понимал, осознавал и чувствовал, но ничего не мог предпринять. Оставалось только наблюдать из-под полуприкрытых век за буйством атмосферных вихрей, вздымающих вокруг «Скорпиона» гигантские багровые башни газовых выбросов, прошитых ослепительными стежками электрических разрядов. «Вот и все, – отрешенно думал Матвей. – Все закончилось. Нелепо? Да нет, наоборот. Дело сделано. Теперь никто не помешает отцу и всем остальным начать все сначала и вымести с Земли прозрачную нечисть. А мне поставят памятник. Где-нибудь в возрожденной Москве, на самой главной площади. К нему будут приводить в день посвящения юных кадетов, влюбленные станут назначать возле него свидания… Господи, какая чушь лезет в голову! Я совсем скоро умру. Погибну. Я действительно приговорен. А приговоренному положено последнее желание. Чего бы я хотел?…» – Аня, Соня… – прошептал фиолетовыми от прилившей крови губами Матвей. – Прощайте… Объятый слепящей плазмой шар, вынырнувший из ниоткуда рядом со «Скорпионом», он сперва принял за видение. Но когда шар выпустил суставчатую руку манипулятора и зацепил корвет за пилон, Матвей даже нашел в себе силы усмехнуться. «А Прусаков-то все же поймался на слабо! Памятник, похоже, отменяется. Мы еще посмотрим, кто кого!», – наблюдая, как проваливаются вниз, пропадают купола газовых вихрей, удовлетворенно думал Гумилев. Он не знал, что в этот момент Прусаков, в бешенстве от разгрома его суперэскадры, застрелил начальника Генерального штаба ВКС и командующего разведкой адмирала Солоницына, разжаловал всех высших офицеров, кроме начальника Центроспаса адмирала Сойгуна, в рядовые, назначил на их место заместителей и заперся в каюте с сестрой Коброй, приказав не тревожить его. Спасательные и технические службы Военно-Космических сил работали на износ, собирая среди растянувшегося на тысячи километров облака обломков и подбитых бортов уцелевших и мертвых, буксировали на геостационарные орбиты искореженные корабли, еще вчера составлявшие гордость военно-технического гения человечества. Ничего этого Матвей не знал. Когда загадочный шарообразный корабль потащил его «Скорпион» вверх, он все же отключился и пришел в себя несколько минут спустя. На пульте мигал зеленый огонек штатного срабатывания стыковочного узла. Перегрузки закончились. Матвей пошевелился и понял, что снова владеет своим телом. И хотя каждое движение отзывалось нестерпимой болью, он выбрался из пилотского кресла и, цепляясь за страховочные скобы, полез по наклонному полу рубки к шлюзу. – Максим! Матвей! – два возгласа раздались практически одновременно. Гумилев, пошатываясь, остановился на пороге шлюза, расширенными глазами глядя на Анну и Соню, замерших посредине отсека. Он ожидал увидеть кого угодно – спецназовцев ВКС, прозрачных, мифологических чужих, даже чертей с вилами – но когда перед его глазами предстали обе его невесты, живые, здоровые – он впервые в жизни почувствовал, что вполне может грохнуться в обморок… За столом в каюте «Надежды» сидели парень и две девушки. Соня и Анна смотрели на Матвея, а он… он смотрел на фигурку льва, стоящую перед ним на гладкой столешнице. Напряженное молчание, воцарившееся после рассказа Гумилева, длилось уже долго, очень долго. Сердце Матвея разрывалось от любви. Он понимал, что должен сделать выбор. Понимал – но не мог. Соня, Аня… Сказали бы ему сейчас – умри за них! – и он бы отдал жизнь не задумываясь. Но такое решение было самым простым. Отдать жизнь – ерунда. А ты попробуй сохранить ее и выбрать, кто тебе дороже, кого ты любишь больше… – Внимание! «Черная стрела» пересекла орбиту Гиперона, – сообщила Надежда. – Прошу коррекции курса. Матвей тряхнул головой, словно избавляясь от сна, привычно скомандовал: – Курс – Эрида! Максимальная скорость! Мы догоним тримаран корпорации «Кольцо». Диктую пространственные координаты… – Жду коррекции курса от Анны Петровской, – уточнила Надежда. – Делай, как он сказал, – с тоской пробормотала девушка. Анна была подавлена. Раньше ей казалось – вот отыщется Матвей и все будет хорошо. Но оказалось, что хорошо не стало. Стало плохо. И не Соня ван Астен виновата в этом «плохо». Виноват кто-то другой или другие, те, кто разрушил нормальную мирную жизнь человечества, те, кто вмешался в их с Матвеем судьбы, исковеркал их, сломал, как неразумный ребенок ломает игрушки. – Уже половина первого ночи, – тихо сказала Соня. – Все устали. Давайте… отдыхать. Утро вечера мудренее. – Каюты подготовлены, – тут же сообщила Надежда. – Желаете ли принять пищу перед сном? Ей никто не ответил. Матвей первым тяжело поднялся и ушел к себе, оставив фигурку льва на столе. |
Сергей Волков
Бегство сквозь время
