Глава седьмая

Обман

Первое сообщение от Евы пришло утром следующего дня: «Я в Хабаровске, все хорошо. Через три часа вылетаю вертолетом на базу. Люблю, целую!»

Андрей улыбнулся – слово «люблю» говорило о том, что Ева больше не злится на него. «Все-таки она лучшая женщина в мире», – подумал он, чувствуя, как отпускает владевшее им со вчерашнего утра напряжение. Набрал номер, но мобильный жены был недоступен.

– Связь на грани фантастики, – недовольно проворчал Андрей. На всякий случай набрал ей ответное сообщение: «Рад за тебя, будь осторожнее, пиши. Мы с Марусей ждем тебя. Привет морлокам!»

Эсэмэска улетела в эфир, но сообщения о доставке Андрей так и не получил.

Вечером на адрес его электронной почты пришло письмо от Евы. «Милый, – писала жена, – здесь кошмарная связь. Вышел из строя спутник, а трансляторов в тайге нет. Раз в три дня прилетает вертолет из Хабаровска, это единственная связь с Большой землей. Я придумала выход: буду записывать на флешку письма для вас с Марусей, а пилот будет посылать их тебе по e-mail. Скучаю по вас, мои дорогие! Целую тебя и Маруську!»

На следующий день Андрей велел секретарше узнать, что за спутник обеспечивает связь с тем районом тайги, в котором была расположена исследовательская база. Оказалось, что это один из спутников широко разрекламированной системы ГЛОНАСС, действительно вышедший из строя неделю назад. Гумилев вспомнил, что два года назад предлагал Министерству обороны помощь в разработке программного обеспечения для спутников ГЛОНАСС, но получил отказ. Как конфиденциально сообщил ему знакомый генерал, военные предпочли заключить договор с фирмой, пообещавшей им пятьдесят процентов отката.

Подсознательно Андрей все время чувствовал тревогу за жену: все-таки остаться без связи в тайге, пусть и в окружении других исследователей – довольно серьезное испытание. Но навалившиеся дела не давали ему возможности как-то повлиять на ситуацию. Андрей ездил на заседания Арктического клуба, подписал все платежные поручения на финансирование экспедиции, хотя попрежнему отказывался принимать в ней участие. Он даже неожиданно сдружился с генералом Свиридовым, окончательно придя к выводу, что Бунин зачем-то возводил на него напраслину. Генерал был чрезвычайно собранным и дельным человеком, меньше всего склонным совать нос в чужие отношения. Зато Свиридов прекрасно ориентировался во всех проблемах, стоящих перед организаторами арктической экспедиции, и не раз предлагал им элегантные стратегические решения.

Много времени занимали испытания по тестированию искусственного интеллекта, на который Андрей возлагал большие надежды. Обычно Гумилев возвращался домой уже за полночь, ужинал, не разбирая вкуса приготовленной поваром еды (повар, выполняя указания Евы, старался кормить его диетической пищей, но Андрею было все равно), и проваливался в короткий сон без сновидений. В девять утра он уезжал в офис, успевая перед уходом лишь пять минут поиграть с Марусей.

Однако в дни, когда из Хабаровска приходили письма Евы, все было иначе. Гумилев старался приезжать домой не поздно, для чего ему приходилось покидать офис еще до начала традиционных вечерних пробок. Маруся в такие вечера ждала Андрея в гостиной, и стоило ему зайти в дом, как она тут же бросалась к нему на шею и тащила за руку в гостиную – «смотреть кино про маму». Если же Андрей все-таки задерживался, малышка устраивала няне скандал, ни за что не желая ложиться спать без просмотра Евиных посланий.

Ева сдержала обещание: каждые три дня она присылала письмо с прикрепленным к нему видеофайлом. Благодаря этим письмам Андрей и Маруся знали обо всем, что творится на таежной базе. Ева рассказывала смешные истории из жизни «города подземных ученых», как она называла базу экспедиции, делилась новостями про то, как удалось установить на территории морлоков еще несколько новых камер, хвасталась, что теперь у ученых есть картинки из логова «пахана», как сами морлоки звали своего вожака.

Видеофайлы, записанные в основном на мобильный телефон Евы, иллюстрировали эти рассказы. Другие были записями, снятыми с камер наблюдения, установленными на базе и по периметру территории морлоков. На одной из записей Ева держала на руках рыжий меховой комок, который разворачивался в небольшую обезьяну со смешным детским лицом. Это был тот самый детеныш снежного человека – Рыжик – которого ученые нашли в тайге еще весной. Маруся хохотала до слез, наблюдая за тем, как мама учит неуклюжую зверюшку разговаривать и пользоваться ложкой.

Некоторые видеофайлы представляли собой сценки из жизни морлоков – как они охотятся, как едят и танцуют в священном экстазе во время новолуния.

На третью неделю после отъезда Евы Гумилев проводил совещание с экспертами, ответственными за тестирование систем искусственного интеллекта. Неожиданно зазвенел внутренний телефон.

– Андрей Львович, – голос секретарши Лены показался Гумилеву испуганным, – с вами просит соединить профессор Покровский Эдуард Никитич.

– Кто это такой? Я же просил ни с кем не соединять!

– Да, Андрей Львович. Но он говорит, что не сможет позвонить позднее. Он работает в вашем научно-исследовательском центре...

– Ну так пусть звонит Бунину! – рявкнул Гумилев. – Мне некогда решать их вопросы...

– ... в лагере «Реликт», – продолжала педантичная Лена. – Сейчас он звонит из Хабаровска. Переключить на Бунина?

Андрей запнулся. Из Хабаровска? Лагерь «Реликт»? Да ведь это же та самая база, где сейчас находится Ева!

– Нет, – сказал он после секундного раздумья. – Я поговорю с ним сам.

Он извинился перед экспертами и вышел в отгороженное полупрозрачной стеной помещение, где у него была оборудована комната отдыха с татами для медитаций и макиварой для снятия эмоционального напряжения.

В трубке что-то щелкало, потом слегка задыхающийся голос произнес:

– Алло? Алло? Барышня, но ничего же не слышно!

– Профессор? – перебил Андрей. – Говорите, я слушаю.

– Андрей Львович! Рад вас слышать! Извините, что отвлекаю...

– Все нормально. Вам что, наладили телефонную связь?

– Да нет, – сокрушенно вздохнул профессор. – Спутник попрежнему не функционирует, сидим, как на необитаемом острове. Я звоню из Хабаровска, выбрался сюда на пару дней.

– Это удачно, – сказал Гумилев. – А Ева осталась в лагере?

– Что? – растерянно переспросил Покровский. – Ева? Да, я как раз насчет Евы вам и звоню. Извините, что беспокою вас, но что-то никак не могу с ней связаться. Телефон у нее недоступен, а дома ваша... э-э... горничная все время отвечает, что ее нет, но не уточняет, когда можно перезвонить... А у нас, между прочим, проект горит!

Сердце Гумилева пропустило несколько ударов.

– Подождите, профессор... Я ничего не понимаю. Зачем вы ищете Еву дома, если она в тайге?

– Андрей Львович, как так – Ева в тайге? Это что же, что ж, поехала к нам и не предупредила? И когда ее ждать? Не время сейчас на вертолете летать, можно спугнуть морлоков!

Андрею стало страшно. Он понимал: прежде всего надо убедиться, что этот старик – не какой-то шут, а настоящий профессор Покровский, что он действительно в Хабаровске, что он, в конце концов, говорит правду – и только потом давать волю эмоциям, но страх был сильнее рассудка.

– Алло! Алло! Андрей Львович! Алло! Ну вот, и здесь неполадки со связью, – бормотал в трубку Покровский.

– Да-да, я здесь. Профессор, Ева должна была появиться у вас на базе в ночь на семнадцатое августа, во время новолуния.

– Ну да, семнадцатого к нам прилетела очередная группа ученых. Но, извините, вашей жены там не было! – старческий голос звучал расстроенно и слегка напряженно: похоже, Покровский не мог понять, то ли Гумилев так шутит, то ли действительно надо волноваться. – Я все-таки не страдаю склерозом!

– Но она присылала мне письма! Каждые три дня, с вертолетом! Пилот отправлял их из Хабаровска!

– Андрей Львович, голубчик! Какой там вертолет раз в три дня! Мы боимся беспокоить морлоков! Я сам добирался сюда на перекладных – сначала на джипе, потом...

– Подождите! – властно прервал его Гумилев. – Я видел видеозаписи! В том числе этих ваших морлоков. И как минимум две записи, на которых моя жена таскает на руках маленькую рыжую гориллу!

– Это не горилла. Это Рыжик – детеныш снежного человека. Наша уникальная находка! – нащупав тему, в которой он чувствовал себя уверенно, профессор, наконец, перестал бормотать и заговорил твердым голосом. – Только его сейчас даже наши грузчики на руки не поднимут – он за лето вымахал так, что теперь весит не меньше центнера! Это Ева его еще по весне нянчила, когда он совсем крохой был, даже говорить не умел...

– Но она сообщала в письмах новости о вашей жизни! – не желал сдаваться Андрей. – Как какой-то Васькин разрисовал лицо краской на манер морлоков и ходил пугал всех на станции. Как кто-то запаролил вход в туалет!

– Да, было такое. Летом – мы об этом Еве писали. Сама она этого не видела. Андрей Львович, – профессор сделал печальную паузу, – регулярная связь с базой стала невозможной после того, как вышел из строя спутник. Ева никак не могла отправлять вам письма. Никак.

Гумилев молчал. Он ощущал только звенящую пустоту внутри себя. Самое страшное уже произошло. Ева исчезла почти три недели назад. Где теперь искать ее следы?

– Спасибо, профессор. Мы разберемся, что произошло, – Гумилев не дал ошарашенному Покровскому попрощаться и положил трубку.

Он вернулся в кабинет и быстро, скомканно довел совещание до конца. Не потому, что видел в этом смысл, а потому, что нужно было ухватиться за какую-то соломинку, чтобы не утонуть в подступающих волнах безумия.

Когда эксперты вышли из кабинета, он открыл почту, нашел последнее письмо от Евы и включил воспроизведение видеофайла.

– Андрей, дорогой, у нас сегодня сказочная погода, – безмятежная Ева сидела в своей лаборатории и говорила в камеру мобильного, который держала в правой руке. – Жаль, что на улицу не выбраться: морлоки сегодня подошли близко к станции, загоняют медведя. С утра такой ор стоял! А Рыжик научился говорить мое имя. Правда, на свой лад. От звериного акцента мы, видимо, никогда не избавимся, – Ева засмеялась и перевела камеру на детеныша снежного человека, игравшего в углу с изрядно покусанным футбольным мячиком. – Рыжик! Иди ко мне, – позвала она, и существо, радостно швырнув мяч в стену так, что он расплющился в блин, рвануло к Еве, забралось к ней на колени и уткнулось носом в шею. – Ну-ну, тише. Как меня зовут? Ну же, как меня зовут?

Существо задумчиво посмотрело на Еву, потом в камеру, которую она держала, и гордо прошепелявило:

– Мам-Ефа! Мам-Ефа! Моя Мам-Ефа!

– Надеюсь, у вас все хорошо, – Ева перевела камеру на себя. – Я очень по вас скучаю, скоро вернусь. А пока мы с Рыжиком передаем вам с Марусей привет! – она схватила малыша за лапку, на которой уже хорошо просматривались двухсантиметровые когти, и помахала ею в камеру.

Запись закончилась.

У Андрея появилось ощущение нереальности происходящего. Абсурд. Вот она – его Ева, она в тайге, воспитывает Рыжика, изучает морлоков, шлет им с дочкой видеоотчеты. С ней все в порядке. И если ничего не предпринимать, подождать до вечера, то она пришлет еще одно сообщение, которое Андрей с Марусей раз десять прокрутят дома, перед тем как няня уложит дочку спать. А через три дня – еще одно. И так будет – он уверен – на протяжении всего времени, оставшегося до конца ее таежной экспедиции. Ничто не нарушит их привычного образа жизни.

А потом она просто не вернется.

Или все-таки вернется?

Андрей подошел к стене кабинета – прозрачной изнутри и непроницаемой снаружи голубоватой плоскости огромной призмы – и посмотрел вниз. У его ног был весь город – и вовсе не в переносном смысле этого слова. Андрей Гумилев – тот, кого принято называть хозяином жизни, состоявшимся человеком, self-made men. Только жена не захотела остаться рядом с ним.

Прежде чем что-то предпринять, он попытался разложить все по полочкам. Ева улетела в Сибирь, но в лагере так и не появилась. Если бы произошла авария, разбился ее вертолет, об этом уже стало бы известно. К тому же она не предупредила Покровского и других ученых о своем приезде. Так, может быть, она и не собиралась в тайгу? И экспедиция была всего лишь предлогом, чтобы улизнуть из дома на целый месяц? Тогда все складывается в единую картину: Ева еще весной задумала свой побег. Запаслась съемками из подземного города ученых, записала десятки коротких видеосообщений, чтобы поддерживать у него иллюзию ее присутствия в тайге. Затем солгала про поездку, ушла из дома и отключила телефон, чтобы избежать неудобных расспросов. И теперь раз в три дня она отправляет ему заготовку, думая, что никто не раскроет ее мистификации.

Измена?

Странно, но это предположение не вызвало у Андрея ярости. Только облегчение – ведь если все сводится к банальному адюльтеру, это означает, что с его женой ничего не случилось. Пройдет еще десять дней, и она вернется – как ни в чем ни бывало – с виноватыми глазами и рассказами об экзотических морлоках.

Сможет ли он простить измену? Андрей знал, что на этом его отношения с Евой прекратятся. Он допускает, что во многом сам мог толкнуть ее к другому мужчине, он готов признать свою вину и даже понять Еву. Но принять обратно – нет. Она навсегда останется матерью его ребенка, близким ему человеком, даже другом – но не женой.

Гумилев цеплялся за рассуждения о возможной измене Евы, как за соломинку, чтобы не думать о более страшных вещах. На самом деле где-то в сердце уже была уверенность: Ева не вернется, случилось что-то непоправимое, фатальное для его семьи. И семьи его – в том смысле, который он вкладывал в это слово, – больше не существует.

Андрей понимал – даже знал, чувствовал – Ева не могла разыграть такую схему ради интрижки на стороне. Если бы она влюбилась в другого, то просто ушла бы от мужа. Не стала бы цепляться за статус, деньги и ту комфортную жизнь, которую дает ей замужество за самым богатым человеком в стране.

Гумилев скрипнул зубами и набрал номер телефона, только несколько дней назад занесенного в адресную книгу.

Генерал Свиридов выслушал Андрея спокойно, не перебивая, так, будто ему каждый день приходилось общаться с терявшими жен миллиардерами.

– Андрей Львович, я уже говорил вам, что окажу вам любую поддержку – насколько это будет в моих силах. Не волнуйтесь, у нас хорошие шансы найти вашу жену.

«Еще бы», – подумал Гумилев. За генералом стояла вся мощь государственных спецслужб – ФСБ, ГРУ, ФАПСИ. Именно поэтому Андрей и принял решение обратиться к Свиридову. Конечно, сыграл роль и чисто психологический фактор – свои возможности были и у службы безопасности компании, возглавляемой Саничем, и даже у начальника личной охраны Андрея корейца Сергея Кима. Но обращаться к своим подчиненным с просьбой найти пропавшую жену Гумилев считал унизительным.

Впрочем, очень скоро выяснилось, что факт исчезновения Евы скрыть от охраны не удастся. Первое, на чем настоял Свиридов, – на тщательном обыске загородного дома Гумилева.

– Я понимаю, что вам неприятно вторжение в ваше личное пространство, Андрей Львович, – сказал он, – но это базовое мероприятие, без которого мы не сможем организовать розыскную работу. Со своей стороны гарантирую строгую конфиденциальность.

Ему легко было говорить! А если слух о том, что спецслужбы ищут Еву, распространится за пределы «ближнего круга»?

Впрочем, все эти частные проблемы меркли перед той бедой, которая обрушилась на Гумилева. Интуиция, никогда не подводившая Андрея, подсказывала ему: с Евой произошло что-то страшное. Поэтому он отбросил сомнения и ответил:

– Хорошо, генерал. Но вам придется подождать меня. Без моего личного присутствия ваших парней в дом не пустят, а на штурм уйдет слишком много сил.

– Договорились, – Свиридов никак не отреагировал на шутку Гумилева. – Встречаемся у поворота к поселку, через час. Вы успеете?..

Спустя десять минут «Мерседес» Гумилева уже летел по Комсомольскому проспекту, нарушая все возможные правила и ограничения. Дорогу ему расчищали два «Лендровера» сопровождения с проблесковыми маячками и сиренами. Только чудом они избежали столкновения с таким же мигающим кортежем с правительственными номерами.

Впрочем, Андрея это мало волновало. Он думал о том, что могло случиться с Евой, и не находил ответа. Чтобы делать какието выводы, нужны факты, исходные данные. Их у Гумилева пока нет, и появятся они не раньше, чем спецы Свиридова обыщут его дом. А пока есть только повод для панической атаки, от которой Андрей уже начинал задыхаться. Давление подскочило, в висках нарастал глухой, давящий стук.

«Успокойся, – приказал себе Гумилев. – В конце концов, ты же хозяин своего тела! Если ты не можешь владеть собой, не удивительно, что и с женой ты тоже не смог совладать! Вот она и сбежала от тебя!»

Неожиданно подобная тактика дала плоды – Андрей разозлился, и паническая атака отступила. К месту встречи со Свиридовым он подъезжал уже почти спокойным.

На перекрестке стояли «Тойота-Лэнд-Крузер» Свиридова и неприметный минивэн с затемненными стеклами. Свиридов, прогуливаясь около машины, курил свою неизменную сигарету. Гумилев велел шоферу остановиться, вышел из «Мерседеса» и подошел к генералу. Они обменялись рукопожатием.

– Главное – не паниковать раньше времени, – в голосе Свиридова слышалось неподдельное сочувствие. – Обещаю, мы во всем разберемся.

– Я не сомневаюсь в вас, генерал, – Гумилев старался, чтобы его голос звучал как можно тверже, но получалось плохо. – У вас уже есть какие-нибудь предположения?

Свиридов невесело усмехнулся.

– Я оперирую фактами, Андрей Львович. Факты таковы: мы установили, что телефон, с которого вам звонили сегодня, находится на кафедре Хабаровского государственного университета. И с него действительно звонил Эдуард Никитич Покровский, приехавший на два дня из таежного лагеря «Реликт». То есть вариант розыгрыша, мистификации практически исключается.

– Что ж, – вздохнул Андрей, – отрицательный результат – тоже результат.

– И еще одно, – генерал посмотрел на Гумилева, словно решая, сообщать ему очередную плохую новость или нет, – IP-адрес, с которого посылались вам письма и видеофайлы, зарегистрирован не в Сибири, а здесь, в Москве.

Про начальника личной охраны Гумилева ташкентского корейца Сергея Кима Ева говорила, что у него в роду явно были немецкие овчарки. Этот невысокий немногословный человек относился к своим обязанностям с фанатизмом средневекового самурая. Приказ Андрея пропустить в дом команду спецов Свиридова он, разумеется, выполнил, но Гумилев явственно услышал, как скрипнули его зубы.

Спецов, приехавших в затонированном минивэне, было пятеро. На сотрудников спецслужб они походили мало – скорее на компьютерщиков и техников по обслуживанию локальных сетей. Они быстро рассредоточились по дому, водя по стенам, окнам и мебели мигающими приборами.

Андрей и генерал прошли в гостиную, уселись за стол, на котором уже стояли чашечки с ароматным кофе. Свиридов пригубил напиток, одобрительно покивал.

– Кто у вас варит такой чудесный кофе? Я пил подобный только в Ливане.

Гумилев понимал, что генерал пытается отвлечь его, и по правилам предложенной игры он должен поинтересоваться, что Свиридов делал в Ливане, но сейчас это его совершенно не интересовало.

– Лариса, наша кухарка. Насколько я знаю, она из Молдавии.

– А, – протянул Свиридов, будто узнал что-то действительно важное. – А можно попросить ее сварить еще кофе?

В гостиную вошел один из спецов в зеленом комбинезоне. Вопросительно посмотрел на генерала.

– Что, Леша? – видимо, в отношениях с подчиненными Свиридов играл роль «слуга царю, отец солдатам». – Что-нибудь нашли?

– Товарищ генерал, – в устах Леши это обращение прозвучало странно, – нам необходимо войти в компьютер, расположенный в другом крыле дома.

– Вы что, разрешения спрашиваете? – не понял Свиридов. Леша пожал плечами, кивнул на Гумилева.

– Входите, если надо, – Андрей старался не смотреть на генерала. – Я, кажется, дал разрешение на осмотр всего дома...

Но мысль о том, что посторонние люди будут рыться в компьютере его жены, где, помимо деловых документов и материалов из экспедиций, хранится немало личных фотографий и писем, подействовала на него крайне угнетающе. Он встал и, заложив руки за спину, подошел к окну гостиной. Выглянул в сад.

– Андрей Львович, я хорошо вас понимаю, но, поверьте, эмоции сейчас лучше всего убрать в самый дальний чулан. Ясность мысли – вот что важнее всего.

– Разумеется, – сухо ответил Гумилев. Поддерживать психо­терапев­тический разговор со Свиридовым ему не хотелось.

Прошли бесконечные двадцать минут, и на пороге вновь появился Леша.

– Товарищ генерал! – на этот раз в голосе его звучал азарт. – Нашли!

– Отлично, – генерал поднялся с кресла. – Андрей Львович, пойдемте со мной.

Гумилев с трудом подавил раздражение: Свиридов распоряжался так, как будто это был чужой для Андрея дом. Но решил последовать совету генерала и спрятать все эмоции.

Они прошли по стеклянной галерее в кабинет Евы. Андрей не входил сюда со дня отъезда жены. Маруся с няней, наоборот, посещали «башню» довольно часто – об этом говорили разбросанные по светлому дивану мягкие игрушки и трогательный букет из желтых осенних листьев, собранный Марусей в саду и стоявший в фарфоровой вазочке на краю стола.

Вслед за Лешей, едва не приплясывавшим от нетерпения, они поднялись на второй этаж. У компьютера Евы сидел еще один парень в зеленом комбинезоне, перед которым лежал маленький ноутбук. На экране ноутбука была та же картинка, что и на мониторе Евиного компьютера – кадр из нового видеосообщения: Ева на фоне тайги, держит за руку маленького Рыжика.

– Письма и видеофайлы отправлялись отсюда, с этого компьютера, – сказал парень, не поворачиваясь. – Простенькая программка посылала их с интервалом в три дня. Последнее письмо будет отправлено шестнадцатого сентября, но, если хотите, его можно посмотреть уже сейчас.

– Зачем? – мертвым голосом спросил Гумилев. Он чувствовал себя человеком, на которого рухнуло небо, вдруг оказавшееся стеклянным.

– Не знаю, – пожал плечами специалист. – Может быть, там будет что-то интересное...

Но ничего интересного в последнем видеофайле не оказалось. Ева, счастливая и загорелая, собирала книги и вещи в своей комнате – запись велась с веб-камеры ноутбука. Повернувшись к камере, Ева радостно объявила: «Ну вот, моя экспедиция закончена! Сегодня ночью я возвращаюсь в Хабаровск, а на следующий день уже буду с вами, мои любимые!»

Андрей в ярости ударил сжатым кулаком по стене. Раз, второй, третий... Острая боль, пронзившая костяшки пальцев, немного отрезвила его.

– Андрей Львович, – отеческим тоном сказал Свиридов, – может быть, все еще и обойдется. Это сообщение дает основания предполагать, что ваша жена намерена вернуться.

Свиридов не говорил об этом явно, но Андрей понимал: первая версия при расследовании такого исчезновения – банальная супружеская измена.

Они спустились в гостиную. Эксперты разделились: часть исследовала спальню Гумилевых, часть – кабинет Евы. Горничных, поваров и садовника отвели на кухню, где с ними беседовал приехавший позже всех человек в штатском.

– Генерал, сколько человек знает о том, что здесь произошло? – Андрей колебался, задавать ли этот вопрос, но решил, что Свиридов поймет его правильно.

– Профессор Покровский, семеро моих оперативников и ваш... гм, обслуживающий персонал. За своих людей я ручаюсь, они будут молчать. А вот профессор наверняка уже поставил на уши весь лагерь. Но все ученые, равно как и персонал дома, полностью зависят от вас – думаю, вы сможете их убедить не болтать лишнего, – Свиридов внимательно следил за реакцией Андрей на его слова.

– Именно это я и хотел услышать, генерал.

– На первом этапе следствия мы вполне можем обойтись без огласки. Более того, я убежден, что возбуждать уголовное дело по факту исчезновения вашей жены сейчас нежелательно. Но я не исключаю, что наступит момент, когда нам придется привлечь внимание общественности – самым ценным свидетелем может оказаться случайный человек..

– Вы ведь не считаете, что мою жену похитили? – на всякий случай спросил Андрей. Сам он старался не думать о таком варианте развития событий.

– Вы ведь не получали требования о выкупе? На вас не выходили шантажисты? – в тон ему ответил Свиридов.

– Нет.

– Пока все указывает на то, что Ева добровольно участвовала в этой инсценировке.

– Так, может быть, если поднимем шум, мы все испортим? – Андрей вскочил с дивана и начал кружить по гостиной. – Если она сама хотела исчезнуть, значит, у нее была на то причина.

– Андрей Львович, вы все понимаете правильно. Не исключено, что ваша жена уехала на месяц и планирует вернуться в назначенное время. Я предлагаю пока не обсуждать возможные причины этого поступка, но вы должны знать: позже мы, возможно, будем вынуждены вернуться к этой неприятной теме.

– Спасибо. В таком случае…

– В таком случае, увидев, что ее обман раскрыт, Ева может просто побояться вернуться домой. Мы ее спугнем.

– Вот именно. Главное, что мне сейчас нужно, – это уверенность, что с ней все в порядке.

– Ну, формально нам не о чем беспокоиться. Все пока идет по ее плану – то, что она оставила заготовки сообщений якобы из тайги, говорит о ее намерении вернуться к вам. Мы можем просто подождать до середины сентября. И возможно – вполне возможно – Ева Гумилева зайдет в эти двери, – Свиридов кивнул на вход в дом. – И тогда вся эта история останется внутри вашей семьи.

– Но, если она не вернется, время будет упущено!

– К сожалению, время уже упущено. Ваша жена покинула дом четырнадцатого августа, а сегодня – первое сентября.

– Папа, папа! – в комнату кубарем влетела счастливая Маруся. Повиснув на шее отца, она радостно требовала: – Ты принес кино про маму?

– Простите, Андрей Львович, – в гостиную зашла няня Маруси Валентина. Судя по тому, как тяжело дышала пожилая женщина, она безуспешно пыталась угнаться за своей воспитанницей. – Малышка увидела во дворе вашу машину и бросилась в дом. Она весь день говорила про Рыжика, которого воспитывает ваша супруга. Хорошо бы, в сегодняшнем фильме было что-нибудь про Рыжика! Иначе Марусю будет трудно уложить спать...

Не успел Андрей открыть рот, как Свиридов забрал девочку у отца и несколько раз подкинул ее вверх. Маруся изумленно смотрела на большого седого человека, которого видела первый раз в жизни, но, судя по всему, ни капли не боялась.

– Ну конечно, красавица! Как раз сегодня мама прислала папе кино про Рыжика. Андрей Львович, включайте большой экран, мы все вместе посмотрим, что там происходит в тайге.

Усадив Марусю на диван, Свиридов сунул ей в руки черного мехового кота, валявшегося рядом, и дал указание парню в зеленом комбинезоне запустить один из видеофайлов.

На экране появилась Ева с Рыжиком. Маруся завизжала, откинула игрушку и бросилась к телевизору.

– Мама, мамочка!!!

На этот раз Маруся потребовала прокрутить запись пять раз подряд, после чего няня смогла-таки увести ее в столовую и накормить ужином. Двое мужчин наконец остались одни.

– Давайте сделаем так, – Андрей все для себя решил. – Вы пока будете проводить расследование по своим каналам. Когда нельзя будет обойтись без каких-то публичных действий, мы еще раз вернемся к этому разговору.

– Это разумно. Так и сделаем, – Свиридов коротко кивнул и пошел по направлению к кухне.

– Посмотрю, как идет беседа с вашим персоналом, – кинул он через плечо Андрею.

Спецы Свиридова задержались в доме Гумилевых допоздна. Сумки с предполагаемыми вещдоками, жесткие диски из компьютера Евы, ее записи и личные вещи грузились в машины и отправлялись в лабораторию. Когда они все же уехали, Андрей чувствовал себя так, будто целый день таскал на себе тяжеленные мешки с железными болванками. Настроение было отвратительным. Дом, в котором целый день топтались чужие люди, казался ему оскверненным. Не в силах сопротивляться навалившейся усталости, он налил себе полный стакан «Гленливета», выпил в три больших глотка, не почувствовав вкуса, и рухнул на кровать.

Разбудил Андрея звонок генерала Свиридова.

– Ваша жена действительно вылетела в Хабаровск четырнадцатого августа, – вместо приветствия сказал генерал.

– Одна? – Андрей не собирался задавать этот вопрос, но спросонья не успел прикусить язык.

– Мы проверили всех пассажиров «Боинга», на котором она летела – там не было никого, с кем бы она поддерживала связь по известным нам номерам мобильных телефонов.

– Хорошо, это не главное. Что еще вы узнали?

– Пятнадцатого августа Ева Гумилева арендовала у местного жителя вертолет. В ночь на семнадцатое августа пилот высадил ее в тайге – в месте, точные координаты которого она назвала. Больше она с ним на связь не выходила.

– Может быть, она что-то ему рассказывала?

– Ваша жена выдала ему ту же версию, что и вам – что едет в экспедицию в лагерь ученых. Интересно другое: Ева договорилась с пилотом, что тот заберет ее вечером пятнадцатого сентября – в день, когда будет очередное новолуние.

– Мы должны срочно лететь туда, искать ее! – Андрей, плечом прижимая трубку к уху, уже оделся и бегом спускался вниз, в гостиную.

Он и раньше был уверен, что Ева не предавала его ради другого мужчины. Это казалось немыслимым – в жизни Гумилева никогда не было женских измен, неразделенной любви и тому подобных трагедий. Избалованный вниманием женщин, Гумилев не мог и мысли допустить, что возлюбленная способна по собственной воле уйти от него. Ева, конечно, была особенной, но все-таки женщиной – и как другие женщины, не могла сопротивляться его магнетизму. Во всяком случае Гумилев в это свято верил.

В гостиной уже суетилась кухарка Лариса, почему-то взявшая на себя функции горничной. Она несколько скованно расставляла на журнальном столике чашки с кофе, бутерброды с бужениной и тарталетки с паштетом. Время от времени она опасливо поглядывала в сторону большого кресла. Андрей проследил за ее взглядом – и с удивлением обнаружил, что там устроился генерал, как будто не покидавший его дом. Но вид у Свиридова был свежий, а толстая папка распечаток в руках говорила о том, что с утра он уже успел получить доклады обо всем, что нарыли его спецы за прошедшую ночь, и даже поработать с ними.

– Я позволил себе прийти в гости без приглашения и даже озаботить эту очаровательную женщину приготовлением завтрака, – Свиридов встал, протягивая Гумилеву руку.

Лариса никак не отреагировала на комплимент и быстро вышла из комнаты.

– Я очень вам благодарен, генерал. Есть какие-нибудь новости?

– Да, и именно поэтому я приехал сам. Видите ли, я запросил записи со всех камер наблюдения, которыми ученые обложили стоянку этих морлоков. Мы обработали изображение – если позволите, я покажу.

Прежде чем Андрей успел сказать «да», Свиридов подошел к цифровой панели, вставил диск и нажал кнопку воспроизведения.

На экране появились густые заросли, освещенные закатным солнцем. Сначала картина была неподвижна, затем в левом верхнем углу замелькали какие-то пятна. Прямо на камеру кто-то шел. Через минуту изображение стало достаточно четким, чтобы Андрей узнал свою жену. Так она и выглядела в этих фальшивых сообщениях из тайги. Камуфляжный комбинезон с десятком карманов, большой рюкзак, каштановые волосы убраны под бейсболку.

– Где это снято?

– Это тропа, ведущая к поселению морлоков – некоему заброшенному поселку «Алые зори». Профессор Покровский рассказал, что Ева давно настаивала на необходимости контакта с изучаемыми объектами.

– Ева ушла к морлокам? – Андрей не мог поверить в услышанное. – Она, конечно, безрассудная, взбалмошная… но она же не идиотка! Мы видели фильмы про этих дикарей – они же опаснее любых горилл!

– Мне вас успокоить нечем. Разве что вас порадует – записей о встрече вашей жены с морлоками нет. Все, что удалось зафиксировать, – ее движение вглубь тайги. После нее по этой тропе никто не ходил, так что есть надежда, что ей удалось избежать опасного столкновения.

– Надежда! Мне нужно знание! Мы должны немедленно вылететь в тайгу, генерал.

– Профессор Покровский проконсультировал меня: если мы сейчас приземлимся в тайге и пойдем по маршруту вашей жены, мы спугнем морлоков. Если Ева у них в плену, то последствия могут быть самыми печальными. А если она где-то прячется, проводя свои исследования, то мы можем ей навредить – морлоки в панике могут ее обнаружить. И тогда…

– Я все понял, – раздраженно перебил его Гумилев. – И вы предлагаете ждать еще две недели – вдруг моя жена сама выйдет из тайги? А если не выйдет?

– Решать вам, Андрей Львович. Я всего лишь обозначил все риски. Не исключено, что во время первой экспедиции в подземный лагерь Ева успела подготовить базу для этой вылазки. Она знала, с кем ей придется столкнуться – и, вероятно, предусмотрела все неожиданности. Но вооруженный спецназ, высаживающийся в тайге, она вряд ли ожидает.

– Хорошо, генерал, я взвешу все аргументы. И приму решение, – допив кофе и не притронувшись к закускам, Андрей встал, показывая, что разговор окончен.

– Я буду держать вас в курсе, – кивнул Свиридов, поднимаясь с кресла.

Глава седьмая

Обман

Первое сообщение от Евы пришло утром следующего дня: «Я в Хабаровске, все хорошо. Через три часа вылетаю вертолетом на базу. Люблю, целую!»

Андрей улыбнулся – слово «люблю» говорило о том, что Ева больше не злится на него. «Все-таки она лучшая женщина в мире», – подумал он, чувствуя, как отпускает владевшее им со вчерашнего утра напряжение. Набрал номер, но мобильный жены был недоступен.

– Связь на грани фантастики, – недовольно проворчал Андрей. На всякий случай набрал ей ответное сообщение: «Рад за тебя, будь осторожнее, пиши. Мы с Марусей ждем тебя. Привет морлокам!»

Эсэмэска улетела в эфир, но сообщения о доставке Андрей так и не получил.

Вечером на адрес его электронной почты пришло письмо от Евы. «Милый, – писала жена, – здесь кошмарная связь. Вышел из строя спутник, а трансляторов в тайге нет. Раз в три дня прилетает вертолет из Хабаровска, это единственная связь с Большой землей. Я придумала выход: буду записывать на флешку письма для вас с Марусей, а пилот будет посылать их тебе по e-mail. Скучаю по вас, мои дорогие! Целую тебя и Маруську!»

На следующий день Андрей велел секретарше узнать, что за спутник обеспечивает связь с тем районом тайги, в котором была расположена исследовательская база. Оказалось, что это один из спутников широко разрекламированной системы ГЛОНАСС, действительно вышедший из строя неделю назад. Гумилев вспомнил, что два года назад предлагал Министерству обороны помощь в разработке программного обеспечения для спутников ГЛОНАСС, но получил отказ. Как конфиденциально сообщил ему знакомый генерал, военные предпочли заключить договор с фирмой, пообещавшей им пятьдесят процентов отката.

Подсознательно Андрей все время чувствовал тревогу за жену: все-таки остаться без связи в тайге, пусть и в окружении других исследователей – довольно серьезное испытание. Но навалившиеся дела не давали ему возможности как-то повлиять на ситуацию. Андрей ездил на заседания Арктического клуба, подписал все платежные поручения на финансирование экспедиции, хотя попрежнему отказывался принимать в ней участие. Он даже неожиданно сдружился с генералом Свиридовым, окончательно придя к выводу, что Бунин зачем-то возводил на него напраслину. Генерал был чрезвычайно собранным и дельным человеком, меньше всего склонным совать нос в чужие отношения. Зато Свиридов прекрасно ориентировался во всех проблемах, стоящих перед организаторами арктической экспедиции, и не раз предлагал им элегантные стратегические решения.

Много времени занимали испытания по тестированию искусственного интеллекта, на который Андрей возлагал большие надежды. Обычно Гумилев возвращался домой уже за полночь, ужинал, не разбирая вкуса приготовленной поваром еды (повар, выполняя указания Евы, старался кормить его диетической пищей, но Андрею было все равно), и проваливался в короткий сон без сновидений. В девять утра он уезжал в офис, успевая перед уходом лишь пять минут поиграть с Марусей.

Однако в дни, когда из Хабаровска приходили письма Евы, все было иначе. Гумилев старался приезжать домой не поздно, для чего ему приходилось покидать офис еще до начала традиционных вечерних пробок. Маруся в такие вечера ждала Андрея в гостиной, и стоило ему зайти в дом, как она тут же бросалась к нему на шею и тащила за руку в гостиную – «смотреть кино про маму». Если же Андрей все-таки задерживался, малышка устраивала няне скандал, ни за что не желая ложиться спать без просмотра Евиных посланий.

Ева сдержала обещание: каждые три дня она присылала письмо с прикрепленным к нему видеофайлом. Благодаря этим письмам Андрей и Маруся знали обо всем, что творится на таежной базе. Ева рассказывала смешные истории из жизни «города подземных ученых», как она называла базу экспедиции, делилась новостями про то, как удалось установить на территории морлоков еще несколько новых камер, хвасталась, что теперь у ученых есть картинки из логова «пахана», как сами морлоки звали своего вожака.

Видеофайлы, записанные в основном на мобильный телефон Евы, иллюстрировали эти рассказы. Другие были записями, снятыми с камер наблюдения, установленными на базе и по периметру территории морлоков. На одной из записей Ева держала на руках рыжий меховой комок, который разворачивался в небольшую обезьяну со смешным детским лицом. Это был тот самый детеныш снежного человека – Рыжик – которого ученые нашли в тайге еще весной. Маруся хохотала до слез, наблюдая за тем, как мама учит неуклюжую зверюшку разговаривать и пользоваться ложкой.

Некоторые видеофайлы представляли собой сценки из жизни морлоков – как они охотятся, как едят и танцуют в священном экстазе во время новолуния.

На третью неделю после отъезда Евы Гумилев проводил совещание с экспертами, ответственными за тестирование систем искусственного интеллекта. Неожиданно зазвенел внутренний телефон.

– Андрей Львович, – голос секретарши Лены показался Гумилеву испуганным, – с вами просит соединить профессор Покровский Эдуард Никитич.

– Кто это такой? Я же просил ни с кем не соединять!

– Да, Андрей Львович. Но он говорит, что не сможет позвонить позднее. Он работает в вашем научно-исследовательском центре...

– Ну так пусть звонит Бунину! – рявкнул Гумилев. – Мне некогда решать их вопросы...

– ... в лагере «Реликт», – продолжала педантичная Лена. – Сейчас он звонит из Хабаровска. Переключить на Бунина?

Андрей запнулся. Из Хабаровска? Лагерь «Реликт»? Да ведь это же та самая база, где сейчас находится Ева!

– Нет, – сказал он после секундного раздумья. – Я поговорю с ним сам.

Он извинился перед экспертами и вышел в отгороженное полупрозрачной стеной помещение, где у него была оборудована комната отдыха с татами для медитаций и макиварой для снятия эмоционального напряжения.

В трубке что-то щелкало, потом слегка задыхающийся голос произнес:

– Алло? Алло? Барышня, но ничего же не слышно!

– Профессор? – перебил Андрей. – Говорите, я слушаю.

– Андрей Львович! Рад вас слышать! Извините, что отвлекаю...

– Все нормально. Вам что, наладили телефонную связь?

– Да нет, – сокрушенно вздохнул профессор. – Спутник попрежнему не функционирует, сидим, как на необитаемом острове. Я звоню из Хабаровска, выбрался сюда на пару дней.

– Это удачно, – сказал Гумилев. – А Ева осталась в лагере?

– Что? – растерянно переспросил Покровский. – Ева? Да, я как раз насчет Евы вам и звоню. Извините, что беспокою вас, но что-то никак не могу с ней связаться. Телефон у нее недоступен, а дома ваша... э-э... горничная все время отвечает, что ее нет, но не уточняет, когда можно перезвонить... А у нас, между прочим, проект горит!

Сердце Гумилева пропустило несколько ударов.

– Подождите, профессор... Я ничего не понимаю. Зачем вы ищете Еву дома, если она в тайге?

– Андрей Львович, как так – Ева в тайге? Это что же, что ж, поехала к нам и не предупредила? И когда ее ждать? Не время сейчас на вертолете летать, можно спугнуть морлоков!

Андрею стало страшно. Он понимал: прежде всего надо убедиться, что этот старик – не какой-то шут, а настоящий профессор Покровский, что он действительно в Хабаровске, что он, в конце концов, говорит правду – и только потом давать волю эмоциям, но страх был сильнее рассудка.

– Алло! Алло! Андрей Львович! Алло! Ну вот, и здесь неполадки со связью, – бормотал в трубку Покровский.

– Да-да, я здесь. Профессор, Ева должна была появиться у вас на базе в ночь на семнадцатое августа, во время новолуния.

– Ну да, семнадцатого к нам прилетела очередная группа ученых. Но, извините, вашей жены там не было! – старческий голос звучал расстроенно и слегка напряженно: похоже, Покровский не мог понять, то ли Гумилев так шутит, то ли действительно надо волноваться. – Я все-таки не страдаю склерозом!

– Но она присылала мне письма! Каждые три дня, с вертолетом! Пилот отправлял их из Хабаровска!

– Андрей Львович, голубчик! Какой там вертолет раз в три дня! Мы боимся беспокоить морлоков! Я сам добирался сюда на перекладных – сначала на джипе, потом...

– Подождите! – властно прервал его Гумилев. – Я видел видеозаписи! В том числе этих ваших морлоков. И как минимум две записи, на которых моя жена таскает на руках маленькую рыжую гориллу!

– Это не горилла. Это Рыжик – детеныш снежного человека. Наша уникальная находка! – нащупав тему, в которой он чувствовал себя уверенно, профессор, наконец, перестал бормотать и заговорил твердым голосом. – Только его сейчас даже наши грузчики на руки не поднимут – он за лето вымахал так, что теперь весит не меньше центнера! Это Ева его еще по весне нянчила, когда он совсем крохой был, даже говорить не умел...

– Но она сообщала в письмах новости о вашей жизни! – не желал сдаваться Андрей. – Как какой-то Васькин разрисовал лицо краской на манер морлоков и ходил пугал всех на станции. Как кто-то запаролил вход в туалет!

– Да, было такое. Летом – мы об этом Еве писали. Сама она этого не видела. Андрей Львович, – профессор сделал печальную паузу, – регулярная связь с базой стала невозможной после того, как вышел из строя спутник. Ева никак не могла отправлять вам письма. Никак.

Гумилев молчал. Он ощущал только звенящую пустоту внутри себя. Самое страшное уже произошло. Ева исчезла почти три недели назад. Где теперь искать ее следы?

– Спасибо, профессор. Мы разберемся, что произошло, – Гумилев не дал ошарашенному Покровскому попрощаться и положил трубку.

Он вернулся в кабинет и быстро, скомканно довел совещание до конца. Не потому, что видел в этом смысл, а потому, что нужно было ухватиться за какую-то соломинку, чтобы не утонуть в подступающих волнах безумия.

Когда эксперты вышли из кабинета, он открыл почту, нашел последнее письмо от Евы и включил воспроизведение видеофайла.

– Андрей, дорогой, у нас сегодня сказочная погода, – безмятежная Ева сидела в своей лаборатории и говорила в камеру мобильного, который держала в правой руке. – Жаль, что на улицу не выбраться: морлоки сегодня подошли близко к станции, загоняют медведя. С утра такой ор стоял! А Рыжик научился говорить мое имя. Правда, на свой лад. От звериного акцента мы, видимо, никогда не избавимся, – Ева засмеялась и перевела камеру на детеныша снежного человека, игравшего в углу с изрядно покусанным футбольным мячиком. – Рыжик! Иди ко мне, – позвала она, и существо, радостно швырнув мяч в стену так, что он расплющился в блин, рвануло к Еве, забралось к ней на колени и уткнулось носом в шею. – Ну-ну, тише. Как меня зовут? Ну же, как меня зовут?

Существо задумчиво посмотрело на Еву, потом в камеру, которую она держала, и гордо прошепелявило:

– Мам-Ефа! Мам-Ефа! Моя Мам-Ефа!

– Надеюсь, у вас все хорошо, – Ева перевела камеру на себя. – Я очень по вас скучаю, скоро вернусь. А пока мы с Рыжиком передаем вам с Марусей привет! – она схватила малыша за лапку, на которой уже хорошо просматривались двухсантиметровые когти, и помахала ею в камеру.

Запись закончилась.

У Андрея появилось ощущение нереальности происходящего. Абсурд. Вот она – его Ева, она в тайге, воспитывает Рыжика, изучает морлоков, шлет им с дочкой видеоотчеты. С ней все в порядке. И если ничего не предпринимать, подождать до вечера, то она пришлет еще одно сообщение, которое Андрей с Марусей раз десять прокрутят дома, перед тем как няня уложит дочку спать. А через три дня – еще одно. И так будет – он уверен – на протяжении всего времени, оставшегося до конца ее таежной экспедиции. Ничто не нарушит их привычного образа жизни.

А потом она просто не вернется.

Или все-таки вернется?

Андрей подошел к стене кабинета – прозрачной изнутри и непроницаемой снаружи голубоватой плоскости огромной призмы – и посмотрел вниз. У его ног был весь город – и вовсе не в переносном смысле этого слова. Андрей Гумилев – тот, кого принято называть хозяином жизни, состоявшимся человеком, self-made men. Только жена не захотела остаться рядом с ним.

Прежде чем что-то предпринять, он попытался разложить все по полочкам. Ева улетела в Сибирь, но в лагере так и не появилась. Если бы произошла авария, разбился ее вертолет, об этом уже стало бы известно. К тому же она не предупредила Покровского и других ученых о своем приезде. Так, может быть, она и не собиралась в тайгу? И экспедиция была всего лишь предлогом, чтобы улизнуть из дома на целый месяц? Тогда все складывается в единую картину: Ева еще весной задумала свой побег. Запаслась съемками из подземного города ученых, записала десятки коротких видеосообщений, чтобы поддерживать у него иллюзию ее присутствия в тайге. Затем солгала про поездку, ушла из дома и отключила телефон, чтобы избежать неудобных расспросов. И теперь раз в три дня она отправляет ему заготовку, думая, что никто не раскроет ее мистификации.

Измена?

Странно, но это предположение не вызвало у Андрея ярости. Только облегчение – ведь если все сводится к банальному адюльтеру, это означает, что с его женой ничего не случилось. Пройдет еще десять дней, и она вернется – как ни в чем ни бывало – с виноватыми глазами и рассказами об экзотических морлоках.

Сможет ли он простить измену? Андрей знал, что на этом его отношения с Евой прекратятся. Он допускает, что во многом сам мог толкнуть ее к другому мужчине, он готов признать свою вину и даже понять Еву. Но принять обратно – нет. Она навсегда останется матерью его ребенка, близким ему человеком, даже другом – но не женой.

Гумилев цеплялся за рассуждения о возможной измене Евы, как за соломинку, чтобы не думать о более страшных вещах. На самом деле где-то в сердце уже была уверенность: Ева не вернется, случилось что-то непоправимое, фатальное для его семьи. И семьи его – в том смысле, который он вкладывал в это слово, – больше не существует.

Андрей понимал – даже знал, чувствовал – Ева не могла разыграть такую схему ради интрижки на стороне. Если бы она влюбилась в другого, то просто ушла бы от мужа. Не стала бы цепляться за статус, деньги и ту комфортную жизнь, которую дает ей замужество за самым богатым человеком в стране.

Гумилев скрипнул зубами и набрал номер телефона, только несколько дней назад занесенного в адресную книгу.

Генерал Свиридов выслушал Андрея спокойно, не перебивая, так, будто ему каждый день приходилось общаться с терявшими жен миллиардерами.

– Андрей Львович, я уже говорил вам, что окажу вам любую поддержку – насколько это будет в моих силах. Не волнуйтесь, у нас хорошие шансы найти вашу жену.

«Еще бы», – подумал Гумилев. За генералом стояла вся мощь государственных спецслужб – ФСБ, ГРУ, ФАПСИ. Именно поэтому Андрей и принял решение обратиться к Свиридову. Конечно, сыграл роль и чисто психологический фактор – свои возможности были и у службы безопасности компании, возглавляемой Саничем, и даже у начальника личной охраны Андрея корейца Сергея Кима. Но обращаться к своим подчиненным с просьбой найти пропавшую жену Гумилев считал унизительным.

Впрочем, очень скоро выяснилось, что факт исчезновения Евы скрыть от охраны не удастся. Первое, на чем настоял Свиридов, – на тщательном обыске загородного дома Гумилева.

– Я понимаю, что вам неприятно вторжение в ваше личное пространство, Андрей Львович, – сказал он, – но это базовое мероприятие, без которого мы не сможем организовать розыскную работу. Со своей стороны гарантирую строгую конфиденциальность.

Ему легко было говорить! А если слух о том, что спецслужбы ищут Еву, распространится за пределы «ближнего круга»?

Впрочем, все эти частные проблемы меркли перед той бедой, которая обрушилась на Гумилева. Интуиция, никогда не подводившая Андрея, подсказывала ему: с Евой произошло что-то страшное. Поэтому он отбросил сомнения и ответил:

– Хорошо, генерал. Но вам придется подождать меня. Без моего личного присутствия ваших парней в дом не пустят, а на штурм уйдет слишком много сил.

– Договорились, – Свиридов никак не отреагировал на шутку Гумилева. – Встречаемся у поворота к поселку, через час. Вы успеете?..

Спустя десять минут «Мерседес» Гумилева уже летел по Комсомольскому проспекту, нарушая все возможные правила и ограничения. Дорогу ему расчищали два «Лендровера» сопровождения с проблесковыми маячками и сиренами. Только чудом они избежали столкновения с таким же мигающим кортежем с правительственными номерами.

Впрочем, Андрея это мало волновало. Он думал о том, что могло случиться с Евой, и не находил ответа. Чтобы делать какието выводы, нужны факты, исходные данные. Их у Гумилева пока нет, и появятся они не раньше, чем спецы Свиридова обыщут его дом. А пока есть только повод для панической атаки, от которой Андрей уже начинал задыхаться. Давление подскочило, в висках нарастал глухой, давящий стук.

«Успокойся, – приказал себе Гумилев. – В конце концов, ты же хозяин своего тела! Если ты не можешь владеть собой, не удивительно, что и с женой ты тоже не смог совладать! Вот она и сбежала от тебя!»

Неожиданно подобная тактика дала плоды – Андрей разозлился, и паническая атака отступила. К месту встречи со Свиридовым он подъезжал уже почти спокойным.

На перекрестке стояли «Тойота-Лэнд-Крузер» Свиридова и неприметный минивэн с затемненными стеклами. Свиридов, прогуливаясь около машины, курил свою неизменную сигарету. Гумилев велел шоферу остановиться, вышел из «Мерседеса» и подошел к генералу. Они обменялись рукопожатием.

– Главное – не паниковать раньше времени, – в голосе Свиридова слышалось неподдельное сочувствие. – Обещаю, мы во всем разберемся.

– Я не сомневаюсь в вас, генерал, – Гумилев старался, чтобы его голос звучал как можно тверже, но получалось плохо. – У вас уже есть какие-нибудь предположения?

Свиридов невесело усмехнулся.

– Я оперирую фактами, Андрей Львович. Факты таковы: мы установили, что телефон, с которого вам звонили сегодня, находится на кафедре Хабаровского государственного университета. И с него действительно звонил Эдуард Никитич Покровский, приехавший на два дня из таежного лагеря «Реликт». То есть вариант розыгрыша, мистификации практически исключается.

– Что ж, – вздохнул Андрей, – отрицательный результат – тоже результат.

– И еще одно, – генерал посмотрел на Гумилева, словно решая, сообщать ему очередную плохую новость или нет, – IP-адрес, с которого посылались вам письма и видеофайлы, зарегистрирован не в Сибири, а здесь, в Москве.

Про начальника личной охраны Гумилева ташкентского корейца Сергея Кима Ева говорила, что у него в роду явно были немецкие овчарки. Этот невысокий немногословный человек относился к своим обязанностям с фанатизмом средневекового самурая. Приказ Андрея пропустить в дом команду спецов Свиридова он, разумеется, выполнил, но Гумилев явственно услышал, как скрипнули его зубы.

Спецов, приехавших в затонированном минивэне, было пятеро. На сотрудников спецслужб они походили мало – скорее на компьютерщиков и техников по обслуживанию локальных сетей. Они быстро рассредоточились по дому, водя по стенам, окнам и мебели мигающими приборами.

Андрей и генерал прошли в гостиную, уселись за стол, на котором уже стояли чашечки с ароматным кофе. Свиридов пригубил напиток, одобрительно покивал.

– Кто у вас варит такой чудесный кофе? Я пил подобный только в Ливане.

Гумилев понимал, что генерал пытается отвлечь его, и по правилам предложенной игры он должен поинтересоваться, что Свиридов делал в Ливане, но сейчас это его совершенно не интересовало.

– Лариса, наша кухарка. Насколько я знаю, она из Молдавии.

– А, – протянул Свиридов, будто узнал что-то действительно важное. – А можно попросить ее сварить еще кофе?

В гостиную вошел один из спецов в зеленом комбинезоне. Вопросительно посмотрел на генерала.

– Что, Леша? – видимо, в отношениях с подчиненными Свиридов играл роль «слуга царю, отец солдатам». – Что-нибудь нашли?

– Товарищ генерал, – в устах Леши это обращение прозвучало странно, – нам необходимо войти в компьютер, расположенный в другом крыле дома.

– Вы что, разрешения спрашиваете? – не понял Свиридов. Леша пожал плечами, кивнул на Гумилева.

– Входите, если надо, – Андрей старался не смотреть на генерала. – Я, кажется, дал разрешение на осмотр всего дома...

Но мысль о том, что посторонние люди будут рыться в компьютере его жены, где, помимо деловых документов и материалов из экспедиций, хранится немало личных фотографий и писем, подействовала на него крайне угнетающе. Он встал и, заложив руки за спину, подошел к окну гостиной. Выглянул в сад.

– Андрей Львович, я хорошо вас понимаю, но, поверьте, эмоции сейчас лучше всего убрать в самый дальний чулан. Ясность мысли – вот что важнее всего.

– Разумеется, – сухо ответил Гумилев. Поддерживать психо­терапев­тический разговор со Свиридовым ему не хотелось.

Прошли бесконечные двадцать минут, и на пороге вновь появился Леша.

– Товарищ генерал! – на этот раз в голосе его звучал азарт. – Нашли!

– Отлично, – генерал поднялся с кресла. – Андрей Львович, пойдемте со мной.

Гумилев с трудом подавил раздражение: Свиридов распоряжался так, как будто это был чужой для Андрея дом. Но решил последовать совету генерала и спрятать все эмоции.

Они прошли по стеклянной галерее в кабинет Евы. Андрей не входил сюда со дня отъезда жены. Маруся с няней, наоборот, посещали «башню» довольно часто – об этом говорили разбросанные по светлому дивану мягкие игрушки и трогательный букет из желтых осенних листьев, собранный Марусей в саду и стоявший в фарфоровой вазочке на краю стола.

Вслед за Лешей, едва не приплясывавшим от нетерпения, они поднялись на второй этаж. У компьютера Евы сидел еще один парень в зеленом комбинезоне, перед которым лежал маленький ноутбук. На экране ноутбука была та же картинка, что и на мониторе Евиного компьютера – кадр из нового видеосообщения: Ева на фоне тайги, держит за руку маленького Рыжика.

– Письма и видеофайлы отправлялись отсюда, с этого компьютера, – сказал парень, не поворачиваясь. – Простенькая программка посылала их с интервалом в три дня. Последнее письмо будет отправлено шестнадцатого сентября, но, если хотите, его можно посмотреть уже сейчас.

– Зачем? – мертвым голосом спросил Гумилев. Он чувствовал себя человеком, на которого рухнуло небо, вдруг оказавшееся стеклянным.

– Не знаю, – пожал плечами специалист. – Может быть, там будет что-то интересное...

Но ничего интересного в последнем видеофайле не оказалось. Ева, счастливая и загорелая, собирала книги и вещи в своей комнате – запись велась с веб-камеры ноутбука. Повернувшись к камере, Ева радостно объявила: «Ну вот, моя экспедиция закончена! Сегодня ночью я возвращаюсь в Хабаровск, а на следующий день уже буду с вами, мои любимые!»

Андрей в ярости ударил сжатым кулаком по стене. Раз, второй, третий... Острая боль, пронзившая костяшки пальцев, немного отрезвила его.

– Андрей Львович, – отеческим тоном сказал Свиридов, – может быть, все еще и обойдется. Это сообщение дает основания предполагать, что ваша жена намерена вернуться.

Свиридов не говорил об этом явно, но Андрей понимал: первая версия при расследовании такого исчезновения – банальная супружеская измена.

Они спустились в гостиную. Эксперты разделились: часть исследовала спальню Гумилевых, часть – кабинет Евы. Горничных, поваров и садовника отвели на кухню, где с ними беседовал приехавший позже всех человек в штатском.

– Генерал, сколько человек знает о том, что здесь произошло? – Андрей колебался, задавать ли этот вопрос, но решил, что Свиридов поймет его правильно.

– Профессор Покровский, семеро моих оперативников и ваш... гм, обслуживающий персонал. За своих людей я ручаюсь, они будут молчать. А вот профессор наверняка уже поставил на уши весь лагерь. Но все ученые, равно как и персонал дома, полностью зависят от вас – думаю, вы сможете их убедить не болтать лишнего, – Свиридов внимательно следил за реакцией Андрей на его слова.

– Именно это я и хотел услышать, генерал.

– На первом этапе следствия мы вполне можем обойтись без огласки. Более того, я убежден, что возбуждать уголовное дело по факту исчезновения вашей жены сейчас нежелательно. Но я не исключаю, что наступит момент, когда нам придется привлечь внимание общественности – самым ценным свидетелем может оказаться случайный человек..

– Вы ведь не считаете, что мою жену похитили? – на всякий случай спросил Андрей. Сам он старался не думать о таком варианте развития событий.

– Вы ведь не получали требования о выкупе? На вас не выходили шантажисты? – в тон ему ответил Свиридов.

– Нет.

– Пока все указывает на то, что Ева добровольно участвовала в этой инсценировке.

– Так, может быть, если поднимем шум, мы все испортим? – Андрей вскочил с дивана и начал кружить по гостиной. – Если она сама хотела исчезнуть, значит, у нее была на то причина.

– Андрей Львович, вы все понимаете правильно. Не исключено, что ваша жена уехала на месяц и планирует вернуться в назначенное время. Я предлагаю пока не обсуждать возможные причины этого поступка, но вы должны знать: позже мы, возможно, будем вынуждены вернуться к этой неприятной теме.

– Спасибо. В таком случае…

– В таком случае, увидев, что ее обман раскрыт, Ева может просто побояться вернуться домой. Мы ее спугнем.

– Вот именно. Главное, что мне сейчас нужно, – это уверенность, что с ней все в порядке.

– Ну, формально нам не о чем беспокоиться. Все пока идет по ее плану – то, что она оставила заготовки сообщений якобы из тайги, говорит о ее намерении вернуться к вам. Мы можем просто подождать до середины сентября. И возможно – вполне возможно – Ева Гумилева зайдет в эти двери, – Свиридов кивнул на вход в дом. – И тогда вся эта история останется внутри вашей семьи.

– Но, если она не вернется, время будет упущено!

– К сожалению, время уже упущено. Ваша жена покинула дом четырнадцатого августа, а сегодня – первое сентября.

– Папа, папа! – в комнату кубарем влетела счастливая Маруся. Повиснув на шее отца, она радостно требовала: – Ты принес кино про маму?

– Простите, Андрей Львович, – в гостиную зашла няня Маруси Валентина. Судя по тому, как тяжело дышала пожилая женщина, она безуспешно пыталась угнаться за своей воспитанницей. – Малышка увидела во дворе вашу машину и бросилась в дом. Она весь день говорила про Рыжика, которого воспитывает ваша супруга. Хорошо бы, в сегодняшнем фильме было что-нибудь про Рыжика! Иначе Марусю будет трудно уложить спать...

Не успел Андрей открыть рот, как Свиридов забрал девочку у отца и несколько раз подкинул ее вверх. Маруся изумленно смотрела на большого седого человека, которого видела первый раз в жизни, но, судя по всему, ни капли не боялась.

– Ну конечно, красавица! Как раз сегодня мама прислала папе кино про Рыжика. Андрей Львович, включайте большой экран, мы все вместе посмотрим, что там происходит в тайге.

Усадив Марусю на диван, Свиридов сунул ей в руки черного мехового кота, валявшегося рядом, и дал указание парню в зеленом комбинезоне запустить один из видеофайлов.

На экране появилась Ева с Рыжиком. Маруся завизжала, откинула игрушку и бросилась к телевизору.

– Мама, мамочка!!!

На этот раз Маруся потребовала прокрутить запись пять раз подряд, после чего няня смогла-таки увести ее в столовую и накормить ужином. Двое мужчин наконец остались одни.

– Давайте сделаем так, – Андрей все для себя решил. – Вы пока будете проводить расследование по своим каналам. Когда нельзя будет обойтись без каких-то публичных действий, мы еще раз вернемся к этому разговору.

– Это разумно. Так и сделаем, – Свиридов коротко кивнул и пошел по направлению к кухне.

– Посмотрю, как идет беседа с вашим персоналом, – кинул он через плечо Андрею.

Спецы Свиридова задержались в доме Гумилевых допоздна. Сумки с предполагаемыми вещдоками, жесткие диски из компьютера Евы, ее записи и личные вещи грузились в машины и отправлялись в лабораторию. Когда они все же уехали, Андрей чувствовал себя так, будто целый день таскал на себе тяжеленные мешки с железными болванками. Настроение было отвратительным. Дом, в котором целый день топтались чужие люди, казался ему оскверненным. Не в силах сопротивляться навалившейся усталости, он налил себе полный стакан «Гленливета», выпил в три больших глотка, не почувствовав вкуса, и рухнул на кровать.

Разбудил Андрея звонок генерала Свиридова.

– Ваша жена действительно вылетела в Хабаровск четырнадцатого августа, – вместо приветствия сказал генерал.

– Одна? – Андрей не собирался задавать этот вопрос, но спросонья не успел прикусить язык.

– Мы проверили всех пассажиров «Боинга», на котором она летела – там не было никого, с кем бы она поддерживала связь по известным нам номерам мобильных телефонов.

– Хорошо, это не главное. Что еще вы узнали?

– Пятнадцатого августа Ева Гумилева арендовала у местного жителя вертолет. В ночь на семнадцатое августа пилот высадил ее в тайге – в месте, точные координаты которого она назвала. Больше она с ним на связь не выходила.

– Может быть, она что-то ему рассказывала?

– Ваша жена выдала ему ту же версию, что и вам – что едет в экспедицию в лагерь ученых. Интересно другое: Ева договорилась с пилотом, что тот заберет ее вечером пятнадцатого сентября – в день, когда будет очередное новолуние.

– Мы должны срочно лететь туда, искать ее! – Андрей, плечом прижимая трубку к уху, уже оделся и бегом спускался вниз, в гостиную.

Он и раньше был уверен, что Ева не предавала его ради другого мужчины. Это казалось немыслимым – в жизни Гумилева никогда не было женских измен, неразделенной любви и тому подобных трагедий. Избалованный вниманием женщин, Гумилев не мог и мысли допустить, что возлюбленная способна по собственной воле уйти от него. Ева, конечно, была особенной, но все-таки женщиной – и как другие женщины, не могла сопротивляться его магнетизму. Во всяком случае Гумилев в это свято верил.

В гостиной уже суетилась кухарка Лариса, почему-то взявшая на себя функции горничной. Она несколько скованно расставляла на журнальном столике чашки с кофе, бутерброды с бужениной и тарталетки с паштетом. Время от времени она опасливо поглядывала в сторону большого кресла. Андрей проследил за ее взглядом – и с удивлением обнаружил, что там устроился генерал, как будто не покидавший его дом. Но вид у Свиридова был свежий, а толстая папка распечаток в руках говорила о том, что с утра он уже успел получить доклады обо всем, что нарыли его спецы за прошедшую ночь, и даже поработать с ними.

– Я позволил себе прийти в гости без приглашения и даже озаботить эту очаровательную женщину приготовлением завтрака, – Свиридов встал, протягивая Гумилеву руку.

Лариса никак не отреагировала на комплимент и быстро вышла из комнаты.

– Я очень вам благодарен, генерал. Есть какие-нибудь новости?

– Да, и именно поэтому я приехал сам. Видите ли, я запросил записи со всех камер наблюдения, которыми ученые обложили стоянку этих морлоков. Мы обработали изображение – если позволите, я покажу.

Прежде чем Андрей успел сказать «да», Свиридов подошел к цифровой панели, вставил диск и нажал кнопку воспроизведения.

На экране появились густые заросли, освещенные закатным солнцем. Сначала картина была неподвижна, затем в левом верхнем углу замелькали какие-то пятна. Прямо на камеру кто-то шел. Через минуту изображение стало достаточно четким, чтобы Андрей узнал свою жену. Так она и выглядела в этих фальшивых сообщениях из тайги. Камуфляжный комбинезон с десятком карманов, большой рюкзак, каштановые волосы убраны под бейсболку.

– Где это снято?

– Это тропа, ведущая к поселению морлоков – некоему заброшенному поселку «Алые зори». Профессор Покровский рассказал, что Ева давно настаивала на необходимости контакта с изучаемыми объектами.

– Ева ушла к морлокам? – Андрей не мог поверить в услышанное. – Она, конечно, безрассудная, взбалмошная… но она же не идиотка! Мы видели фильмы про этих дикарей – они же опаснее любых горилл!

– Мне вас успокоить нечем. Разве что вас порадует – записей о встрече вашей жены с морлоками нет. Все, что удалось зафиксировать, – ее движение вглубь тайги. После нее по этой тропе никто не ходил, так что есть надежда, что ей удалось избежать опасного столкновения.

– Надежда! Мне нужно знание! Мы должны немедленно вылететь в тайгу, генерал.

– Профессор Покровский проконсультировал меня: если мы сейчас приземлимся в тайге и пойдем по маршруту вашей жены, мы спугнем морлоков. Если Ева у них в плену, то последствия могут быть самыми печальными. А если она где-то прячется, проводя свои исследования, то мы можем ей навредить – морлоки в панике могут ее обнаружить. И тогда…

– Я все понял, – раздраженно перебил его Гумилев. – И вы предлагаете ждать еще две недели – вдруг моя жена сама выйдет из тайги? А если не выйдет?

– Решать вам, Андрей Львович. Я всего лишь обозначил все риски. Не исключено, что во время первой экспедиции в подземный лагерь Ева успела подготовить базу для этой вылазки. Она знала, с кем ей придется столкнуться – и, вероятно, предусмотрела все неожиданности. Но вооруженный спецназ, высаживающийся в тайге, она вряд ли ожидает.

– Хорошо, генерал, я взвешу все аргументы. И приму решение, – допив кофе и не притронувшись к закускам, Андрей встал, показывая, что разговор окончен.

– Я буду держать вас в курсе, – кивнул Свиридов, поднимаясь с кресла.