Глава 12

Маленький длинноухий кролик

Июль 2009 года, Арктика. Северный Ледовитый океан. Борт станции «Земля-2»

– Все получилось, – сказал Андрей Илюмжинову, когда они встретились в условленном месте на верхней палубе. – Спрут у меня.

Кирсан странно взглянул на друга.

– А что с генералом?

– Его тоже пытались убить. Но, к счастью, не убили – когда я уходил из его каюты, он был жив, и, мне кажется, шансы выкарабкаться у него довольно неплохие.

– И ты забрал предмет, воспользовавшись его беспомощностью?

– Ну, в общем, да.

Илюмжинов подумал.

– Не знаю, будет ли он работать в таком случае. Может, нам лучше вернуть его Бунину?

– А если Бунин замешан в этих убийствах? Хотя бы в одном?

– Ну, Спрут все равно не даст ему никакого преимущества. У него чисто информационные функции.

– Да, но правды мы все равно не узнаем.

Кирсан нехотя кивнул. Потом полез в карман и вытащил своего Единорога.

– Дай-ка мне Спрута. Попробую соединить силу двух предметов. Вдруг это все-таки сработает.

Андрей протянул ему серебристую фигурку. Сам он несколько раз пытался «разговорить» Спрута, но безуспешно – ничего, кроме легкого холодка, распространяющегося вверх по руке, он не чувствовал.

Илюмжинов осторожно взял Спрута, положил его на ладонь рядом с Единорогом и сжал пальцы. Закрыл глаза и некоторое время стоял неподвижно, прислушиваясь к исходившим от фигурок вибрациям.

Гумилев терпеливо ждал. Прошло несколько минут, прежде чем Кирсан разжал кулак. Вид у него был такой, словно он только что пытался поднять двухсот­кило­граммовую штангу.

– Не получается, – проговорил он сквозь зубы. – Что-то я чувствую... от Спрута явно исходит мощный поток информации, я вижу его как широкую сиреневую ленту, на которую нанесены схематичные рисунки. Но рассмотреть их у меня не выходит. Картинка плывет, не фокусируется...

– Все равно тебе повезло больше, чем мне. Я вообще никакой картинки не вижу.

Калмык взвесил на руке обе фигурки.

– Возможно, это оттого, что у меня большой опыт общения с этими предметами. Знаешь, если ты не против, оставь пока Спрута мне. Я немного приду в себя и попробую снова. Единорог явно мне помогает, нужно только потренироваться.

– Хорошо, – кивнул Гумилев. – А что это значит – «приду в себя»? Честно говоря, выглядишь ты сейчас хреново.

Илюмжинов криво усмехнулся и вытер со лба капельки пота.

– Как ни странно, это довольно тяжело физически. Как будто приходится преодолевать сильное противодействие. Что там говорил Бунин? Владение предметами вредно для здоровья?

– Нет, как-то не так. Он говорил, что чем больше у человека предметов, тем труднее ему выдерживать их влияние. И что вроде бы это как-то негативно отражается на умственных способностях.

Кирсан спрятал фигурки в карман.

– Ну, в худшем случае, я больше никогда не буду играть в шахматы.

Андрей не мог не оценить силу духа этого человека.

– Все-таки, постарайся не переусердствовать. И вот что – если ты что-то узнаешь – пожалуйста, сразу же сообщи мне. Хорошо?

– Договорились.

Когда Андрей вернулся к себе, на часах было уже четыре утра. Марго спала, уткнувшись лицом в подушку. В каюте было жарко, и одеяло сползло – или было сброшено – на пол. Гумилев смотрел на смуглую спину девушки, на ее длинные стройные ноги и думал о том, как хрупка и беззащитна человеческая жизнь. Неведомый убийца уже расправился с Алферовой, Жанной и генералом Свиридовым. Что помешает ему обрушить мощь Морского Конька на спящую Марго? Или на безмятежно посапывающую в своей кроватке Марусю?

«Надо спасать девчонок, – подумал Андрей. – Станцию жаль, но теперь, когда я собственными руками сделал Фраму лоботомию, «Земля-2» не больше, чем очень дорогое транспортное средство. Надо уходить со станции. Спасатели могут прилететь за нами в любой район Арктики. В конце концов, я попрошу Санича связаться лично с Шойгу...»

«И как это будет выглядеть? – спросил внутренний голос. – Миллиардер спасается бегством вместе с дочерью и любовницей, бросая всех на произвол судьбы?»

«Я попрошу, чтобы вывезли только Марусю и Марго, – ответил голосу Андрей. – А сам вернусь и отыщу убийцу. Отыщу его, во что бы то ни стало...»

Он присел на край кровати и осторожно, чтобы не разбудить, погладил Марго по темным волосам.

– Не бойся, девочка, я не дам вас в обиду.

Марго повернула голову и сонно прошептала:

– Как хорошо, что ты пришел... иди ко мне...

– Сейчас, – шепнул Гумилев, наклоняясь и целуя ее в ложбинку между ухом и шеей, – только взгляну, как там Маруська.

Маруся крепко спала, обняв плюшевого мишку, которого еще два года назад подарил ей Арсений Ковалев. Мишка с тех пор прошел огонь, воду и медные трубы, мех у него местами повытерся, а вместо одного глаза была пришита пуговица, но девочка не променяла бы его ни на какие новые игрушки. Насколько помнил Андрей, мишку звали Пушок – странное имя для медведя, но детская логика всегда была для него еще загадочнее женской. Андрей поправил сбившееся одеяло, убрал с края кровати готовую свалиться на пол книжку про динозавров и вернулся к Марго.

«Посплю хотя бы часика три, – решил он. – Если уж уходить со станции, то делать это лучше на свежую голову».

Но поспать ему, разумеется, не удалось. Марго немедленно обхватила его горячими ногами, обвила руками шею и уткнулась лицом в плечо.

– Там случилось что-то страшное, да? – спросила она шепотом.

– Свиридова пытались убить, – прошептал Андрей в ответ. – Я принял решение – мы должны уйти с «Земли-2». Утром соберемся и высадимся на лед. Я свяжусь с ледоколом, нас заберут через несколько часов.

– А как же твоя станция? Ты ее бросишь?

Гумилев заколебался. Говорить или нет Марго о том, что он отправит на Большую Землю только их с Марусей, а сам вернется на станцию?

– Вы для меня важнее, – сказал он.

Глаза Марго подозрительно заблестели.

– Спасибо тебе, родной мой... я так боюсь за Муську...

Он поцеловал ее – очень нежно, очень благодарно.

– Девочка моя... прости меня, я только здесь понял, как много ты для меня значишь. Я никогда тебя не оставлю. Никогда...

Гумилев и сам не понимал, что с ним происходит. Он никогда не был любителем высокого стиля и красивых фраз. Но сейчас слова будто бы сами рвались из глубины души, и произнося их, он чувствовал себя непривычно легко.

– Ты правда... правда так ко мне относишься?

– Ты, наверное, хотела спросить – правда ли я тебя так люблю? – улыбнулся Андрей. – Да, малыш, это чистая правда. Я люблю тебя. Я никого и никогда не любил так, как тебя. И знаешь, что, малыш...

Он помедлил, последний раз взвешивая на воображаемых весах то, что хотел сказать.

– Что? – одними губами спросила Марго.

– Я хочу от тебя ребенка, – твердо сказал он. – Очень хочу.

Глаза Марго удивленно расширились.

– Ты... Андрей, ты самый лучший мужчина на Земле...

– На «Земле-2» уж точно, – пошутил он, чтобы избежать излишнего пафоса. – Мы вернемся в Москву и заживем нормальной спокойной жизнью. Пусть терраформирующие станции испытывает кто-нибудь другой. Я хочу семью, Марго. Я хочу, чтобы у меня была семья.

«Когда-то я говорил нечто подобное Еве, – некстати подумал Андрей. – И даже пытался выдвинуть ей ультиматум. После чего она исчезла в своей тайге...»

– У тебя же есть семья, – тихо проговорила Марго. – Маруся и Марусина мама. Мне нет места в твоей жизни, Андрей.

Тон, которым были произнесены эти слова, насторожил Гумилева.

– Глупая, – он прикоснулся губами к ее ресницам, – ты сама не понимаешь, что говоришь. Ева бросила нас с Марусей. Я не знаю, какие у нее на то были причины, но что сделано, то сделано. Не хочу вдаваться в детали, но если она вдруг решит вернуться... я не приму ее.

– Почему? Ты больше ее не любишь?

Андрей горько усмехнулся.

– Любишь – не любишь... причем здесь это? Она предала меня, предала Маруську. А я не могу себе представить жизнь с человеком, способным на предательство.

Марго вдруг с силой оттолкнула его ладонями, отвернулась к стене.

– Значит, все-таки любишь?

– Малыш, – Андрей положил ладонь ей на бедро, – я люблю тебя. И хочу строить новую жизнь вместе с тобой. Что касается Евы... какие бы чувства я к ней не испытывал, ее предательство перечеркнуло все.

Он замолчал – что еще можно было сказать? Молчала и Марго.

– Прости меня, – проговорила она глухо. – Я должна... мне нужно все это переварить.

– Я просто хочу, чтобы ты знала. То, что я тебе сказал... это очень серьезно. Вот и все.

Еще несколько минут томительного молчания. Наконец, Марго спросила:

– А что там со Свиридовым? Ты сказал, его пытались убить?

– Да, – ответил Андрей, несколько удивленный такой переменой темы разговора. – Но на этот раз у убийцы что-то пошло не так.

– Как это выглядело?

– Ну, у него не были переломаны кости, как у Надежды с Жанной... вообще мне показалось, что его пытались задушить.

– Ты разговаривал с ним?

В голосе Марго звенели какие-то новые, незнакомые Андрею нотки.

– Нет, он был без сознания. А почему это тебя так волнует?

– С чего ты взял? – резко спросила девушка. – Просто мне страшно...

– Не бойся, – Андрей внезапно понял, что ему расхотелось утешать Марго. – Утром мы покинем станцию, и весь этот кошмар закончится.

Он убрал руку с бедра девушки и лег на спину. Прикрыл глаза, позволяя усталости взять над ним верх. «Три часа, – подумал он, – всего три часа. А потом нужно будет действовать».

Он провалился в сон мгновенно, будто упал в глубокую черную яму. И не видел, как смотрит на него, спящего, приподнявшаяся на локтях Марго.

В глазах ее были любовь и боль.

Его разбудил стук в дверь. Стук был громкий, раздраженный. Стучали, видимо, долго – Андрей все никак не мог выкарабкаться из липкой паутины сна.

Наконец, он открыл глаза, повернул голову – Марго рядом не было. Наверное, ушла спать к Марусе.

– Минуту!

Он поднялся, пошатываясь. Босиком прошел по пушистому ковру, застилавшему пол каюты.

– Откройте, господин Гумилев!

Голос был ему незнаком. На всякий случай Андрей накинул на дверь цепочку, и только после этого нажал кнопку, открывающую замок изнутри.

На пороге стоял один из людей Свиридова.

– Господин Гумилев, вас срочно просят к генералу.

– Кто просит? – Андрей все никак не мог проснуться. – Свиридов?

– Нет, товарищ генерал еще без сознания. С вами хочет поговорить подполковник Поздняк.

– Передайте Поздняку, что я поговорю с ним позже.

Андрей попытался закрыть дверь, но незваный гость успел просунуть в щель тупорылый ботинок.

– Никаких «позже», господин Гумилев. Это очень срочно.

– Идите к черту! – рассвирепел Андрей. – Совсем совесть потеряли!

В руках у визитера неожиданно появился небольшой пистолет.

– Откройте дверь, господин Гумилев. У меня приказ доставить вас живым, но никто не запрещал мне прострелить вам ногу.

Что-то подсказало Андрею, что человек выстрелит в него, не задумываясь. А если его ранят, на плане спасения можно будет сразу ставить крест.

Он снял цепочку и отошел на шаг назад.

Посланец Свиридова не стал терять время зря. Он ткнул Андрея стволом под ребра и заставил встать лицом к стене. Еще мгновение – и на запястьях Гумилева защелкнулись наручники.

– Где Спрут? – спросил человек так буднично, словно интересовался, сколько ложечек сахара класть в чай. – Отвечайте быстро, Андрей Львович, это в ваших интересах.

– Какой Спрут? – удивился Андрей.

– Не валяйте дурака! Предмет, который вы украли у генерала!

– Я? Украл? Милейший, вы меня с кем-то путаете!

– Жаль, бить мне тебя запретили, – сказал вдруг гость совсем другим голосом. – Гнида буржуйская... нахапали добра и думают, что они теперь везде хозяева...

– Ого, – сказал Гумилев, – это что, классовое чутье проснулось?

– Хватит болтать, – в голосе визитера зазвенел металл. – Говорите, где Спрут!

За спиной Андрея послышался какой-то шум. Гумилев повернул голову и увидел Илюмжинова, с интересом разглядывавшего бездыханное тело незваного гостя. В руках у Кирсана был утюг, которым Марго гладила Марусины вещи.

– Извини, что вошел без стука, у тебя открыто было, – сказал калмык. – А это что за таинственный незнакомец? И почему у тебя на руках эти красивые металлические браслеты?

Он наклонился и, обшарив карманы гостя, достал ключи от наручников.

– Меня хотели арестовать по приказу Поздняка, – ответил Андрей, снимая наручники. – Подполковник, видимо, догадался, что я стащил у генерала Спрута, вот и решил его вернуть.

– Тебе не кажется, что наши чекисты слегка заигрались? Арестовать создателя станции и фактического руководителя экспедиции – это уже слишком.

– Если моя догадка верна, то они действуют строго по плану. Им нужно полностью поставить «Землю-2» под свой контроль, а я мешаю им это сделать.

– А покушение на Свиридова – тоже часть этого плана?

Андрей покачал головой.

– Не знаю. Подожди минуту.

Он быстро прошел в смежную каюту. Ни Маруси, ни Марго не было. В разобранной кроватке сиротливо лежал мишка по имени Пушок.

– Ищешь своих девчонок? Они в зимнем саду, играют в прятки, – сообщил Илюмжинов.

– Сколько же я спал? Проклятье, уже одиннадцать часов! Я собирался вздремнуть максимум до семи...

– Ничего, – Кирсан поднял с пола оброненный человеком Свиридова пистолет и, поставив его на предохранитель, засунул себе за пояс. – Ты отдохнул, собрался с силами, и, как я погляжу, завел себе новых друзей.

– Вот что теперь прикажешь с ним делать? – Андрею захотелось пнуть лежащего на полу ногой в бок, но он сдержался. – Вернуть обратно Поздняку? Выкинуть за борт?

– Давай по крайней мере обезопасим себя, – сказал калмык, наклоняясь и защелкивая наручники на запястьях чекиста. – Предлагаю уйти отсюда и обсудить создавшуюся ситуацию где-нибудь в укромном месте.

– Нужно найти Марго. Я решил последовать твоему совету и отправить Марусю и Марго на Большую Землю. Вызову с ледокола вертолет и...

– Постой, – перебил его Илюмжинов. – Не спеши, Андрей. Во-первых, вертолет по твоему вызову теперь может и не прилететь...

– Это еще почему?

– Как ты думаешь, осмелился бы Поздняк по собственной инициативе отдать приказ о твоем аресте? Да он десять раз в штаны наложил бы со страху! А это значит, твой арест санкционирован где-то там! – Кирсан поднял палец к потолку. – Вот и думай теперь, прилетят за тобой спасатели или нет.

– Ерунда, – уверенно сказал Гумилев. – Никто там – он повторил жест Илюмжинова – не станет меня сдавать. В крайнем случае, спасателей можешь вызвать ты. Мне главное, чтобы улетели Маруся и Марго.

Кирсан опустил глаза.

– А вот теперь, Андрей, возражение номер два. Мне удалось соединить силу Единорога и Спрута...

– Ты узнал, у кого Конек?

– Не торопись. Я по-прежнему не могу понять, что за предметы находятся у тех или иных людей. Я вижу только тех, кому они принадлежат. Таких на станции трое – не считая, разумеется, меня.

– Ну не томи же! Кого ты увидел?

– Во-первых, Свиридова, – ответил Илюмжинов. – У генерала какой-то очень мощный предмет, он сияет, словно маленькое солнце. Когда я пытаюсь разглядеть его, мне кажется, что я слепну.

– Кто остальные?

– Ты удивишься, – Кирсан будто специально тянул время. – Второй предмет, мало уступающий по мощи артефакту генерала, находится у охранника Михаила Беленина.

– У охранника?

– Да. Такой высокий татарин, его, кажется, зовут Рашид.

– Странно, он не производит впечатления человека, способного пользоваться такими вещами.

– Я же говорил, ты удивишься. И, наконец, третий владелец предмета...

Илюмжинов замялся. Андрей почувствовал, как учащенно забилось сердце.

– Андрей, это Марго.

Гумилев заскрипел зубами.

– Этого не может быть, Кирсан! У Марго нет никакого предмета!

– Тогда его нет и у Рашида, и у Свиридова, и все, что показывает мне Спрут – пустышка и обман.

– Может, и так! Кто поручится, что ты научился различать послания Спрута?

Илюмжинов усмехнулся.

– Есть тут один человек. Если хочешь, можем провести очную ставку...

Техническое помещение, в котором был заперт Бунин, никто не охранял. У Свиридова на станции, видимо, было не так уж много людей.

Андрей приложил к сенсорной панели замка свой электронный ключ. Дверь отворилась.

Профессор лежал на импровизированном ложе из разорванных картонных коробок, повернувшись лицом к стене. Голова его была повязана какой-то тряпкой, на которой были явственно видны следы засохшей крови.

– Степан, – позвал Гумилев. – Просыпайся, надо поговорить!

– Опять о Еве? – спросил Бунин, садясь на своей картонной кровати. – И снова нужно будет выйти в коридор, где твои друзья-чекисты еще раз разобьют мне голову рукояткой пистолета? Нет, благодарю покорно, я в эти игры больше не играю.

Андрей прошел в комнату и, не дожидаясь приглашения, сел на одну из уцелевших коробок. Илюмжинов вошел следом, аккуратно прикрыв за собой дверь, и остался стоять, прислонившись к косяку.

– Я понимаю тебя, Степан, – Гумилеву было неприятно смотреть на тряпку с бурыми пятнами, которой профессор кое-как обмотал свою голову, – но ты сам спровоцировал эту ситуацию. Если бы ты сразу рассказал мне все, что знаешь о предметах...

– То ты оставил бы меня на льду на съедение медведям, – ехидно продолжил Бунин. – Неужели ты считаешь меня глупцом, не понимающим элементарных вещей? Я нужен тебе лишь до тех пор, пока знаю что-то, чего не знаешь ты! Потому и жив еще, хотя твои друзья со мной не особенно церемонились.

– Прекрати болтать чушь, – рявкнул Андрей. – Ты прекрасно знаешь, что я никогда не причинил бы тебе вреда! Но твоя идиотская скрытность заставила Свиридова поверить, что ты и есть убийца!

– Как трогательно, – скривился профессор. – «Заставила поверить»! Ты теперь не только мальчик на побегушках у генерала, но и его адвокат?

– Ночью Свиридова пытались убить, – не обращая внимания на его сарказм, сказал Гумилев. – Он до сих пор без сознания. Ты понимаешь, что это значит?

– Конечно, – пожал плечами Бунин. – Это значит, что убийца – не я. Ведь я сижу под арестом, и предмет у меня отобрали...

– Вот этот? – любезно поинтересовался Илюмжинов.

На ладони его лежал Спрут.

– Откуда он у вас?

Профессор неожиданно резво вскочил на ноги и сделал несколько шагов по направлению к Илюмжинову. Калмык быстро убрал руку за спину.

– Неважно. Важно, что я могу вернуть его вам... в обмен на некоторую услугу.

– Что вам от меня нужно?

– Ты должен посмотреть, у кого еще на станции есть предметы, – ответил Гумилев. – И рассказать нам все, что ты видишь. Если ты скажешь правду, Спрут останется у тебя. Солжешь – никогда больше его не получишь. Все очень просто.

Бунин немного подумал, облизал сухие губы.

– Идет. Дайте мне Спрута.

Илюмжинов усмехнулся и протянул ему фигурку. Профессор схватил ее так жадно, будто от Спрута зависела его жизнь.

– Мне надо настроиться, – предупредил он. – Это может занять какое-то время...

Он уселся на кучу картона, скрестил ноги по-турецки и закрыл глаза. В комнате воцарилось напряженное молчание.

– Один предмет у вас, – произнес Бунин, не открывая глаз. – Это Единорог.

– Тоже мне, бином Ньютона, – сказал Илюмжинов. – Вы это и раньше знали.

– Вы могли снова отдать его Марусе, – возразил профессор. – Второй предмет принадлежит генералу Свиридова. Это самый мощный артефакт из тех, которые я знаю...

– Морской Конек?

– Нет, Орел. Владеющий Орлом, может убедить кого угодно в чем угодно... Впрочем, если Свиридов без сознания, Орел сейчас вне игры.

– Кто третий?

Бунин заколебался. Он открыл глаза и быстро, оценивающе, взглянул на Андрея и Кирсана.

– Третий предмет находится у телохранителя Беленина. Именно его вы и ищете, господа. Это Морской Конек.

Гумилев и Илюмжинов переглянулись.

– Получается, что убийца – охранник?

Профессор пожал плечами.

– Я не следователь. Вы попросили узнать, у кого находятся предметы – я вам сказал. Делать выводы – ваша задача.

– Андрей, – сказал Илюмжинов, – необходимо срочно отыскать Рашида и отнять у него предмет.

– Учтите, – заметил Бунин, – полученный таким образом артефакт действовать не будет!

– Это неважно. Мы не собираемся никого убивать.

– Ну что, я отработал своего Спрута? – с иронией осведомился профессор.

– Почти, – Андрей поднялся и, подойдя к Бунину, навис над ним. – Скажи, Степан, на станции есть еще люди, владеющие предметами?

Бунин поднял голову и усмехнулся.

– Конечно, есть, Андрей.

– Кто?

Профессор покачал головой.

– Каким же надо быть идиотом, чтобы столько времени не замечать очевидного!

Гумилев схватил его за плечо, резко тряхнул.

– Отвечай на вопрос!

– Ты хочешь получить ответ? Что ж, ты его получишь. Но это довольно долгая история, так что тебе лучше присесть.

Андрей отошел от профессора, снова присел на краешек коробки.

– Есть такой замечательный предмет – кролик, – начал Бунин. – Немножко похожий на эмблему журнала «Плейбой» – маленький, длинноухий, смешной. В отличие от многих других предметов, он ничего не разрушает, не убивает и не подавляет чужую волю. Он всего лишь делает своего хозяина объектом любви и вожделения. Не всеобщего, разумеется. Только тех, кого выберет сам хозяин кролика.

– Это неправда, – голос Андрея дрогнул.

– Увы, дорогой мой. Чистая правда. Действие кролика аналогично действию приворотного зелья, да не просто зелья, а его эссенции. Если бы у меня, например, был такой кролик, мне стоило бы лишь захотеть, и наша гордая, увы, ныне покойная, капитан ползала бы передо мной на коленях, целуя мои ботинки...

– Замолчи, – сказал Гумилев, – иначе я тебя ударю!

– Бей, чего там! Не стесняйся. Показать, где у меня пробита голова? Если попадешь туда, нокаут гарантирован. Не хочешь? Ну что ж, тогда я продолжаю. Я забыл сказать, что у кролика есть одна странная особенность. Тот, кто им владеет, может влюбить в себя даже Снежную Королеву, если ему этого захочется, но сам никого и никогда полюбить не сможет. Такая вот маленькая плата за власть над людскими сердцами. Итак, этот кролик... этот маленький длинноухий зверек принадлежит одной хорошо всем нам знакомой особе. Особу эту зовут Марго Сафина, и, по странному стечению обстоятельств, она няня твоего ребенка и твоя любовница, Андрей...

Гумилев вскочил на ноги. Сделал шаг к Бунину, словно действительно собирался его ударить, но повернулся и быстро вышел из комнаты.

– Знаете, – сказал Бунину Илюмжинов, – на вашем месте я начал бы писать книгу.

– Книгу? – удивленно поднял брови профессор. – Какую?

– Что-нибудь из области прикладной психологии. «Как привлекать к себе людей и завоевывать их дружеское расположение». У вас это неплохо получается.

Андрей рывком открыл дверь и вошел в каюту. Марго нигде не было видно, Маруси тоже. Из ванной комнаты доносился шум воды.

– Марго!

Девушка сидела на полу в луже крови. Бледная, с воспаленными глазами и мокрым от слез лицом. Плечо с татуировкой было безжалостно располосовано ножом, валявшимся на металлическом полу ванной.

– Я не могу, – словно извиняясь, прошептала она.

Он стоял на пороге, глядя на ее окровавленную руку, и не мог заставить себя сделать шаг вперед. Хотя еще несколько часов назад обещал ей всегда беречь и защищать. Но тогда он не знал, что она все это время лгала ему.

– Значит, все это правда?

– Андрей...

– Ты... Что тут вообще происходит?

Андрей был взбешен. Его трясло – от собственной растерянности, от ощущения обмана, предательства со стороны человека, которому он привык доверять. Предательства любимой женщины. Вот этой, которая сидела перед ним на полу в полуобморочном состоянии, и вызывала лишь отвращение, желание бросить ее тут, закрыть дверь и уйти навсегда.

– Он тут, – Марго нашла в себе силы улыбнуться и показала на плечо, – внутри...

– Предмет вшит тебе в руку?

– Помоги мне..., – девушка подняла нож и протянула его Андрею. Рука ее дрожала.

Он отпрянул.

– Я даже прикасаться к тебе не хочу!

Марго зажмурилась, закусила губу и с силой воткнула нож в плечо.

– Да что же это!

Андрей упал на колени, схватил ее за запястье и выдернул нож обратно. Кровь потекла с новой силой.

– Вытащи это из меня!

– Сиди спокойно!

Марго широко распахнула глаза, подалась вперед и крепко обняла Андрея.

– Обещай, что не бросишь меня, – громко зашептала она. – Обещай!..

– Не надо, Марго!

– Обещай, что будешь любить меня просто такой, какая я есть, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, поклянись мне!

Андрей расцепил ее объятия и оттолкнул обратно к стене. Марго замерла в нелепой позе, словно окаменев во время падения.

– Я убью себя! – упавшим голосом сказала она.

– Валяй!

Андрей поднялся на ноги и вышел в комнату. Безумие. Страшный сон. Марго, трогательная, наивная девочка, которая так искренне светилась от счастья, шептала, целовала, улыбалась во сне, смотрела, просто смотрела так, что это нельзя было объяснить никакой магией – как вдруг это все стало обманом, фальшивкой, ничего не стоящей игрой? Нет. Прочь. Снова нежность. Снова желание взять ее на руки и спасти, во что бы то ни стало! Это не любовь. Неправда. Это действие предмета, циничное, холодное, как металл, из которого он сделан...

Дверь ванной комнаты приоткрылась, что-то блестящее мелькнуло в воздухе, и под ноги Андрею упала фигурка серебристого длинноухого кролика, выпачканного в крови. Андрей брезгливо оттолкнул его ногой.

– Давай... посмотри теперь. Посмотри, какое ничтожество ты любил...

Марго словно обезумела. Она шла прямо на Андрея, глядя на него остекленевшими от боли глазами.

– Некрасивая, неумная...

– Давай без сцен!

– Такая, на которую ты никогда не обратил бы свое внимание...

– Я не хочу тебя видеть. Не хочу тебя слышать. Не хочу знать, почему ты это сделала. Не хочу оправданий. Не хочу ничего, понимаешь? Тебя больше не существует!

– Потому что...

– Не потому. Не потому, что у тебя больше нет предмета. А потому, что он у тебя был.

– Но ведь я любила тебя по-настоящему!

Андрей достал из шкафа полотенце и перетянул рану на плече Марго.

– Сейчас я уйду и позову врача. Ты поняла меня? Ты будешь сидеть здесь тихо, и ждать врача. Он обработает тебе рану, сделает укол, и уложит спать.

– Я хочу умереть...

– Поговори с ним об этом. Возможно, он тебе поможет.

– Ты ненавидишь меня, да?

Он помедлил, прежде чем ответить.

– Да. Да, Марго, да. Ненавижу, потому что люблю. Я люблю тебя без всякого предмета. Потому что ты красива, умна, потому что мне нравилось разговаривать с тобой и заниматься любовью, нравилось, как ты заботишься о Марусе, понимаешь, ты, дура? Чем они взяли тебя? Тем, что все будут у твоих ног?

– Меня никто никогда не любил...

– Ну вот, полюбил, ты успокоилась?

– Давай начнем все с начала?

– Нет.

– Один маленький шанс! Я все исправлю...

Андрей направился к выходу.

– Ты ведь сказал, что еще любишь меня...

– Со своей любовью я как-нибудь справлюсь.

Он закрыл за собой дверь, сделал несколько шагов по коридору и, сжав кулаки, остановился. Сейчас ему казалось, что это единственное, с чем он не сможет справиться никогда.

Глава 12

Маленький длинноухий кролик

Июль 2009 года, Арктика. Северный Ледовитый океан. Борт станции «Земля-2»

– Все получилось, – сказал Андрей Илюмжинову, когда они встретились в условленном месте на верхней палубе. – Спрут у меня.

Кирсан странно взглянул на друга.

– А что с генералом?

– Его тоже пытались убить. Но, к счастью, не убили – когда я уходил из его каюты, он был жив, и, мне кажется, шансы выкарабкаться у него довольно неплохие.

– И ты забрал предмет, воспользовавшись его беспомощностью?

– Ну, в общем, да.

Илюмжинов подумал.

– Не знаю, будет ли он работать в таком случае. Может, нам лучше вернуть его Бунину?

– А если Бунин замешан в этих убийствах? Хотя бы в одном?

– Ну, Спрут все равно не даст ему никакого преимущества. У него чисто информационные функции.

– Да, но правды мы все равно не узнаем.

Кирсан нехотя кивнул. Потом полез в карман и вытащил своего Единорога.

– Дай-ка мне Спрута. Попробую соединить силу двух предметов. Вдруг это все-таки сработает.

Андрей протянул ему серебристую фигурку. Сам он несколько раз пытался «разговорить» Спрута, но безуспешно – ничего, кроме легкого холодка, распространяющегося вверх по руке, он не чувствовал.

Илюмжинов осторожно взял Спрута, положил его на ладонь рядом с Единорогом и сжал пальцы. Закрыл глаза и некоторое время стоял неподвижно, прислушиваясь к исходившим от фигурок вибрациям.

Гумилев терпеливо ждал. Прошло несколько минут, прежде чем Кирсан разжал кулак. Вид у него был такой, словно он только что пытался поднять двухсот­кило­граммовую штангу.

– Не получается, – проговорил он сквозь зубы. – Что-то я чувствую... от Спрута явно исходит мощный поток информации, я вижу его как широкую сиреневую ленту, на которую нанесены схематичные рисунки. Но рассмотреть их у меня не выходит. Картинка плывет, не фокусируется...

– Все равно тебе повезло больше, чем мне. Я вообще никакой картинки не вижу.

Калмык взвесил на руке обе фигурки.

– Возможно, это оттого, что у меня большой опыт общения с этими предметами. Знаешь, если ты не против, оставь пока Спрута мне. Я немного приду в себя и попробую снова. Единорог явно мне помогает, нужно только потренироваться.

– Хорошо, – кивнул Гумилев. – А что это значит – «приду в себя»? Честно говоря, выглядишь ты сейчас хреново.

Илюмжинов криво усмехнулся и вытер со лба капельки пота.

– Как ни странно, это довольно тяжело физически. Как будто приходится преодолевать сильное противодействие. Что там говорил Бунин? Владение предметами вредно для здоровья?

– Нет, как-то не так. Он говорил, что чем больше у человека предметов, тем труднее ему выдерживать их влияние. И что вроде бы это как-то негативно отражается на умственных способностях.

Кирсан спрятал фигурки в карман.

– Ну, в худшем случае, я больше никогда не буду играть в шахматы.

Андрей не мог не оценить силу духа этого человека.

– Все-таки, постарайся не переусердствовать. И вот что – если ты что-то узнаешь – пожалуйста, сразу же сообщи мне. Хорошо?

– Договорились.

Когда Андрей вернулся к себе, на часах было уже четыре утра. Марго спала, уткнувшись лицом в подушку. В каюте было жарко, и одеяло сползло – или было сброшено – на пол. Гумилев смотрел на смуглую спину девушки, на ее длинные стройные ноги и думал о том, как хрупка и беззащитна человеческая жизнь. Неведомый убийца уже расправился с Алферовой, Жанной и генералом Свиридовым. Что помешает ему обрушить мощь Морского Конька на спящую Марго? Или на безмятежно посапывающую в своей кроватке Марусю?

«Надо спасать девчонок, – подумал Андрей. – Станцию жаль, но теперь, когда я собственными руками сделал Фраму лоботомию, «Земля-2» не больше, чем очень дорогое транспортное средство. Надо уходить со станции. Спасатели могут прилететь за нами в любой район Арктики. В конце концов, я попрошу Санича связаться лично с Шойгу...»

«И как это будет выглядеть? – спросил внутренний голос. – Миллиардер спасается бегством вместе с дочерью и любовницей, бросая всех на произвол судьбы?»

«Я попрошу, чтобы вывезли только Марусю и Марго, – ответил голосу Андрей. – А сам вернусь и отыщу убийцу. Отыщу его, во что бы то ни стало...»

Он присел на край кровати и осторожно, чтобы не разбудить, погладил Марго по темным волосам.

– Не бойся, девочка, я не дам вас в обиду.

Марго повернула голову и сонно прошептала:

– Как хорошо, что ты пришел... иди ко мне...

– Сейчас, – шепнул Гумилев, наклоняясь и целуя ее в ложбинку между ухом и шеей, – только взгляну, как там Маруська.

Маруся крепко спала, обняв плюшевого мишку, которого еще два года назад подарил ей Арсений Ковалев. Мишка с тех пор прошел огонь, воду и медные трубы, мех у него местами повытерся, а вместо одного глаза была пришита пуговица, но девочка не променяла бы его ни на какие новые игрушки. Насколько помнил Андрей, мишку звали Пушок – странное имя для медведя, но детская логика всегда была для него еще загадочнее женской. Андрей поправил сбившееся одеяло, убрал с края кровати готовую свалиться на пол книжку про динозавров и вернулся к Марго.

«Посплю хотя бы часика три, – решил он. – Если уж уходить со станции, то делать это лучше на свежую голову».

Но поспать ему, разумеется, не удалось. Марго немедленно обхватила его горячими ногами, обвила руками шею и уткнулась лицом в плечо.

– Там случилось что-то страшное, да? – спросила она шепотом.

– Свиридова пытались убить, – прошептал Андрей в ответ. – Я принял решение – мы должны уйти с «Земли-2». Утром соберемся и высадимся на лед. Я свяжусь с ледоколом, нас заберут через несколько часов.

– А как же твоя станция? Ты ее бросишь?

Гумилев заколебался. Говорить или нет Марго о том, что он отправит на Большую Землю только их с Марусей, а сам вернется на станцию?

– Вы для меня важнее, – сказал он.

Глаза Марго подозрительно заблестели.

– Спасибо тебе, родной мой... я так боюсь за Муську...

Он поцеловал ее – очень нежно, очень благодарно.

– Девочка моя... прости меня, я только здесь понял, как много ты для меня значишь. Я никогда тебя не оставлю. Никогда...

Гумилев и сам не понимал, что с ним происходит. Он никогда не был любителем высокого стиля и красивых фраз. Но сейчас слова будто бы сами рвались из глубины души, и произнося их, он чувствовал себя непривычно легко.

– Ты правда... правда так ко мне относишься?

– Ты, наверное, хотела спросить – правда ли я тебя так люблю? – улыбнулся Андрей. – Да, малыш, это чистая правда. Я люблю тебя. Я никого и никогда не любил так, как тебя. И знаешь, что, малыш...

Он помедлил, последний раз взвешивая на воображаемых весах то, что хотел сказать.

– Что? – одними губами спросила Марго.

– Я хочу от тебя ребенка, – твердо сказал он. – Очень хочу.

Глаза Марго удивленно расширились.

– Ты... Андрей, ты самый лучший мужчина на Земле...

– На «Земле-2» уж точно, – пошутил он, чтобы избежать излишнего пафоса. – Мы вернемся в Москву и заживем нормальной спокойной жизнью. Пусть терраформирующие станции испытывает кто-нибудь другой. Я хочу семью, Марго. Я хочу, чтобы у меня была семья.

«Когда-то я говорил нечто подобное Еве, – некстати подумал Андрей. – И даже пытался выдвинуть ей ультиматум. После чего она исчезла в своей тайге...»

– У тебя же есть семья, – тихо проговорила Марго. – Маруся и Марусина мама. Мне нет места в твоей жизни, Андрей.

Тон, которым были произнесены эти слова, насторожил Гумилева.

– Глупая, – он прикоснулся губами к ее ресницам, – ты сама не понимаешь, что говоришь. Ева бросила нас с Марусей. Я не знаю, какие у нее на то были причины, но что сделано, то сделано. Не хочу вдаваться в детали, но если она вдруг решит вернуться... я не приму ее.

– Почему? Ты больше ее не любишь?

Андрей горько усмехнулся.

– Любишь – не любишь... причем здесь это? Она предала меня, предала Маруську. А я не могу себе представить жизнь с человеком, способным на предательство.

Марго вдруг с силой оттолкнула его ладонями, отвернулась к стене.

– Значит, все-таки любишь?

– Малыш, – Андрей положил ладонь ей на бедро, – я люблю тебя. И хочу строить новую жизнь вместе с тобой. Что касается Евы... какие бы чувства я к ней не испытывал, ее предательство перечеркнуло все.

Он замолчал – что еще можно было сказать? Молчала и Марго.

– Прости меня, – проговорила она глухо. – Я должна... мне нужно все это переварить.

– Я просто хочу, чтобы ты знала. То, что я тебе сказал... это очень серьезно. Вот и все.

Еще несколько минут томительного молчания. Наконец, Марго спросила:

– А что там со Свиридовым? Ты сказал, его пытались убить?

– Да, – ответил Андрей, несколько удивленный такой переменой темы разговора. – Но на этот раз у убийцы что-то пошло не так.

– Как это выглядело?

– Ну, у него не были переломаны кости, как у Надежды с Жанной... вообще мне показалось, что его пытались задушить.

– Ты разговаривал с ним?

В голосе Марго звенели какие-то новые, незнакомые Андрею нотки.

– Нет, он был без сознания. А почему это тебя так волнует?

– С чего ты взял? – резко спросила девушка. – Просто мне страшно...

– Не бойся, – Андрей внезапно понял, что ему расхотелось утешать Марго. – Утром мы покинем станцию, и весь этот кошмар закончится.

Он убрал руку с бедра девушки и лег на спину. Прикрыл глаза, позволяя усталости взять над ним верх. «Три часа, – подумал он, – всего три часа. А потом нужно будет действовать».

Он провалился в сон мгновенно, будто упал в глубокую черную яму. И не видел, как смотрит на него, спящего, приподнявшаяся на локтях Марго.

В глазах ее были любовь и боль.

Его разбудил стук в дверь. Стук был громкий, раздраженный. Стучали, видимо, долго – Андрей все никак не мог выкарабкаться из липкой паутины сна.

Наконец, он открыл глаза, повернул голову – Марго рядом не было. Наверное, ушла спать к Марусе.

– Минуту!

Он поднялся, пошатываясь. Босиком прошел по пушистому ковру, застилавшему пол каюты.

– Откройте, господин Гумилев!

Голос был ему незнаком. На всякий случай Андрей накинул на дверь цепочку, и только после этого нажал кнопку, открывающую замок изнутри.

На пороге стоял один из людей Свиридова.

– Господин Гумилев, вас срочно просят к генералу.

– Кто просит? – Андрей все никак не мог проснуться. – Свиридов?

– Нет, товарищ генерал еще без сознания. С вами хочет поговорить подполковник Поздняк.

– Передайте Поздняку, что я поговорю с ним позже.

Андрей попытался закрыть дверь, но незваный гость успел просунуть в щель тупорылый ботинок.

– Никаких «позже», господин Гумилев. Это очень срочно.

– Идите к черту! – рассвирепел Андрей. – Совсем совесть потеряли!

В руках у визитера неожиданно появился небольшой пистолет.

– Откройте дверь, господин Гумилев. У меня приказ доставить вас живым, но никто не запрещал мне прострелить вам ногу.

Что-то подсказало Андрею, что человек выстрелит в него, не задумываясь. А если его ранят, на плане спасения можно будет сразу ставить крест.

Он снял цепочку и отошел на шаг назад.

Посланец Свиридова не стал терять время зря. Он ткнул Андрея стволом под ребра и заставил встать лицом к стене. Еще мгновение – и на запястьях Гумилева защелкнулись наручники.

– Где Спрут? – спросил человек так буднично, словно интересовался, сколько ложечек сахара класть в чай. – Отвечайте быстро, Андрей Львович, это в ваших интересах.

– Какой Спрут? – удивился Андрей.

– Не валяйте дурака! Предмет, который вы украли у генерала!

– Я? Украл? Милейший, вы меня с кем-то путаете!

– Жаль, бить мне тебя запретили, – сказал вдруг гость совсем другим голосом. – Гнида буржуйская... нахапали добра и думают, что они теперь везде хозяева...

– Ого, – сказал Гумилев, – это что, классовое чутье проснулось?

– Хватит болтать, – в голосе визитера зазвенел металл. – Говорите, где Спрут!

За спиной Андрея послышался какой-то шум. Гумилев повернул голову и увидел Илюмжинова, с интересом разглядывавшего бездыханное тело незваного гостя. В руках у Кирсана был утюг, которым Марго гладила Марусины вещи.

– Извини, что вошел без стука, у тебя открыто было, – сказал калмык. – А это что за таинственный незнакомец? И почему у тебя на руках эти красивые металлические браслеты?

Он наклонился и, обшарив карманы гостя, достал ключи от наручников.

– Меня хотели арестовать по приказу Поздняка, – ответил Андрей, снимая наручники. – Подполковник, видимо, догадался, что я стащил у генерала Спрута, вот и решил его вернуть.

– Тебе не кажется, что наши чекисты слегка заигрались? Арестовать создателя станции и фактического руководителя экспедиции – это уже слишком.

– Если моя догадка верна, то они действуют строго по плану. Им нужно полностью поставить «Землю-2» под свой контроль, а я мешаю им это сделать.

– А покушение на Свиридова – тоже часть этого плана?

Андрей покачал головой.

– Не знаю. Подожди минуту.

Он быстро прошел в смежную каюту. Ни Маруси, ни Марго не было. В разобранной кроватке сиротливо лежал мишка по имени Пушок.

– Ищешь своих девчонок? Они в зимнем саду, играют в прятки, – сообщил Илюмжинов.

– Сколько же я спал? Проклятье, уже одиннадцать часов! Я собирался вздремнуть максимум до семи...

– Ничего, – Кирсан поднял с пола оброненный человеком Свиридова пистолет и, поставив его на предохранитель, засунул себе за пояс. – Ты отдохнул, собрался с силами, и, как я погляжу, завел себе новых друзей.

– Вот что теперь прикажешь с ним делать? – Андрею захотелось пнуть лежащего на полу ногой в бок, но он сдержался. – Вернуть обратно Поздняку? Выкинуть за борт?

– Давай по крайней мере обезопасим себя, – сказал калмык, наклоняясь и защелкивая наручники на запястьях чекиста. – Предлагаю уйти отсюда и обсудить создавшуюся ситуацию где-нибудь в укромном месте.

– Нужно найти Марго. Я решил последовать твоему совету и отправить Марусю и Марго на Большую Землю. Вызову с ледокола вертолет и...

– Постой, – перебил его Илюмжинов. – Не спеши, Андрей. Во-первых, вертолет по твоему вызову теперь может и не прилететь...

– Это еще почему?

– Как ты думаешь, осмелился бы Поздняк по собственной инициативе отдать приказ о твоем аресте? Да он десять раз в штаны наложил бы со страху! А это значит, твой арест санкционирован где-то там! – Кирсан поднял палец к потолку. – Вот и думай теперь, прилетят за тобой спасатели или нет.

– Ерунда, – уверенно сказал Гумилев. – Никто там – он повторил жест Илюмжинова – не станет меня сдавать. В крайнем случае, спасателей можешь вызвать ты. Мне главное, чтобы улетели Маруся и Марго.

Кирсан опустил глаза.

– А вот теперь, Андрей, возражение номер два. Мне удалось соединить силу Единорога и Спрута...

– Ты узнал, у кого Конек?

– Не торопись. Я по-прежнему не могу понять, что за предметы находятся у тех или иных людей. Я вижу только тех, кому они принадлежат. Таких на станции трое – не считая, разумеется, меня.

– Ну не томи же! Кого ты увидел?

– Во-первых, Свиридова, – ответил Илюмжинов. – У генерала какой-то очень мощный предмет, он сияет, словно маленькое солнце. Когда я пытаюсь разглядеть его, мне кажется, что я слепну.

– Кто остальные?

– Ты удивишься, – Кирсан будто специально тянул время. – Второй предмет, мало уступающий по мощи артефакту генерала, находится у охранника Михаила Беленина.

– У охранника?

– Да. Такой высокий татарин, его, кажется, зовут Рашид.

– Странно, он не производит впечатления человека, способного пользоваться такими вещами.

– Я же говорил, ты удивишься. И, наконец, третий владелец предмета...

Илюмжинов замялся. Андрей почувствовал, как учащенно забилось сердце.

– Андрей, это Марго.

Гумилев заскрипел зубами.

– Этого не может быть, Кирсан! У Марго нет никакого предмета!

– Тогда его нет и у Рашида, и у Свиридова, и все, что показывает мне Спрут – пустышка и обман.

– Может, и так! Кто поручится, что ты научился различать послания Спрута?

Илюмжинов усмехнулся.

– Есть тут один человек. Если хочешь, можем провести очную ставку...

Техническое помещение, в котором был заперт Бунин, никто не охранял. У Свиридова на станции, видимо, было не так уж много людей.

Андрей приложил к сенсорной панели замка свой электронный ключ. Дверь отворилась.

Профессор лежал на импровизированном ложе из разорванных картонных коробок, повернувшись лицом к стене. Голова его была повязана какой-то тряпкой, на которой были явственно видны следы засохшей крови.

– Степан, – позвал Гумилев. – Просыпайся, надо поговорить!

– Опять о Еве? – спросил Бунин, садясь на своей картонной кровати. – И снова нужно будет выйти в коридор, где твои друзья-чекисты еще раз разобьют мне голову рукояткой пистолета? Нет, благодарю покорно, я в эти игры больше не играю.

Андрей прошел в комнату и, не дожидаясь приглашения, сел на одну из уцелевших коробок. Илюмжинов вошел следом, аккуратно прикрыв за собой дверь, и остался стоять, прислонившись к косяку.

– Я понимаю тебя, Степан, – Гумилеву было неприятно смотреть на тряпку с бурыми пятнами, которой профессор кое-как обмотал свою голову, – но ты сам спровоцировал эту ситуацию. Если бы ты сразу рассказал мне все, что знаешь о предметах...

– То ты оставил бы меня на льду на съедение медведям, – ехидно продолжил Бунин. – Неужели ты считаешь меня глупцом, не понимающим элементарных вещей? Я нужен тебе лишь до тех пор, пока знаю что-то, чего не знаешь ты! Потому и жив еще, хотя твои друзья со мной не особенно церемонились.

– Прекрати болтать чушь, – рявкнул Андрей. – Ты прекрасно знаешь, что я никогда не причинил бы тебе вреда! Но твоя идиотская скрытность заставила Свиридова поверить, что ты и есть убийца!

– Как трогательно, – скривился профессор. – «Заставила поверить»! Ты теперь не только мальчик на побегушках у генерала, но и его адвокат?

– Ночью Свиридова пытались убить, – не обращая внимания на его сарказм, сказал Гумилев. – Он до сих пор без сознания. Ты понимаешь, что это значит?

– Конечно, – пожал плечами Бунин. – Это значит, что убийца – не я. Ведь я сижу под арестом, и предмет у меня отобрали...

– Вот этот? – любезно поинтересовался Илюмжинов.

На ладони его лежал Спрут.

– Откуда он у вас?

Профессор неожиданно резво вскочил на ноги и сделал несколько шагов по направлению к Илюмжинову. Калмык быстро убрал руку за спину.

– Неважно. Важно, что я могу вернуть его вам... в обмен на некоторую услугу.

– Что вам от меня нужно?

– Ты должен посмотреть, у кого еще на станции есть предметы, – ответил Гумилев. – И рассказать нам все, что ты видишь. Если ты скажешь правду, Спрут останется у тебя. Солжешь – никогда больше его не получишь. Все очень просто.

Бунин немного подумал, облизал сухие губы.

– Идет. Дайте мне Спрута.

Илюмжинов усмехнулся и протянул ему фигурку. Профессор схватил ее так жадно, будто от Спрута зависела его жизнь.

– Мне надо настроиться, – предупредил он. – Это может занять какое-то время...

Он уселся на кучу картона, скрестил ноги по-турецки и закрыл глаза. В комнате воцарилось напряженное молчание.

– Один предмет у вас, – произнес Бунин, не открывая глаз. – Это Единорог.

– Тоже мне, бином Ньютона, – сказал Илюмжинов. – Вы это и раньше знали.

– Вы могли снова отдать его Марусе, – возразил профессор. – Второй предмет принадлежит генералу Свиридова. Это самый мощный артефакт из тех, которые я знаю...

– Морской Конек?

– Нет, Орел. Владеющий Орлом, может убедить кого угодно в чем угодно... Впрочем, если Свиридов без сознания, Орел сейчас вне игры.

– Кто третий?

Бунин заколебался. Он открыл глаза и быстро, оценивающе, взглянул на Андрея и Кирсана.

– Третий предмет находится у телохранителя Беленина. Именно его вы и ищете, господа. Это Морской Конек.

Гумилев и Илюмжинов переглянулись.

– Получается, что убийца – охранник?

Профессор пожал плечами.

– Я не следователь. Вы попросили узнать, у кого находятся предметы – я вам сказал. Делать выводы – ваша задача.

– Андрей, – сказал Илюмжинов, – необходимо срочно отыскать Рашида и отнять у него предмет.

– Учтите, – заметил Бунин, – полученный таким образом артефакт действовать не будет!

– Это неважно. Мы не собираемся никого убивать.

– Ну что, я отработал своего Спрута? – с иронией осведомился профессор.

– Почти, – Андрей поднялся и, подойдя к Бунину, навис над ним. – Скажи, Степан, на станции есть еще люди, владеющие предметами?

Бунин поднял голову и усмехнулся.

– Конечно, есть, Андрей.

– Кто?

Профессор покачал головой.

– Каким же надо быть идиотом, чтобы столько времени не замечать очевидного!

Гумилев схватил его за плечо, резко тряхнул.

– Отвечай на вопрос!

– Ты хочешь получить ответ? Что ж, ты его получишь. Но это довольно долгая история, так что тебе лучше присесть.

Андрей отошел от профессора, снова присел на краешек коробки.

– Есть такой замечательный предмет – кролик, – начал Бунин. – Немножко похожий на эмблему журнала «Плейбой» – маленький, длинноухий, смешной. В отличие от многих других предметов, он ничего не разрушает, не убивает и не подавляет чужую волю. Он всего лишь делает своего хозяина объектом любви и вожделения. Не всеобщего, разумеется. Только тех, кого выберет сам хозяин кролика.

– Это неправда, – голос Андрея дрогнул.

– Увы, дорогой мой. Чистая правда. Действие кролика аналогично действию приворотного зелья, да не просто зелья, а его эссенции. Если бы у меня, например, был такой кролик, мне стоило бы лишь захотеть, и наша гордая, увы, ныне покойная, капитан ползала бы передо мной на коленях, целуя мои ботинки...

– Замолчи, – сказал Гумилев, – иначе я тебя ударю!

– Бей, чего там! Не стесняйся. Показать, где у меня пробита голова? Если попадешь туда, нокаут гарантирован. Не хочешь? Ну что ж, тогда я продолжаю. Я забыл сказать, что у кролика есть одна странная особенность. Тот, кто им владеет, может влюбить в себя даже Снежную Королеву, если ему этого захочется, но сам никого и никогда полюбить не сможет. Такая вот маленькая плата за власть над людскими сердцами. Итак, этот кролик... этот маленький длинноухий зверек принадлежит одной хорошо всем нам знакомой особе. Особу эту зовут Марго Сафина, и, по странному стечению обстоятельств, она няня твоего ребенка и твоя любовница, Андрей...

Гумилев вскочил на ноги. Сделал шаг к Бунину, словно действительно собирался его ударить, но повернулся и быстро вышел из комнаты.

– Знаете, – сказал Бунину Илюмжинов, – на вашем месте я начал бы писать книгу.

– Книгу? – удивленно поднял брови профессор. – Какую?

– Что-нибудь из области прикладной психологии. «Как привлекать к себе людей и завоевывать их дружеское расположение». У вас это неплохо получается.

Андрей рывком открыл дверь и вошел в каюту. Марго нигде не было видно, Маруси тоже. Из ванной комнаты доносился шум воды.

– Марго!

Девушка сидела на полу в луже крови. Бледная, с воспаленными глазами и мокрым от слез лицом. Плечо с татуировкой было безжалостно располосовано ножом, валявшимся на металлическом полу ванной.

– Я не могу, – словно извиняясь, прошептала она.

Он стоял на пороге, глядя на ее окровавленную руку, и не мог заставить себя сделать шаг вперед. Хотя еще несколько часов назад обещал ей всегда беречь и защищать. Но тогда он не знал, что она все это время лгала ему.

– Значит, все это правда?

– Андрей...

– Ты... Что тут вообще происходит?

Андрей был взбешен. Его трясло – от собственной растерянности, от ощущения обмана, предательства со стороны человека, которому он привык доверять. Предательства любимой женщины. Вот этой, которая сидела перед ним на полу в полуобморочном состоянии, и вызывала лишь отвращение, желание бросить ее тут, закрыть дверь и уйти навсегда.

– Он тут, – Марго нашла в себе силы улыбнуться и показала на плечо, – внутри...

– Предмет вшит тебе в руку?

– Помоги мне..., – девушка подняла нож и протянула его Андрею. Рука ее дрожала.

Он отпрянул.

– Я даже прикасаться к тебе не хочу!

Марго зажмурилась, закусила губу и с силой воткнула нож в плечо.

– Да что же это!

Андрей упал на колени, схватил ее за запястье и выдернул нож обратно. Кровь потекла с новой силой.

– Вытащи это из меня!

– Сиди спокойно!

Марго широко распахнула глаза, подалась вперед и крепко обняла Андрея.

– Обещай, что не бросишь меня, – громко зашептала она. – Обещай!..

– Не надо, Марго!

– Обещай, что будешь любить меня просто такой, какая я есть, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, поклянись мне!

Андрей расцепил ее объятия и оттолкнул обратно к стене. Марго замерла в нелепой позе, словно окаменев во время падения.

– Я убью себя! – упавшим голосом сказала она.

– Валяй!

Андрей поднялся на ноги и вышел в комнату. Безумие. Страшный сон. Марго, трогательная, наивная девочка, которая так искренне светилась от счастья, шептала, целовала, улыбалась во сне, смотрела, просто смотрела так, что это нельзя было объяснить никакой магией – как вдруг это все стало обманом, фальшивкой, ничего не стоящей игрой? Нет. Прочь. Снова нежность. Снова желание взять ее на руки и спасти, во что бы то ни стало! Это не любовь. Неправда. Это действие предмета, циничное, холодное, как металл, из которого он сделан...

Дверь ванной комнаты приоткрылась, что-то блестящее мелькнуло в воздухе, и под ноги Андрею упала фигурка серебристого длинноухого кролика, выпачканного в крови. Андрей брезгливо оттолкнул его ногой.

– Давай... посмотри теперь. Посмотри, какое ничтожество ты любил...

Марго словно обезумела. Она шла прямо на Андрея, глядя на него остекленевшими от боли глазами.

– Некрасивая, неумная...

– Давай без сцен!

– Такая, на которую ты никогда не обратил бы свое внимание...

– Я не хочу тебя видеть. Не хочу тебя слышать. Не хочу знать, почему ты это сделала. Не хочу оправданий. Не хочу ничего, понимаешь? Тебя больше не существует!

– Потому что...

– Не потому. Не потому, что у тебя больше нет предмета. А потому, что он у тебя был.

– Но ведь я любила тебя по-настоящему!

Андрей достал из шкафа полотенце и перетянул рану на плече Марго.

– Сейчас я уйду и позову врача. Ты поняла меня? Ты будешь сидеть здесь тихо, и ждать врача. Он обработает тебе рану, сделает укол, и уложит спать.

– Я хочу умереть...

– Поговори с ним об этом. Возможно, он тебе поможет.

– Ты ненавидишь меня, да?

Он помедлил, прежде чем ответить.

– Да. Да, Марго, да. Ненавижу, потому что люблю. Я люблю тебя без всякого предмета. Потому что ты красива, умна, потому что мне нравилось разговаривать с тобой и заниматься любовью, нравилось, как ты заботишься о Марусе, понимаешь, ты, дура? Чем они взяли тебя? Тем, что все будут у твоих ног?

– Меня никто никогда не любил...

– Ну вот, полюбил, ты успокоилась?

– Давай начнем все с начала?

– Нет.

– Один маленький шанс! Я все исправлю...

Андрей направился к выходу.

– Ты ведь сказал, что еще любишь меня...

– Со своей любовью я как-нибудь справлюсь.

Он закрыл за собой дверь, сделал несколько шагов по коридору и, сжав кулаки, остановился. Сейчас ему казалось, что это единственное, с чем он не сможет справиться никогда.