ГЛАВА 19ВСТРЕЧА СТАРЫХ ДРУЗЕЙДетройт, Соединенные Штаты Америки, апрель 2009 года Крупнейший автопромышленный центр США, сейчас Детройт являл собой жалкое зрелище. Отток населения в пригороды начался еще в пятидесятые, в связи с началом правительственной программы по заселению чернокожими гражданами центра города. Среди них из-за бедности и безработицы процветала преступность, так что Детройт быстро приобрел дурную славу как один из самых «черных» и опасных городов Америки. А в семьдесят третьем разразился нефтяной кризис, который привел к банкротству многих американских автомобилестроителей, автомобили которых, прожорливые и дорогие, не могли больше конкурировать с экономичными японскими марками. Заводы один за другим начали закрываться, люди теряли работу и уезжали из Детройта. Население Детройта сократилось в два с половиной раза. Целые районы города оказались оставлены жителями. Небоскребы, заводы, жилые кварталы стояли заброшенными и разрушались от времени и вандализма. Город попытался выкрутиться и продавать свои развалины Голливуду в качестве фона для различного рода антиутопий и мрачных сцен преступлений. По обилию руин с Детройтом трудно конкурировать — в нем примерно восемьдесят тысяч полуразрушенных и заброшенных зданий. Их не снесли главным образом потому, что у города на это нет денег. Кроме того, некоторые владельцы зданий предпочли сохранять ветхие постройки в надежде, что земля в центре рано или поздно подорожает. Что касается преступности, то когда одного кандидата в мэры попросили объяснить, почему в Детройте в последние годы сокращается число убийств, тот мрачно ответил: «Просто больше некого убивать». Именно здесь сейчас и находился Ник. — Паук работал триста лет и сетью мир оплел... — бормотал он, словно походную песенку без начала и конца, запущенную по кругу. — Паук работал триста лет и сетью мир оплел... «...Существует только две возможности встретиться с владельцем паука. Первая — если он захочет, чтобы эта встреча состоялась. И тогда она состоится в нужное время в нужном месте. Вторая возможность — это лиса». Слова Мусорщика оказались верными. И сейчас Ник шел по Джефферсон-авеню, чтобы встретиться с Синкой. Весь город вокруг был в буквальном смысле затянут паутиной. Сплетенные Синкой тенета переплетались с обычными ажурными паучьими трудами, опутавшими заброшенные небоскребы. Это было самое подходящее место для паука, и Ник не понимал, как он не мог догадаться об этом раньше. После своего бегства на «сандкэте» он все сделал, как велел ему Куаутемок. Нашел старика Мешитли. Немногословный старик перевел Ника через границу так, что Ник этого даже не заметил. «Вот и все, — сказал Мешитли, стукнув клюкой о землю. — Ты уже в Штатах». Некоторое время пришлось затратить на обустройство в чужой стране. В конце концов, у Ника не было ни денег, ни документов, ни возможности раздобыть их легально. Можно было сдаться, и его просто депортировали бы в Россию. Но Ник не для того сидел в мексиканской тюрьме и даже убивал, чтобы сесть в «Боинг» и улететь в Шереметьево. Поэтому он прибился к коммуне хиппи, людей веселых, а главное, не спрашивающих, кто ты и откуда. Раздобыл ноутбук, вошел в сеть. Перевел кое-какие деньги с кое-каких счетов, к которым у него имелся доступ. Купил поддельное водительское удостоверение на имя некоего Дэниела Гаррисона. Приобрел автомобиль — неприметную, видавшую виды серенькую «хонду». Хотел было даже вновь завести шашни с Исин, но вовремя передумал, когда вспомнил их последние взаимоотношения. У Ника было и без того достаточно проблем, чтобы добавлять к ним споры с виртуальными личностями. Он жил в небольших дешевых мотелях и плел свою паутину. То, что не могла сделать лиса, Ник делал сам. Закидывая крючки на форумах, представляясь кем угодно, от неофашиста до последователя Махатмы Ганди, разглагольствовал о том, что нужно уничтожить всех евреев и черных, параллельно пропагандируя мир во всем мире и отказ от насилия. За пару месяцев Ник едва не забыл, кто же он такой на самом деле. И усилия не были тщетными. Он вышел на Синку. Ну, или Синка вышла на него. На один из электронных адресов gmail, которые завел себе Ник, пришло письмо. Коротенькое, с явно одноразового адреса, представлявшего собой сочетание цифр. «Ты меня ищешь? Я знаю, ты в Америке. Можем встретиться. Синка». Ха. Конечно же, так сразу Ник на письмо не повелся. Он попросил предъявить доказательства. Что-то такое, о чем знают только Синка и он. В ответ на него высыпалась целая тонна фактов, имен, дат, событий, что стопроцентно подтверждало — на той стороне провода и в самом деле она. Девушка, которая наняла киллера, чтобы его убить. Мировое зло с разноцветными глазами. Казалось, что монитор ноутбука медленно затягивается сеточкой паутины... Они договорились встретиться в Детройте. В умирающем городе, в еще живой его части — на набережной возле Ривард Плаза. Около карусели с бело-синим тентом. Карусель в данный момент не работала. Двое угрюмых негров в спецовках возились с двигателем, чертыхаясь и бренча железяками. Лошадки уныло повесили головы, потому что в их седлах не было детишек с попкорном и леденцами в руках. Шел мелкий дождик, и Ник открыл зонтик, купленный на улице за два бакса. Он пришел вовремя, а вот Синка опаздывала. А может, она и не собиралась приходить. А может, сейчас подкатит фургон с заляпанными грязью номерами, откроется боковая дверца, и его зашвырнут внутрь на глазах изумленных негров. А может, это была вовсе не Синка. — Привет. Она подошла совсем неслышно и стояла, облокотившись на парапет. — Привет... Синка ничуть не изменилась. То же лицо, те же глаза, тот же взгляд. Легкомысленная коротенькая юбочка-волан, совсем не сочетающаяся с кожаной курткой, проклепанной в сотне мест. — Ты меня нашел. — Или ты меня нашла? — Какая разница. Главное, что мы стоим тут и разговариваем. Может, зайдем в какое-нибудь кафе? Дождик... — У меня есть зонтик. Иди сюда. И Синка встала под зонт рядом с Ником. От нее пахло хорошими духами, тонкий, чуть сладковатый аромат. — Да, это даже странно, что мы стоим тут под одним зонтом и разговариваем, — тихо сказал Ник. — Особенно после того, как ты наняла киллера, Хохла, чтобы меня убить. — Контракт не был выполнен. — Твоей заслуги в этом нет. — И поэтому ты искал меня? Или потому, что тебе приказал сеньор Пимонно? Представитель папы? Ник замялся. — Мне никто не приказывает, — произнес он. Один из чернокожих ремонтников прищемил палец и принялся отчаянно ругаться. Проходящий мимо степенный старичок с возмущением посмотрел на него, потом на парочку под зонтом, покачал головой и удалился. — Мы, наверное, похожи на влюбленных, — заметила Синка. — А насчет контракта... Я рада, что он не был выполнен. Все это было ошибкой, Ник. — На кого и зачем ты работаешь?! — прямо спросил Ник. Синка поводила пальцем по ручке зонтика. — Часть вечной силы я, / Всегда желавший зла, творившей лишь благое. / Я отрицаю все — и в этом суть моя. / Затем, что лишь на то, чтоб с громом провалиться, / Годна вся эта дрянь, что на земле живет. / Не лучше ль было б им уж вовсе не родиться! / Короче, все, что злом ваш брат зовет, — / Стремленье разрушать, дела и мысли злые, / Вот это все — моя стихия, — с чувством продекламировала она. — «Фауст» Гете. Слова Мефистофеля. — Ты опять не ответила на вопрос. Так и будешь увиливать? Аура Синки была почти черной. Ничего удивительного; Ник старался ее даже не замечать, смотрел сквозь нее. — Я не очень хотела с тобой встречаться, Ник. Ты понимаешь, как много изменилось с тех пор, когда наши отношения были другими. Но потом я поразмыслила и именно ради этих наших отношений, ради всего, что когда-то произошло, я пришла на эту набережную. Я знаю про твою одиссею, про то, как ты разыскивал меня и Лекса... — Лекса?! — перебил Ник. — Ты что-то знаешь о Лексе? — О Лексе я ничего не знаю, — покачала головой Синка. — Он исчез. Вылетел с одного из островов Карибского бассейна, самолет упал в Канаде, на острове Сомерсет, если только тебе что-то говорит это название. Это была операция Четвертого Рейха. Место авиакатастрофы нашли, но среди погибших Лекса не обнаружили. Возможно, он попытался выбраться с острова и погиб. Это север, без специальной подготовки там трудно выжить... — А ты, стало быть, никакого отношения к Рейху не имеешь? «Это Лотар Эйзентрегер. Ключевая фигура в международной организации, которая называет себя Четвертым Рейхом. Организация очень могущественная, она контролирует деятельность многих крупных корпораций, в том числе военных... Макс Шмитке, доверенное лицо Лотара Эйзентрегера, его ближайший помощник». А рядом с автомобилем на фото стоит Синка и смотрит в сторону объектива. «Западный Берлин, июль две тысячи первого года. Офис компании «Магнетик индастриз». На следующий день после этой встречи Синка вылетела в Россию. Там мы не смогли ее отследить». Аура стала еще чернее, если только это было вообще возможно, потом прояснилась. — А то ты не знаешь, — улыбнулась Синка. «Мы узнали, что у нее есть паук. И что она охотится вот за этим», — и Пимонно поднял руку с цепочкой, на которой болталась фигурка лисицы. Какой же я идиот, подумал Ник. Жизнь бьет и по голове, и по ребрам, и по заднице, а я все такой же идиот, как и раньше. Ничему не научился, ничего не понял... И поделом же мне, идиоту. Поделом. Ник ничуть не удивился, когда к парапету подкатил фургон без окон, с заляпанными грязью номерами, и взвизгнул тормозами, резко остановившись. Что уж, в который раз на те же грабли. Негры разинули рты, один даже выронил гаечный ключ. Со скрежетом отъехала в сторону боковая дверь фургона. А вот дальше все пошло совсем не так, как нарисовал себе Ник. Синка выскользнула из-под зонта и ловко вспрыгнула на парапет. Еще одно движение — и девушка рыбкой ушла в темную воду. Ник едва не кинулся вслед, но его крепко схватили за плечи и поволокли внутрь фургона. — Не сопротивляйтесь! — крикнул кто-то по-русски. — Мы — друзья! Одновременно с этим Нику совсем не по-дружески завернули куртку на голову и толкнули на жесткий пол. Снаружи раздались несколько выстрелов и сокрушенный голос: — Ушла, сволочь... — Все, поехали, пока не прибыли менты! — рявкнул еще кто-то, взревел мотор, и фургон понесся прочь. Ник почему-то ожидал, что его сейчас начнут бить, но все снова пошло не так. Его аккуратно подняли с пола, усадили на сиденье и сняли с головы куртку. — Ну и дурак же ты, земеля, — укоризненно сказал Нику человек, сидящий напротив. Это был Паша, брат Коли. Фургон долго трясся по каким-то закоулкам, огромным заброшенным промзонам, после чего въехал в ангар, и вся компания пересела во вполне приличный лимузин «линкольн». В России на таких любят возить свадьбы. «Вся компания» означало Пашу и еще двоих, тоже русских. Раньше Ник никогда их не видел. Толстяк, который сидел за рулем, отрекомендовался Володей, а второго все звали Иваныч. Судя по атлетической фигуре и шрамам на лице, спортсмен или военный. Или то и другое вместе. В подмышечной кобуре Иваныча висел автоматический пистолет Стечкина. Видимо, это он стрелял в Синку. Пока они мотались по Детройту, Паша ничего объяснять не стал. А вот когда они разместились в лимузине — Володя снова отправился за баранку, а Иваныч сел с ними в хвост, — Паша достал из ведра со льдом бутылку калифорнийского шампанского и хлопнул пробкой в потолок, сказавши: — Ну, с возвращением, блудный сын. Андрей Львович будет счастлив. — Я уже отписал ему, — сообщил Иваныч. — Ничего не понимаю... — сказал Ник, принимая ледяной фужер. Иваныч ломал шоколадку «Аленка», содрав с нее серебристую фольгу. В вазе лежали бананы и сочные даже с виду груши. Из скрытых динамиков еле слышно заиграла музыка. «Ранетки», чтоб они сгорели. Но сейчас Ник был готов расцеловать во все места даже этих бездарных кикимор. — А что тут понимать? — Паша строго посмотрел на Ника. — Ты дурак, я же говорил. Кстати, где мой коммуникатор, что я тебе подарил? — В Мексике, в Сьюдад-Хуаресе, — слабо улыбнувшись, сказал Ник. — У меня его отобрали при аресте. — Как они у тебя башку не отобрали... — проворчал Паша. — Ладно, чокнемся... Фужеры отозвались тоненьким звоном. Ник отпил шампанского и выглянул в окошко, чуть отодвинув шторку. Лимузин ехал по пригородам Детройта и, кажется, уже почти выбрался из умирающего города. — Мы едем в Вашингтон, в посольство Российской Федерации на Висконсин-авеню, — пояснил Паша, взяв квадратик «Аленки». — Иваныч, там икра черная в холодильнике, сделай пару бутербродиков, будь ласка... — Сейчас, — сказал Иваныч. — Спасибо... Так вот, дружище Ник, скажи спасибо, что есть такой человек, как Андрей Львович Гумилев. Именно его ты должен благодарить за то, что хлебаешь сейчас неплохое игристое вино и даже закусишь его икоркой, а не плаваешь брюхом вверх в озере Мичиган. Хотя нет, плавал бы ты еще нескоро. С тобой до того долго-долго и больно-больно разговаривали бы нехорошие люди. — Эйзентрегер? — И Эйзентрегер в том числе. Я просто хренею с господина Пимонно, — покачал головой Паша. — Из всех вариантов выбрать самый нелепый! Все же бога действительно не существует, иначе он давно бы поразил Ватикан своими супермолниями и файерболами. Зачем ты поперся в Мексику, скажи мне?! — Я искал Лекса, — честно признался Ник. — Лекса он искал... Лекса мы тоже искали. Нет твоего Лекса. Пропал. И что было первостепенным объектом твоих дурацких поисков? Лекс или Синка? — Лекс... Или Синка. Нет, пожалуй, все же Лекс. — Хорошо хоть так. В противном случае мы бы тебя вряд ли сейчас выслушивали. Дурацкие поступки не поддаются никакой логике, потому ты и добрался аж до Детройта без особых потерь... Кстати, а где Бад? — Бад погиб. В Мексике, когда мы бежали из тюрьмы. — Ишь ты. Выкрутился, получается... Он такого тут наворотил. Хотя ну его, о покойниках или ничего, или хорошо, аут бене аут нихиль... Да и вообще, довольно о делах минувших дней. Лису-то не потерял? Вместо ответа Ник сунул руку в кармашек и достал фигурку зверя. Паша потянулся было к ней, чтобы взять и рассмотреть поближе, но в последний момент отдернул пальцы. Словно испугался удара электрическим током. — Хорошо хоть так, — повторил он. Ник спрятал лису. — Бутеры, — сообщил Иваныч, выставляя тарелку с щедро намазанными икрой и маслом ломтями белого хлеба. — Ешьте, нам ехать еще долго, а останавливаться по всяким закусочным не стоило бы. Ник взял бутерброд, но так и держал его в руке, не откусывая. Перед глазами почему-то прокрутились кадры последних событий: Синка, прыгающая в воду... — А зачем я понадобился Гумилеву? — спросил он. С аппетитом жующий Паша поднял палец, дожевал, проглотил и сказал, словно о чем-то совершенно незначительном: — Видишь ли, Андрей Львович, похоже, решил объявить войну Четвертому Рейху. |
ГЛАВА 19ВСТРЕЧА СТАРЫХ ДРУЗЕЙДетройт, Соединенные Штаты Америки, апрель 2009 года Крупнейший автопромышленный центр США, сейчас Детройт являл собой жалкое зрелище. Отток населения в пригороды начался еще в пятидесятые, в связи с началом правительственной программы по заселению чернокожими гражданами центра города. Среди них из-за бедности и безработицы процветала преступность, так что Детройт быстро приобрел дурную славу как один из самых «черных» и опасных городов Америки. А в семьдесят третьем разразился нефтяной кризис, который привел к банкротству многих американских автомобилестроителей, автомобили которых, прожорливые и дорогие, не могли больше конкурировать с экономичными японскими марками. Заводы один за другим начали закрываться, люди теряли работу и уезжали из Детройта. Население Детройта сократилось в два с половиной раза. Целые районы города оказались оставлены жителями. Небоскребы, заводы, жилые кварталы стояли заброшенными и разрушались от времени и вандализма. Город попытался выкрутиться и продавать свои развалины Голливуду в качестве фона для различного рода антиутопий и мрачных сцен преступлений. По обилию руин с Детройтом трудно конкурировать — в нем примерно восемьдесят тысяч полуразрушенных и заброшенных зданий. Их не снесли главным образом потому, что у города на это нет денег. Кроме того, некоторые владельцы зданий предпочли сохранять ветхие постройки в надежде, что земля в центре рано или поздно подорожает. Что касается преступности, то когда одного кандидата в мэры попросили объяснить, почему в Детройте в последние годы сокращается число убийств, тот мрачно ответил: «Просто больше некого убивать». Именно здесь сейчас и находился Ник. — Паук работал триста лет и сетью мир оплел... — бормотал он, словно походную песенку без начала и конца, запущенную по кругу. — Паук работал триста лет и сетью мир оплел... «...Существует только две возможности встретиться с владельцем паука. Первая — если он захочет, чтобы эта встреча состоялась. И тогда она состоится в нужное время в нужном месте. Вторая возможность — это лиса». Слова Мусорщика оказались верными. И сейчас Ник шел по Джефферсон-авеню, чтобы встретиться с Синкой. Весь город вокруг был в буквальном смысле затянут паутиной. Сплетенные Синкой тенета переплетались с обычными ажурными паучьими трудами, опутавшими заброшенные небоскребы. Это было самое подходящее место для паука, и Ник не понимал, как он не мог догадаться об этом раньше. После своего бегства на «сандкэте» он все сделал, как велел ему Куаутемок. Нашел старика Мешитли. Немногословный старик перевел Ника через границу так, что Ник этого даже не заметил. «Вот и все, — сказал Мешитли, стукнув клюкой о землю. — Ты уже в Штатах». Некоторое время пришлось затратить на обустройство в чужой стране. В конце концов, у Ника не было ни денег, ни документов, ни возможности раздобыть их легально. Можно было сдаться, и его просто депортировали бы в Россию. Но Ник не для того сидел в мексиканской тюрьме и даже убивал, чтобы сесть в «Боинг» и улететь в Шереметьево. Поэтому он прибился к коммуне хиппи, людей веселых, а главное, не спрашивающих, кто ты и откуда. Раздобыл ноутбук, вошел в сеть. Перевел кое-какие деньги с кое-каких счетов, к которым у него имелся доступ. Купил поддельное водительское удостоверение на имя некоего Дэниела Гаррисона. Приобрел автомобиль — неприметную, видавшую виды серенькую «хонду». Хотел было даже вновь завести шашни с Исин, но вовремя передумал, когда вспомнил их последние взаимоотношения. У Ника было и без того достаточно проблем, чтобы добавлять к ним споры с виртуальными личностями. Он жил в небольших дешевых мотелях и плел свою паутину. То, что не могла сделать лиса, Ник делал сам. Закидывая крючки на форумах, представляясь кем угодно, от неофашиста до последователя Махатмы Ганди, разглагольствовал о том, что нужно уничтожить всех евреев и черных, параллельно пропагандируя мир во всем мире и отказ от насилия. За пару месяцев Ник едва не забыл, кто же он такой на самом деле. И усилия не были тщетными. Он вышел на Синку. Ну, или Синка вышла на него. На один из электронных адресов gmail, которые завел себе Ник, пришло письмо. Коротенькое, с явно одноразового адреса, представлявшего собой сочетание цифр. «Ты меня ищешь? Я знаю, ты в Америке. Можем встретиться. Синка». Ха. Конечно же, так сразу Ник на письмо не повелся. Он попросил предъявить доказательства. Что-то такое, о чем знают только Синка и он. В ответ на него высыпалась целая тонна фактов, имен, дат, событий, что стопроцентно подтверждало — на той стороне провода и в самом деле она. Девушка, которая наняла киллера, чтобы его убить. Мировое зло с разноцветными глазами. Казалось, что монитор ноутбука медленно затягивается сеточкой паутины... Они договорились встретиться в Детройте. В умирающем городе, в еще живой его части — на набережной возле Ривард Плаза. Около карусели с бело-синим тентом. Карусель в данный момент не работала. Двое угрюмых негров в спецовках возились с двигателем, чертыхаясь и бренча железяками. Лошадки уныло повесили головы, потому что в их седлах не было детишек с попкорном и леденцами в руках. Шел мелкий дождик, и Ник открыл зонтик, купленный на улице за два бакса. Он пришел вовремя, а вот Синка опаздывала. А может, она и не собиралась приходить. А может, сейчас подкатит фургон с заляпанными грязью номерами, откроется боковая дверца, и его зашвырнут внутрь на глазах изумленных негров. А может, это была вовсе не Синка. — Привет. Она подошла совсем неслышно и стояла, облокотившись на парапет. — Привет... Синка ничуть не изменилась. То же лицо, те же глаза, тот же взгляд. Легкомысленная коротенькая юбочка-волан, совсем не сочетающаяся с кожаной курткой, проклепанной в сотне мест. — Ты меня нашел. — Или ты меня нашла? — Какая разница. Главное, что мы стоим тут и разговариваем. Может, зайдем в какое-нибудь кафе? Дождик... — У меня есть зонтик. Иди сюда. И Синка встала под зонт рядом с Ником. От нее пахло хорошими духами, тонкий, чуть сладковатый аромат. — Да, это даже странно, что мы стоим тут под одним зонтом и разговариваем, — тихо сказал Ник. — Особенно после того, как ты наняла киллера, Хохла, чтобы меня убить. — Контракт не был выполнен. — Твоей заслуги в этом нет. — И поэтому ты искал меня? Или потому, что тебе приказал сеньор Пимонно? Представитель папы? Ник замялся. — Мне никто не приказывает, — произнес он. Один из чернокожих ремонтников прищемил палец и принялся отчаянно ругаться. Проходящий мимо степенный старичок с возмущением посмотрел на него, потом на парочку под зонтом, покачал головой и удалился. — Мы, наверное, похожи на влюбленных, — заметила Синка. — А насчет контракта... Я рада, что он не был выполнен. Все это было ошибкой, Ник. — На кого и зачем ты работаешь?! — прямо спросил Ник. Синка поводила пальцем по ручке зонтика. — Часть вечной силы я, / Всегда желавший зла, творившей лишь благое. / Я отрицаю все — и в этом суть моя. / Затем, что лишь на то, чтоб с громом провалиться, / Годна вся эта дрянь, что на земле живет. / Не лучше ль было б им уж вовсе не родиться! / Короче, все, что злом ваш брат зовет, — / Стремленье разрушать, дела и мысли злые, / Вот это все — моя стихия, — с чувством продекламировала она. — «Фауст» Гете. Слова Мефистофеля. — Ты опять не ответила на вопрос. Так и будешь увиливать? Аура Синки была почти черной. Ничего удивительного; Ник старался ее даже не замечать, смотрел сквозь нее. — Я не очень хотела с тобой встречаться, Ник. Ты понимаешь, как много изменилось с тех пор, когда наши отношения были другими. Но потом я поразмыслила и именно ради этих наших отношений, ради всего, что когда-то произошло, я пришла на эту набережную. Я знаю про твою одиссею, про то, как ты разыскивал меня и Лекса... — Лекса?! — перебил Ник. — Ты что-то знаешь о Лексе? — О Лексе я ничего не знаю, — покачала головой Синка. — Он исчез. Вылетел с одного из островов Карибского бассейна, самолет упал в Канаде, на острове Сомерсет, если только тебе что-то говорит это название. Это была операция Четвертого Рейха. Место авиакатастрофы нашли, но среди погибших Лекса не обнаружили. Возможно, он попытался выбраться с острова и погиб. Это север, без специальной подготовки там трудно выжить... — А ты, стало быть, никакого отношения к Рейху не имеешь? «Это Лотар Эйзентрегер. Ключевая фигура в международной организации, которая называет себя Четвертым Рейхом. Организация очень могущественная, она контролирует деятельность многих крупных корпораций, в том числе военных... Макс Шмитке, доверенное лицо Лотара Эйзентрегера, его ближайший помощник». А рядом с автомобилем на фото стоит Синка и смотрит в сторону объектива. «Западный Берлин, июль две тысячи первого года. Офис компании «Магнетик индастриз». На следующий день после этой встречи Синка вылетела в Россию. Там мы не смогли ее отследить». Аура стала еще чернее, если только это было вообще возможно, потом прояснилась. — А то ты не знаешь, — улыбнулась Синка. «Мы узнали, что у нее есть паук. И что она охотится вот за этим», — и Пимонно поднял руку с цепочкой, на которой болталась фигурка лисицы. Какой же я идиот, подумал Ник. Жизнь бьет и по голове, и по ребрам, и по заднице, а я все такой же идиот, как и раньше. Ничему не научился, ничего не понял... И поделом же мне, идиоту. Поделом. Ник ничуть не удивился, когда к парапету подкатил фургон без окон, с заляпанными грязью номерами, и взвизгнул тормозами, резко остановившись. Что уж, в который раз на те же грабли. Негры разинули рты, один даже выронил гаечный ключ. Со скрежетом отъехала в сторону боковая дверь фургона. А вот дальше все пошло совсем не так, как нарисовал себе Ник. Синка выскользнула из-под зонта и ловко вспрыгнула на парапет. Еще одно движение — и девушка рыбкой ушла в темную воду. Ник едва не кинулся вслед, но его крепко схватили за плечи и поволокли внутрь фургона. — Не сопротивляйтесь! — крикнул кто-то по-русски. — Мы — друзья! Одновременно с этим Нику совсем не по-дружески завернули куртку на голову и толкнули на жесткий пол. Снаружи раздались несколько выстрелов и сокрушенный голос: — Ушла, сволочь... — Все, поехали, пока не прибыли менты! — рявкнул еще кто-то, взревел мотор, и фургон понесся прочь. Ник почему-то ожидал, что его сейчас начнут бить, но все снова пошло не так. Его аккуратно подняли с пола, усадили на сиденье и сняли с головы куртку. — Ну и дурак же ты, земеля, — укоризненно сказал Нику человек, сидящий напротив. Это был Паша, брат Коли. Фургон долго трясся по каким-то закоулкам, огромным заброшенным промзонам, после чего въехал в ангар, и вся компания пересела во вполне приличный лимузин «линкольн». В России на таких любят возить свадьбы. «Вся компания» означало Пашу и еще двоих, тоже русских. Раньше Ник никогда их не видел. Толстяк, который сидел за рулем, отрекомендовался Володей, а второго все звали Иваныч. Судя по атлетической фигуре и шрамам на лице, спортсмен или военный. Или то и другое вместе. В подмышечной кобуре Иваныча висел автоматический пистолет Стечкина. Видимо, это он стрелял в Синку. Пока они мотались по Детройту, Паша ничего объяснять не стал. А вот когда они разместились в лимузине — Володя снова отправился за баранку, а Иваныч сел с ними в хвост, — Паша достал из ведра со льдом бутылку калифорнийского шампанского и хлопнул пробкой в потолок, сказавши: — Ну, с возвращением, блудный сын. Андрей Львович будет счастлив. — Я уже отписал ему, — сообщил Иваныч. — Ничего не понимаю... — сказал Ник, принимая ледяной фужер. Иваныч ломал шоколадку «Аленка», содрав с нее серебристую фольгу. В вазе лежали бананы и сочные даже с виду груши. Из скрытых динамиков еле слышно заиграла музыка. «Ранетки», чтоб они сгорели. Но сейчас Ник был готов расцеловать во все места даже этих бездарных кикимор. — А что тут понимать? — Паша строго посмотрел на Ника. — Ты дурак, я же говорил. Кстати, где мой коммуникатор, что я тебе подарил? — В Мексике, в Сьюдад-Хуаресе, — слабо улыбнувшись, сказал Ник. — У меня его отобрали при аресте. — Как они у тебя башку не отобрали... — проворчал Паша. — Ладно, чокнемся... Фужеры отозвались тоненьким звоном. Ник отпил шампанского и выглянул в окошко, чуть отодвинув шторку. Лимузин ехал по пригородам Детройта и, кажется, уже почти выбрался из умирающего города. — Мы едем в Вашингтон, в посольство Российской Федерации на Висконсин-авеню, — пояснил Паша, взяв квадратик «Аленки». — Иваныч, там икра черная в холодильнике, сделай пару бутербродиков, будь ласка... — Сейчас, — сказал Иваныч. — Спасибо... Так вот, дружище Ник, скажи спасибо, что есть такой человек, как Андрей Львович Гумилев. Именно его ты должен благодарить за то, что хлебаешь сейчас неплохое игристое вино и даже закусишь его икоркой, а не плаваешь брюхом вверх в озере Мичиган. Хотя нет, плавал бы ты еще нескоро. С тобой до того долго-долго и больно-больно разговаривали бы нехорошие люди. — Эйзентрегер? — И Эйзентрегер в том числе. Я просто хренею с господина Пимонно, — покачал головой Паша. — Из всех вариантов выбрать самый нелепый! Все же бога действительно не существует, иначе он давно бы поразил Ватикан своими супермолниями и файерболами. Зачем ты поперся в Мексику, скажи мне?! — Я искал Лекса, — честно признался Ник. — Лекса он искал... Лекса мы тоже искали. Нет твоего Лекса. Пропал. И что было первостепенным объектом твоих дурацких поисков? Лекс или Синка? — Лекс... Или Синка. Нет, пожалуй, все же Лекс. — Хорошо хоть так. В противном случае мы бы тебя вряд ли сейчас выслушивали. Дурацкие поступки не поддаются никакой логике, потому ты и добрался аж до Детройта без особых потерь... Кстати, а где Бад? — Бад погиб. В Мексике, когда мы бежали из тюрьмы. — Ишь ты. Выкрутился, получается... Он такого тут наворотил. Хотя ну его, о покойниках или ничего, или хорошо, аут бене аут нихиль... Да и вообще, довольно о делах минувших дней. Лису-то не потерял? Вместо ответа Ник сунул руку в кармашек и достал фигурку зверя. Паша потянулся было к ней, чтобы взять и рассмотреть поближе, но в последний момент отдернул пальцы. Словно испугался удара электрическим током. — Хорошо хоть так, — повторил он. Ник спрятал лису. — Бутеры, — сообщил Иваныч, выставляя тарелку с щедро намазанными икрой и маслом ломтями белого хлеба. — Ешьте, нам ехать еще долго, а останавливаться по всяким закусочным не стоило бы. Ник взял бутерброд, но так и держал его в руке, не откусывая. Перед глазами почему-то прокрутились кадры последних событий: Синка, прыгающая в воду... — А зачем я понадобился Гумилеву? — спросил он. С аппетитом жующий Паша поднял палец, дожевал, проглотил и сказал, словно о чем-то совершенно незначительном: — Видишь ли, Андрей Львович, похоже, решил объявить войну Четвертому Рейху. |
Юрий Бурносов
Эндшпиль
