Глава 10Священный Город Святых«Вместо дыханья – хрип, глаза уже Юта, Соединенные Штаты, март 2014 года …У костра сидел пузатый старик в мятой широкополой шляпе и полотняных штанах, а молодой парень арабской внешности жарил над углями куски мяса, насаженные на металлический прут. – Привет, – сказал старик, что-то жуя. – Куда путь держите? – В Солт-Лейк-Сити, – осторожно ответил Шибанов. Атика прижалась к его плечу. – Славное место, славное. Однако идти вам еще далеко. Хотите перекусить? – Нам нечем заплатить за еду. Мы всего лишь хотели спросить дорогу. – Платить за еду вовсе не обязательно, юноша, – сказал старик, продолжая жевать. – Разве мы не добрые самаритяне, чтобы делиться тем, что у нас есть, безвозмездно? Не правда ли, Карим? Парень кивнул, будучи поглощен своим занятием. – Карим – мусульманин, но я убедил его, что есть одна лишь истинная вера – в господа нашего Иисуса. Вы имеете что-нибудь против? – Ни в коем случае, – сказал Ростислав. Старик ему определенно не нравился, но это было так называемое «первое чувство». Шибанов сам придумал такое определение и старался по возможности гасить его, потому что оно зачастую было ошибочным. В конце концов, сам он тоже выглядел весьма подозрительно с точки зрения нормального человека. – Я жую табак, это мой маленький грех, – посетовал тем временем старик и сплюнул в огонь длинную струю густой слюны. – Раньше говорили, что от этой дурной привычки случается рак полости рта или рак губы. Но господу виднее, потому что он не наказал меня за все мои без малого семьдесят лет. Хотя он при этом забирал тысячи младенцев, посылая им опухоли мозга. Господу виднее, да. – Иисус велик, – пробормотал с явным акцентом Карим, поворачивая мясо над угольями. Капающий жир громко зашипел. – Все хорошо, – шепнул заметно нервничающей Атике Ростислав. Он опустился на корточки напротив старика, Атика села рядом по-турецки. Вкусно пахло жареным мясом. Потрескивали угольки. – Сейчас все будет готово, – радушно сказал старик, поймав голодный взгляд Шибанова. – О, я не представился… Меня зовут Авессалом. – Библейское имя, – наудачу сказал Шибанов, полагая, что настолько нелепое имя просто не может не иметь отношения к Библии. В религии бывший хоккеист разбирался примерно так же, как и в ядерной физике. Старик захихикал, схватившись за грудь, и его смех напомнил Шибанову пустынного демона. – Верно, верно! Авессалом, сиречь третий сын Давида от Маахи, дочери Фалмая, царя Гессура. За бесчестие сестры Фамари он убил брата Амнона, потом восстал против отца, был разбит, во время бегства запутался длинными волосами в ветвях дерева и был убит. Но у меня короткие волосы. Сказав так, старик демонстративно снял свою нелепую шляпу, под которой оказалась лысина, окаймленная седым цыплячьим пухом. Шибанов деланно засмеялся. Старик не нравился ему все больше. Он подумал, что зря пошел на свет костра, и уж тем более напрасно взял с собой Атику. Но внизу, у подножия холма, их ждали Джей-Ти и Мидори. Если что, они придут на помощь. Или дождутся их, чтобы пойти дальше. – Мясо готово, – сообщил Карим, пластмассовой вилкой стаскивая истекающие соком и жиром куски на поднос с логотипом «Макдональдса». – Присоединяйтесь к трапезе, как я уже предлагал, – сказал Авессалом, надевая шляпу. Табачную жвачку он сплюнул в ладонь и убрал в пластиковый пакетик. – Разве мы не добрые самаритяне, чтобы делиться тем, что у нас есть, безвозмездно? «Это он уже говорил», – подумал Шибанов. Но особенных причин волноваться бывший хоккеист НХЛ все равно не видел. Да, старичок слегка не в себе. Да, он сбрендил на религии, что в сложившейся ситуации куда лучше, чем если бы он был сбрендившим на самозащите и оружии. А самое главное, пресловутого оружия нигде не было видно. В то время как у Ростислава на плече висел «калашников», в кобуре ждал своего часа пистолет, да и Атика в случае чего могла поддержать огнем. Не говоря уже о Джее-Ти и Мидори, которые сразу включатся в перестрелку, если она начнется. Карим протянул Шибанову пластиковую тарелочку, на которую переложил с подносика пару кусков мяса. – У нас нет хлеба. Я давно уже его не ел, – печально поведал Авессалом, принимая свою порцию. – Но у меня есть виски, а его делали из зерна. Стало быть, в какой-то степени это тоже хлеб. Выпьете? Это еще один мой маленький грех, но ведь и господь наш Иисус начинал с того, что на свадьбе превратил воду в вино. Кабы он был против, то превратил бы вино в воду, не правда ли? – Совершенно с вами согласен, – сказал Шибанов и взял протянутую стариком поллитровую стеклянную фляжку «Баллантайна». Запасы спиртного, как он уже успел заметить, сохранились вопреки ожиданиям куда лучше, чем запасы продовольствия. Разумеется, в первую очередь это было связано с тем, что спиртное не портилось. – Вы не боитесь ходить по пустошам вдвоем? – спросила Атика, держа двумя пальцами кусок мяса и аккуратно дуя на него. – Но ведь и вы ходите по пустошам вдвоем, – Авессалом зашипел, обжегшись горячим жиром. – Опять же сказано у Матфея: «Где двое или трое соберутся во имя Мое, там Я среди них». Или вы собрались не во имя Его? Ростислав промолчал. Мясо было вкусным, хорошо прожаренным – Карим знал свое дело, как любой восточный человек. Не хватало хлеба, но глоток виски пришелся весьма кстати. Отхлебнув, Шибанов вернул флягу старику, который тут же к ней присосался. – Очень вкусно, – похвалила Атика, с наслаждением вгрызаясь в свой кусок. – Это оленина? – Это божья тварь, милая, – сказал Авессалом. – Вот что самое главное. Кстати, вы можете взять немного мяса с собой; наши запасы все равно испортятся, потому что у нас нет холодильника. Они отужинали, передавая бутылку по кругу. Впрочем, «по кругу» было громко сказано: Карим не пил совсем, а Атика сделала лишь пару небольших глотков. Когда тарелки опустели, а бутылка подошла к концу, Шибанов спросил: – И все-таки, что это за дичь? – Это самая главная дичь на свете, – торжественно произнес Авессалом, завинчивая крышечку. – И какая же? – Человек. Атику тут же вырвало. Ростислав еле сдержал рвоту, нащупывая пистолет и расстегивая кобуру. Авессалом тем временем встал на колени в свете костра и заговорил хорошо поставленным, красивым голосом: – И глаголет Левит, глава двадцать шестая: «Если и после сего не исправитесь и пойдете против Меня, то и Я пойду против вас и поражу вас всемеро за грехи ваши, и наведу на вас мстительный меч в отмщение за завет; если же вы укроетесь в города ваши, то пошлю на вас язву, и преданы будете в руки врага; хлеб подкрепляющий истреблю у вас; десять женщин будут печь хлеб ваш в одной печи и будут отдавать хлеб ваш весом; вы будете есть и не будете сыты. Если же и после сего не послушаете Меня и пойдете против Меня, то и Я в ярости пойду против вас и накажу вас всемеро за грехи ваши, и будете есть плоть сынов ваших, и плоть дочерей ваших будете есть; разорю высоты ваши и разрушу столбы ваши, и повергну трупы ваши на обломки идолов ваших, и возгнушается душа Моя вами; города ваши сделаю пустынею, и опустошу святилища ваши, и не буду обонять приятного благоухания жертв ваших; опустошу землю, так что изумятся о ней враги ваши, поселившиеся на ней; а вас рассею между народами и обнажу вслед вас меч, и будет земля ваша пуста и города ваши разрушены». – Аминь! – закричал Карим, падая ниц. – А разве не говорил господь наш Иисус Христос: «Приимите, ядите: сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов! Пиите от нея вси: сия есть Кровь Моя Новаго Завета, я же за вы и за многия изливаемая во оставление грехов. Сие творите в Мое воспоминание»? – продолжал Авессалом, воздев руки к черным небесам. Атика содрогалась от рвотных спазмов. Ростислав трясущейся рукой наконец выволок из кобуры пистолет, но тут над его головой грянул выстрел, и старик с пробитой головой завалился назад. Карим вскочил, бросившись в темноту, но второй выстрел настиг и его. Араб шумно покатился вниз по склону, ломая ветви падуба, и никто не пошел проверять, жив ли он. Стало совсем тихо, лишь потрескивал костер и где-то далеко завывал койот. Джей-Ти вышел из темноты, поблескивая драгоценными камнями на своей единственной серьге. – Я никогда не верил этим дерьмовым проповедникам, – сказал он, поднимая выпавшую из руки Авессалома недопитую флягу «Баллантайна». – А этот к тому же белый. Черномазые проповедники хотя бы хорошо поют. А тетки еще и пляшут в церкви. Ростислав погладил по спине трясущуюся Атику. Внезапно ему сделалось совсем плохо; вскочив, Шибанов бросился к краю оврага и наткнулся на поблескивающие в свете костра свежие кости. Судя по размеру черепа, это был ребенок. Тут Шибанова вывернуло, после чего он потерял сознание. Очнулся Ростислав оттого, что в рот ему текла едкая жидкость. Закашлявшись, он оттолкнул от своих губ сосуд и перекатился набок. – Живой, – удовлетворенно заключил склонившийся над ним негр. – А я думал, сдыхаешь. – Это его виски?! – прохрипел Шибанов, едва удерживающийся от новых спазмов. – Выбрось… – С какого хрена, чувак?! – возмутился Джей-Ти. – Тут написано: «Сделано в Шотландии». Вряд ли этот поганый людоед нассал в бутылку. С другой стороны, я не уверен, что какой-нибудь мой прадед, живя в Африке, не жрал время от времени врагов, которых приканчивал своим каменным топором или чем там они мочили друг друга. Братан, будь попроще! – Пошел ты в задницу, Джей, – пробормотал Шибанов и засмеялся. Джей-Ти подхватил: – А этот-то, этот, Авессалом, мол, волосами зацепился, а у меня волосы короткие! И помогла ему плешь? Хренушки!!! Всю башку ему разнесло! Негр с сожалением допил остатки и бросил бутылку в затухающие уголья костра. Кстати, я обыскал обоих. Ни черта, даже дрянного двадцать второго калибра, и того нет. У араба был большой нож, видать, им они и управлялись. С божьей помощью, хе-хе… Атика так и не пришла толком в себя. Она брела рядом с Ростиславом, вцепившись обеими руками в его локоть, глядя прямо перед собой и не отвечая на вопросы. Мидори, напротив, интересовалась, на что похоже человеческое мясо, вкусное ли оно, правда ли, что имеет сладковатый привкус. Девчонка договорилась до того, что Шибанов грубо прикрикнул на нее, после чего Мидори шла на несколько метров позади и ни с кем не разговаривала, надув губы. Джей-Ти, как обычно, сосредоточенно бормотал: Всю жизнь меня считали отбросом. Я обманывал мать, даже воровал у нее. Преступление за преступлением, от наркотиков к вымогательству. Прости меня за мое неуважительное отношение, прости мою ложь. Моей младшенькой – восемь месяцев, ее сестренке – два года. Кого винить за них обоих (нет, ниггер, только не тебя). Клянусь, я хочу перерезать себе вены, чтобы это дерьмо закончилось. Приставить Магнум к голове, грозя нажать курок, и сделать это, чтобы постель окрасилась в красный цвет. Я доволен, я мертв, никчемный обкуренный урод. Стресс усиливается, я не могу, я не могу поверить, что у меня в голове мысли о самоубийстве – Джей, богом прошу, заткнись, – устало сказал Шибанов. – Без тебя тошно, а песенка твоя далеко не позитивная. – А я что? А я ничего, чувак. Это старина Ноториус. Кстати, его замочили, как любого толкового ниггера. Я тоже как-то прикидывал: вот разбогатею, стану знаменитым, и меня сразу замочат, словно Ноториуса или Тупака Шакура. Или посадят в тюрягу белые, как Тайсона. – Если я правильно помню, Тайсон был сам виноват. Он же кого-то изнасиловал, разве нет? – осторожно уточнил Шибанов. – Это все белые придумали, – со знанием дела заявил Джей-Ти. Ростислав махнул рукой и не стал больше спорить. После побега из городка Уотерхоул, разоренного Республиканской армией генерала Макриди, прошло без малого три месяца. Трейлер, ту самую «Мадонну», которую так любил Рой Кларк, им пришлось бросить на шоссе, как только в баках иссякло горючее. Оставив машину, они решили идти к СолтЛейк-Сити, потому что там царил порядок. Хуже, чем в пустыне, просто не могло быть. Как же они заблуждались… Хотя Солт-Лейк-Сити частенько называли «Священным Городом Святых», название в буквальном переводе означало «Город у Соленого Озера». Действительно, так оно и было: город раскинулся в долине большого озера. Сама долина сразу после ледникового периода была заполнена водой, здесь находилось описанное геологами озеро Бонневиль. Пласты его донных отложений до сих пор видны на холмах, выстилающих долину. Однако со временем озеро практически высохло, оставив насыщенные солями воды – Большое Соленое Озеро. Город у озера был основан в 1847 году религиозной группой мормонов – членов Церкви Иисуса Христа Святых последних дней. Мормоны, ведомые своим лидером Бригамом Янгом, отправились на поиски удаленного местечка, подальше от мирской суеты. Согласно легенде, Бригам Янг увидел долину во сне, и когда наяву его взору предстала Долина Соленого Озера, воскликнул: «Это оно». – Это оно! – крикнул и Профессор Джей-Ти, когда впереди показался город на берегу озера, блестящего под лучами закатного солнца. – Был здесь? – спросил Шибанов, вытирая со лба обильный пот. – Неа. Тут, чувак, живут мормоны. Я ничего не имею против нескольких жен, как у них обычно заведено, но чо-то маловато я видал черных мормонов. Да и остальные их порядки мне не нравятся. Ниггеру нечего делать в таком месте. Город заметно пострадал, но большая его часть, прилегающая к озеру, осталась практически невредимой. Ростислав вспомнил Солт-Лейк-Сити до эпидемии – да, вон Храмовая площадь со штаб-квартирой, собором Церкви Святых последних дней. Раньше здесь ежедневно выступал на закате дня всемирно известный хор. На таком выступлении Шибанова познакомили с писателем Дэном Брауном, автором «Кода Да Винчи», который изучал здесь символы мормонской культуры. Ростислав потом пробовал читать его книги, начал пару, но бросил – нудные. Интересно, что сейчас поделывает Браун? Может, тоже где-то ходит в поисках крова и пищи? Вообще на Закрытой Территории должно было находиться довольно много известных личностей, куда более известных, чем сам Шибанов или Джей-Ти. Актеры, политики, спортсмены, писатели, музыканты. В том же Вегасе постоянно кто-то тусовался… Однако никого из них встретить пока не пришлось. Или великим не досталось своей доли иммунитета, и теперь они бесились в каменных лабиринтах больших городов, отыскивая новые жертвы? – С виду городишко вполне ничего, – заметил тем временем Джей-Ти, критически оглядывая пейзаж. В самом деле, город выглядел неживым, но почти целым в своей главной части. Стена из бетонных блоков, выстроенная вокруг, говорила о предусмотрительности местных жителей. В паре мест на стене Ростислав заметил движение. – Решайте, – сказал Шибанов, когда они присели на лавочку на автобусной остановке. – Мы можем пойти в Солт-Лейк, но вы слышали, что говорят об этом месте. – Хуже, чем в пустыне, не будет, – устало произнесла Атика. – Возвращаться нельзя, идти можно только вперед. Говорили, что здесь настоящее государство. Я не могу больше идти, Расти… Я хочу есть. – Я тоже хочу есть, – сказала Мидори. Это было вполне понятно, с учетом того, что последним их ужином был полусырой койот, подстреленный и зажаренный на костре сутки назад. Собственно, и патронов у них осталось всего ничего – пара обойм для пистолетов и полупустой магазин для «калашникова» с погрызенным демоном прикладом. Был еще «браунинг» Мидори, который она свято хранила и не доверяла никому. – Итак, мы идем в Солт-Лейк, – подвел черту Шибанов. – А что нам остается, чувак? – это был Джей-Ти. – Вряд ли нам там выдадут благотворительный суп и по телке на брата... простите меня, девочки… но я уже устал таскаться по горам. Тем более я уверен, что там не жрут людей. Что угодно, но только не жрут людей. – Хорошо, – сказал Ростислав. – Идем. Без помех они прошли часть разрушенного города, по которому явно когда-то стреляла артиллерия. Руины магазинов были опустошены, над дверью одного из них болтался полуистлевший человеческий скелет, подвешенный за шею. – Хреновые тут флюиды, брат, – заметил Джей-Ти. – Ну, это еще не город, – возразил Ростислав. – И потом, могли вздернуть мародера или убийцу. Вот и висит в назидание. На улицах стояли брошенные автомобили – некоторые почти целые, другие изрядно «раскулаченные». Из пыльных витрин печально смотрели манекены. Когда впереди за перекрестком улиц показалась стена, сложенная из бетонных блоков, Ростислав напрягся. В памяти сразу же всплыли все истории, услышанные им от скитальцев по Закрытой Территории. Одни ни в коем случае не велели соваться в Солт-Лейк-Сити, другие называли это место землей обетованной, куда, к великому сожалению, пускают далеко не всех… Вблизи стена выглядела еще внушительнее, чем издали. Куда там Уотерхоулу с его разномастными железяками. Шибанов перевесил старый добрый «калашников» с плеча на грудь в тот самый момент, когда из-за угла здания с перекошенной вывеской «Кафе Италиано» выехал «хаммер». Из машины с редкой прытью выскочили трое человек с автоматами, один из которых крикнул: – Стоять! Откуда вы? – спросил человек в камуфляже. Он выглядел как самый настоящий военный: в добротной форме, кевларовом шлеме со щитком, никак не походя на бандитов псевдогенерала Макриди, даже на нарочито военизированного Гофера. – Уотерхоул, – устало сказал Ростислав. – Маленькое поселение в пустыне. Нас захватила Республиканская армия. Спаслись четверо. – Положите оружие на асфальт, – приказал человек в кевларовом шлеме. Ростислав положил «калашников», оглянулся на своих и кивнул. Атика и Мидори расстегнули ремни с кобурами, Джей-Ти возился чуть дольше. Из «хаммера» появился еще один солдат, быстро все подобрал и унес в машину. – А вот теперь позвольте приветствовать вас в Солт-ЛейкСити, – тем же бесстрастным голосом сказал человек в камуфляже. – Я – капитан Долтри. Добро пожаловать, дамы и господа. И, сказав это, капитан Долтри довольно неприятно рассмеялся. Их не обижали. Посадили в затентованный кузов японского грузовичка и куда-то повезли. Даже не связали. Вместе с ними сидел охранник, упитанный белобрысый парень, к которому тут же привязался с расспросами Джей-Ти. – Слышь, чувак! – сказал он добродушно. – Как тут у вас жизнь? У нас там разное рассказывали, но людям верить, сам знаешь, себя не уважать. Мамаша учила меня: «Если хочешь составить о чем-то мнение, не спрашивай у людей, а посмотри сам, пни ногой». – Заткнись, ниггер, – лениво произнес охранник. – Ты назвал меня ниггером, чувак?! – возмутился Джей-Ти. – Он назвал меня ниггером, вы слышали? Да какое имеешь право ты, белобрысая задница… Негр не успел договорить, потому что охранник заехал ему прикладом винтовки в челюсть. – Сиди тихо, ниггер, – сказал он в завершение. – С такими, как ты, у нас не церемонятся. В этот момент Шибанов понял, что они зря пришли в СолтЛейк-Сити. Но было уже слишком поздно. Когда же он наконец научится понимать, что ждет впереди? Сначала история с безумным людоедом-проповедником, теперь вот это… В прорези тента мелькали дома, деревья, припаркованные автомобили. Город за стеной выглядел так, словно здесь ничего не произошло. Правда, почти все прохожие были в форме и с оружием, но и в том же Уотерхоуле редко кто расставался с пушкой, даже ложась спать. Пару раз Ростислав заметил бронетехнику, а на некоторых домах торчали стволы зенитных установок, хотя над Территориями давно уже почти никто не летал. – Куда нас везут? – не выдержав, спросил Шибанов. – Куда надо, туда и везут, – буркнул белобрысый, почесывая нос-картошку. Потом присмотрелся и спросил: – Слушай, ты мне кого-то напоминаешь. Ты не играл в американский футбол? – Я играл в хоккей, – сказал Ростислав. – Точно! – белобрысый обрадованно хлопнул себя по колену. – То-то я смотрю, знакомое лицо! А за кого шайбу гонял? – За «Нью-Джерси», – Шибанов заставил себя приветливо улыбнуться. – Точно! – заорал белобрысый. – Ты русский, да?! Шаманов! – Шибанов, – поправил Ростислав, внутренне сетуя на то, что один из немногих его встреченных поклонников оказался идиотом и расистом. – Точно! Шибанов! Черт, я помню, как на чемпионате мира вы надрали задницу этим гребаным канадцам! Слушай, я никогда не мог подумать, что увижу такого человека… Теперь в голосе белобрысого звучало нескрываемое благоговение. Этим нужно было воспользоваться, и Ростислав тут же спросил: – Тебя-то как зовут, приятель? – Стив, – расплылся в улыбке белобрысый. – Стивен Шоу. Я-то сам в хоккей не того, но в бейсболе был неплохим бэттером. Однако хоккей люблю. Мы с батей обычно возьмем пивка и смотрим, а мамаша ворчит – делом бы занялись, дескать… Газон там, то-се… А батя ей: «Пошла ты в задницу, Мэри Сью! Мы с сыном хоккей смотрим!». – Стив, а можно тебя спросить, куда нас везут? – Да к Мастеру, – тут же ответил белобрысый. – Обычно всех, кто приходит, везут к Мастеру. – И много народу приходит? – Когда как. Раньше много было, но их пулеметами отгоняли. Чокнутые лезли, а там разберись поди, кто в самом деле чокнутый, а кто не до конца… Сейчас мало народу приходит, поэтому кого гонят, кого, как вас, пускают в город. А там уже смотрят – пригодятся или нет. – А почему нас пустили, сэр? – спросила Мидори. Белобрысый замешкался, словно раздумывая, стоит ли здесь с кем-то разговаривать, кроме хоккеиста, но все же ответил: – Ну, вы не чокнутые – раз. Не бандиты – два, хотя бандитов тоже иногда пускают. И вообще компания у вас занятная, такие велено забирать. – А ваш Мастер, он не устает беседовать со всеми прибывшими? Дело-то к ночи. – Мастер никогда не устает и никогда не спит, – сказал Стив Шоу. В голосе его прозвучали страх и почтение. – Он скажет, что с вами делать. Прости, но я больше не могу с тобой разговаривать. Мы подъезжаем. Грузовичок остановился, и белобрысый коротко сказал: – Выходим. Он даже попытался помочь Атике вылезти из кузова, но девушка брезгливо отдернула руку. Шибанов огляделся: грузовичок стоял посередине огороженного каменной стеной двора. Кладка была старой, видимо, какое-то историческое здание; по ней прихотливо вился густой плющ. Возле стены стоял белый «ролсс-ройс», под капотом которого возился человек в спецовке, насвистывая почему-то гимн Армии спасения – Ага, вот они, – сказал уже знакомый всем капитан Долтри, выходя из арки. – Еще раз добро пожаловать. – Вы и есть Мастер?! – наивно удивилась Мидори, внимательно разглядывая капитана. Долтри нахмурился, потом перевел взгляд на белобрысого: – Ты им уже все разболтал? – Я только… – пробормотал виновато Стив Шоу, но капитан его перебил: – Ты пойдешь на гауптвахту, придурок. За свой длинный язык. Ты что, гребаный экскурсовод? Простите, мэм… – повернулся он к Атике. Шоу скис. – Шагом марш! Доложишь сержанту Клементи, он с тобой разберется. – Есть, сэр… – промямлил Шоу и побрел прочь. – Так что с нами-то? – напомнил о себе Шибанов. – Сейчас я провожу вас к Мастеру. Идите за мной. …В полутемной зале, куда привели четверку, стояло кресло наподобие трона. В кресле сидел седой человек с пронзительными глазами, которого Шибанов явно где-то видел. Ростислав никогда не интересовался американской политикой, но Мастер оказался ему знаком. В самом деле, как и говорили – то ли министр, то ли сенатор… На нем были безукоризненный черный костюм, белая рубашка, синий шелковый галстук. У стен застыл человек десять автоматчиков. Маленький столик стоял по правую руку от кресла Мастера. На нем лежала стопка старых газет, рядом стояла статуэтка Богоматери – с виду золотая, но вполне могла быть мексиканской или китайской копеечной поделкой. – Приветствую вас в Солт-Лейк-Сити, – торжественно произнес Мастер, и его слова гулко отдались под высокими сводами. – Капитан, я думаю, черномазого можно сразу увести. И снимите с него побрякушки. – Что?! Чего?! – закричал было Джей-Ти, но его уже поволокли прочь охранники. – Это наш друг! – возмутился Шибанов. – Что с ним будет?! – Ничего страшного, – мирно сказал Мастер и улыбнулся. Он напоминал дедушку, беседующего со внуками. – Негр должен работать на общее благо. Ему найдут достойное занятие. Это угрожало и вам, мисс, – обратился он к Атике, – но пред вашей красотой я падаю ниц и не могу отдать такого распоряжения. – Я не мисс, – сурово ответила Атика. – Я миссис. Миссис Атика Шибанофф. Вот мой муж. – Шибанофф… Русский?! – удивился Мастер, встал с кресла и подошел ближе. Вгляделся в лицо Ростислава. – Русский... Что ты здесь делаешь? Из эмигрантов? – Нет, я приехал сюда работать. Я играл в хоккей, – честно признался Шибанов. Он не видел смысла врать, к тому же информацию при желании ничего не стоило проверить. – Хоккей… – задумчиво повторил Мастер, возвращаясь на свой трон. – Это хорошо. Хоккей – интересная игра. Правда, она давно превратилась в постановку. Скажи мне, ты дрался в игре честно? Я имею в виду моменты, когда вы охаживали друг друга по морде. – Когда как. Иногда для вида, иногда – всерьез. – Впрочем, это неважно, – сказал Мастер. – Мы не для того здесь собрались. Кстати, я хотел вам представить полковника Роулинсона. Полковник, выйдите к нам, прошу. Из тени к креслу, где сидел Мастер, вышел человек, похожий на мумию. Его горло от воротника форменной куртки до самого подбородка было замотано пожелтевшими бинтами, серая кожа на лице высохла и отслаивалась чешуйками, а волосы напоминали мочало. Роулинсон напоминал ракового больного в четвертой стадии, стоящего одной ногой в могиле. От полковника одуряюще пахло лосьоном, но искусственный запах свежести не мог перебить естественного запаха гниения и разложения. – Меня зовут Роулинсон, tovarishch. Полковник Чарльз Роулинсон, – сказал человек с забинтованной шеей скрипучим, натужным голосом. – Я очень рад видеть у нас в гостях русского. Я уже сталкивался с одним. Он меня обманул. Убил и бросил умирать. – Мы не имеем к этому никакого отношения, – возразил Шибанов. – Кто знает, кто знает… – полковник сел на складной стульчик рядом с креслом Мастера, напоминая средневекового шута. – Мастер, вы здесь говорили о хоккее и о схватках. У меня есть предложение немного развлечься. – Слушаю вас с нетерпением, – благосклонно сказал Мастер. – Разрешить русскому сразиться с одним из моих людей, сэр? – Спросим у него. Слышали, мистер Шибанофф? Хотите встретиться с парнем полковника? – с надеждой поинтересовался Мастер. – Не скрою, от этого во многом зависит ваше будущее. – Готов, – сказал Шибанов, потому что ему больше нечего было ответить. – Надеюсь, сражаться придется не в настольный хоккей? Терпеть его не могу. – Браво, браво, – Мастер засмеялся и даже хлопнул еле слышно в ладони. – Хорошо, tovarishch, – с удовлетворением произнес и Роулинсон. – Русские – храбрые, я в этом никогда не сомневался. И, отвечая на ваш вопрос: нет, это будет не настольный хоккей. Куда интереснее. Он повернулся и крикнул: – Позовите Сонни! Атику и Мидори автоматчики отвели в сторону, освободив таким образом место, готовое стать рингом. Сонни, очевидно, требовалось некоторое время на подготовку, потому пауза затянулась. – Скажите, Мастер, я могу задать вам пару вопросов, пока мы ничем не заняты? – довольно нахально спросил Шибанов. Мастер пожал плечами: – Отчего же нет? Только, прошу вас, обращайтесь ко мне «сэр». – Хорошо, сэр. Я безусловно знаю вас. Где я мог вас видеть? – О, я ждал этого вопроса. Дело в том, мистер Шибанофф, что отвечать на него бессмысленно. Та прошлая жизнь бесповоротно закончилась. О причинах столь плачевного конца можно рассуждать бесконечно, но я привык следовать исключительно фактам. Потому я – Мастер, и только Мастер. Человек, который щелкает здесь пальцами, а все присутствующие обязаны спросить, насколько высоко они должны подпрыгнуть. Это была фраза из какой-то книги, боевика, прочитанного Шибановым года три тому назад. – Тем не менее, – упрямо продолжал Ростислав, – вы ведь были сенатором, сэр? – Был, – кивнул Мастер. – Но сената Соединенных Штатов в его привычном виде нет, есть жалкая пародия на него в Североамериканском Альянсе, который сам по себе – жалкая пародия на Соединенные Штаты, за которые я отдавал жизнь. Стало быть, можно считать, что я сложил полномочия. – И строите здесь то общество, которое вам нравится? В котором люди обязаны спрашивать, насколько высоко им подпрыгнуть? – Найдите место и постройте другое, – предложил Мастер. – Я, как видите, так и сделал. И вы пришли ко мне, а потому извольте подпрыгивать. – Спрашивать, насколько высоко, я все равно не стану. – Именно сейчас мы это и проверим. – Сонни готов, сэр! – известил полковник Роулинсон, поправляя свои бинты. В зал вбежал Сонни, одетый только в боксерские шорты. Соперник Шибанова был бос, худощав, мал ростом и быстр в движениях. В жилах его явно текла азиатская кровь. Казалось, что против бывшего хоккеиста, привыкшего к силовой борьбе, он не выстоит, но Ростислав прекрасно понимал, что находится в невыгодном положении. На хоккейной площадке он боролся против таких же парней, стоявших на коньках, облаченных в щитки и шлемы, плюс ко всему рядом находился судья, который был готов разнять их, если драка переходила все правила приличия. Сейчас перед ним был убийца. Шоу закончилось. Оно давно должно было закончиться, но до сих пор продолжалось, если верить покойному Рику Манчини, он же Джерри Романо. – Выстоишь против Сонни, tovarishch? – спросил полковник Роулинсон, поглаживая ладонями бинты на шее, словно боясь, что они расползутся, и мертвая плоть выскользнет из-под них. – Посмотрим, – сказал Шибанов, прикидывая. – Вы можете снять одежду, которая вам мешает, – сказал Мастер. – Как видите, пока мы стараемся соблюдать правила. Вот-вот это прекратится. – И так сойдет, – буркнул Шибанов. В самом деле, тяжелые ботинки снимать не следовало – они, конечно, замедляют движение, зато берегут ногу и усиляют удар. Сонни был бос, но Ростислав отлично представлял себе, что за страшное оружие – босая нога каратиста. – Тогда деритесь. В малолетстве Шибанов ходил по улицам Кирова и не раз нарывался на гопоту. Гопота отличалась как раз быстродействием. Нет, избиению предшествовал разговор на тему «а ты откуда?», «а кого тут знаешь?», «а дай рублей десять», «а сиги есть?», но заканчивалось все банальной дракой. И, поскольку за гопников часто стояли серьезные пацаны, отсидевшие в колонии и умевшие драться, Ростислав усвоил простые уроки деда Сани. – В драке, внук, выбирай главного, – говорил дед, сворачивая самокрутку. С некоторых пор он курил только самосад, утверждая, что от покупных сигарет «не стоит». – Вальнешь главного, остальные растеряются. Тогда бей самого мелкого, сильно бей, чтобы кровью умылся и заорал. Это вроде психологической атаки. А дальше действуй по обстоятельствам. Но сейчас против Ростислава вышел один боец. На этот случай у деда была своя метода. – Если выходишь один на один, забудь все правила, – учил дед Саня, выпуская желтые клубы махорочного дыма. – Это не бокс с братьями-кубинцами, не Олимпийские игры. У мужика что важнее всего? Яйца, внучек. Бей по яйцам. Схватится за них – в глаза коли пальцами. В колено, в голень бей ногой, если не босиком, а то пальцы себе выбьешь. Короче, выживай. Шибанов прекрасно понимал, что перед ним – не уличная шантрапа, насмотревшаяся фильмов с Ван Даммом и Джеки Чаном. Такого против него не выпустили бы. Но слова деда вертелись в мозгу плотным хороводом, и как только Сонни, легко подпрыгивая на пружинистых ногах, подобрался на подходящее расстояние, Шибанов врубил по яйцам. Сонни легко ушел от удара, снисходительно улыбнувшись. Ростислав выжидал. Противник явно выбрал защитную тактику, учитывая телосложение бывшего хоккеиста. Он прыгал туда-сюда, двигал кулаками, обмотанными эластичной лентой, и улыбался. Эта улыбка бесила Шибанова сильнее всего, но он старался не обращать на нее внимания. – Эй, что за балет?! – крикнул Мастер. – Деритесь уже наконец! В его голосе слышалось равное недовольство как Ростиславом, так и своим собственным бойцом. Сонни встрепенулся и пошел в атаку. Он явно был специалистом по восточным единоборствам, но против лома нет приема. Эту поговорку вспомнил Шибанов, схватив стоявший у стены канделябр и запустив его во врага. Сонни увернулся, а полковник Роулинсон хрипло закричал, придерживая бинты: – Не по правилам!!! – Правил нет, полковник, – возразил Мастер, который теперь искренне наслаждался зрелищем. – Бой начался, а в бою правил нет, и это главное правило. Вы не должны забывать об этом. – Да, сэр, – виновато отозвался полковник. – К тому же Сонни – боец, дравшийся за деньги, а мистер Шибанофф – всего лишь хоккеист. Роулинсон молчал, повесив голову. Ростислав тем временем чудом увернулся от очередного удара. Чертов Сонни мельтешил перед глазами Шибанова в диком танце, перемещаясь почти незаметно, появляясь то там, то здесь. Это был противник высокого класса, особенно для Ростислава, весь опыт которого в подобных делах заключался в уличных драках. Похоже, Сонни наслаждался беспомощностью Шибанова и разрешал ему немного поиграть и подергаться перед неизбежным финалом. Ростислав глубоко вдохнул и провел руками по бедрам. Ладонь проехалась по кожаному футляру на ремне, в котором покоилась фигурка скорпиона. Все тело словно пронзил электрический ток. Мышцы налились силой, в глазах что-то вспыхнуло, осветив самые дальние углы полутемного помещения, и Шибанов прыгнул вперед. И сразу получил удар по лицу, зубодробящий, безжалостный, едва не погасивший сознание. Тем не менее Шибанов выдержал. Он лишь отшатнулся и снова бросился в атаку, потому что Сонни этого не ждал. Азиат явно надеялся, что русскому досталось на славу, и готовился добивать его. Таранная атака Ростислава не удалась – в последний момент Сонни потерял равновесие, но не упал. Удар кулака Шибанова он отбил легко, точно так же парировал и второй. Но третий – тот, которому учил дед – бесславно пропустил. Сонни согнулся, и Шибанов, понимая, что другого случая ему уже не представится, с размаху нанес удар коленом в лицо. Сонни упал на спину, Шибанов, вспомнив увиденные по телевизору соревнования по кетчу, с размаху прыгнул ему коленями на грудь. Под коленями хрустнуло, Сонни замолотил руками по полу и замер. Изо рта широкой струей хлынула кровь. Мидори победно завизжала. – Отлично, – сказал Мастер, медленно хлопая в ладоши. Шибанов застыл над распростертым безжизненным телом, сплюнул выбитый зуб, запрыгавший по каменным плитам пола. – Ты победил, русский, – с удовлетворением произнес Мастер. – Я всегда знал, что вы хорошие бойцы, и потому вас следует опасаться. К великому сожалению, меня никто не слушал. Сейчас мы расплачиваемся за это. – Я выиграл, – просипел Ростислав. – Что я получу? – За это ты получишь возможность выбора, русский, – сказал Мастер, приглаживая ладонями свой седой ежик волос. – Ты, верно, думал, что получишь свободу? Нет, русский. Ты в Америке, а Америка – это страна великого обмана, как ни печально. Потому ты получишь только возможность выбора, и больше ничего. Ростислав молчал. Все его избитое тело болело, и он боялся посмотреть на Атику и Мидори, стоявших справа. Подбежавшие люди в форме утащили тело Сонни, схватив его за ноги. Тут же появился сутулый негр с ведром и шваброй, принялся торопливо замывать кровь с камней. Шибанов был уверен, что его противник мертв. – Ты готов сделать выбор, русский? – Это зависит от того, что за выбор вы имеете в виду, – сказал Шибанов, закашлялся и выплюнул кровяной сгусток. – Выбор – он и есть выбор, – ответил за Мастера Роулинсон. – Его можно делать или не делать. Когда ты спрашиваешь, какой именно выбор ты готов сделать, это уже совершенно другой выбор. Выбор между выборами, если ты еще не понял. Мастер глухо засмеялся. – Вот за что я люблю этого человека, – сказал он. – За то, что умеет красиво, но запутанно говорить, и за то, что не любит мексиканское пиво, потому что оно отдает мочой. Я тоже так считаю. – Вам так часто приходилось пить мочу, сэр, что вы легко распознаете ее вкус? – спросил Шибанов, не удержавшись. Мастер нахмурился, а потом снова расхохотался. – Я положительно люблю русских, – заявил он. – Шутит он, видите ли. Хорошо, что мы не начали с ними воевать раньше, чем это могли себе позволить. С такими замашками они нас победили бы в два счета. Черт, да я видел это во Вьетнаме, где вьетконговские ублюдки были во всем натасканы советскими инструкторами. Парни из «зеленых беретов» рассказывали мне, как поймали одного комми. Что они с ним только не делали, а он лишь кричал «fuck you», пока не сдох. Великая страна, великая нация. Жаль, что ее изгадили либералы. Мы могли бы сговориться. Теперь уже поздно, да… – Так что за выбор? – напомнил Шибанов. – Выбор простой, – сказал Мастер. – И сейчас ты узнаешь, в чем там соль. |
Глава 10Священный Город Святых«Вместо дыханья – хрип, глаза уже Юта, Соединенные Штаты, март 2014 года …У костра сидел пузатый старик в мятой широкополой шляпе и полотняных штанах, а молодой парень арабской внешности жарил над углями куски мяса, насаженные на металлический прут. – Привет, – сказал старик, что-то жуя. – Куда путь держите? – В Солт-Лейк-Сити, – осторожно ответил Шибанов. Атика прижалась к его плечу. – Славное место, славное. Однако идти вам еще далеко. Хотите перекусить? – Нам нечем заплатить за еду. Мы всего лишь хотели спросить дорогу. – Платить за еду вовсе не обязательно, юноша, – сказал старик, продолжая жевать. – Разве мы не добрые самаритяне, чтобы делиться тем, что у нас есть, безвозмездно? Не правда ли, Карим? Парень кивнул, будучи поглощен своим занятием. – Карим – мусульманин, но я убедил его, что есть одна лишь истинная вера – в господа нашего Иисуса. Вы имеете что-нибудь против? – Ни в коем случае, – сказал Ростислав. Старик ему определенно не нравился, но это было так называемое «первое чувство». Шибанов сам придумал такое определение и старался по возможности гасить его, потому что оно зачастую было ошибочным. В конце концов, сам он тоже выглядел весьма подозрительно с точки зрения нормального человека. – Я жую табак, это мой маленький грех, – посетовал тем временем старик и сплюнул в огонь длинную струю густой слюны. – Раньше говорили, что от этой дурной привычки случается рак полости рта или рак губы. Но господу виднее, потому что он не наказал меня за все мои без малого семьдесят лет. Хотя он при этом забирал тысячи младенцев, посылая им опухоли мозга. Господу виднее, да. – Иисус велик, – пробормотал с явным акцентом Карим, поворачивая мясо над угольями. Капающий жир громко зашипел. – Все хорошо, – шепнул заметно нервничающей Атике Ростислав. Он опустился на корточки напротив старика, Атика села рядом по-турецки. Вкусно пахло жареным мясом. Потрескивали угольки. – Сейчас все будет готово, – радушно сказал старик, поймав голодный взгляд Шибанова. – О, я не представился… Меня зовут Авессалом. – Библейское имя, – наудачу сказал Шибанов, полагая, что настолько нелепое имя просто не может не иметь отношения к Библии. В религии бывший хоккеист разбирался примерно так же, как и в ядерной физике. Старик захихикал, схватившись за грудь, и его смех напомнил Шибанову пустынного демона. – Верно, верно! Авессалом, сиречь третий сын Давида от Маахи, дочери Фалмая, царя Гессура. За бесчестие сестры Фамари он убил брата Амнона, потом восстал против отца, был разбит, во время бегства запутался длинными волосами в ветвях дерева и был убит. Но у меня короткие волосы. Сказав так, старик демонстративно снял свою нелепую шляпу, под которой оказалась лысина, окаймленная седым цыплячьим пухом. Шибанов деланно засмеялся. Старик не нравился ему все больше. Он подумал, что зря пошел на свет костра, и уж тем более напрасно взял с собой Атику. Но внизу, у подножия холма, их ждали Джей-Ти и Мидори. Если что, они придут на помощь. Или дождутся их, чтобы пойти дальше. – Мясо готово, – сообщил Карим, пластмассовой вилкой стаскивая истекающие соком и жиром куски на поднос с логотипом «Макдональдса». – Присоединяйтесь к трапезе, как я уже предлагал, – сказал Авессалом, надевая шляпу. Табачную жвачку он сплюнул в ладонь и убрал в пластиковый пакетик. – Разве мы не добрые самаритяне, чтобы делиться тем, что у нас есть, безвозмездно? «Это он уже говорил», – подумал Шибанов. Но особенных причин волноваться бывший хоккеист НХЛ все равно не видел. Да, старичок слегка не в себе. Да, он сбрендил на религии, что в сложившейся ситуации куда лучше, чем если бы он был сбрендившим на самозащите и оружии. А самое главное, пресловутого оружия нигде не было видно. В то время как у Ростислава на плече висел «калашников», в кобуре ждал своего часа пистолет, да и Атика в случае чего могла поддержать огнем. Не говоря уже о Джее-Ти и Мидори, которые сразу включатся в перестрелку, если она начнется. Карим протянул Шибанову пластиковую тарелочку, на которую переложил с подносика пару кусков мяса. – У нас нет хлеба. Я давно уже его не ел, – печально поведал Авессалом, принимая свою порцию. – Но у меня есть виски, а его делали из зерна. Стало быть, в какой-то степени это тоже хлеб. Выпьете? Это еще один мой маленький грех, но ведь и господь наш Иисус начинал с того, что на свадьбе превратил воду в вино. Кабы он был против, то превратил бы вино в воду, не правда ли? – Совершенно с вами согласен, – сказал Шибанов и взял протянутую стариком поллитровую стеклянную фляжку «Баллантайна». Запасы спиртного, как он уже успел заметить, сохранились вопреки ожиданиям куда лучше, чем запасы продовольствия. Разумеется, в первую очередь это было связано с тем, что спиртное не портилось. – Вы не боитесь ходить по пустошам вдвоем? – спросила Атика, держа двумя пальцами кусок мяса и аккуратно дуя на него. – Но ведь и вы ходите по пустошам вдвоем, – Авессалом зашипел, обжегшись горячим жиром. – Опять же сказано у Матфея: «Где двое или трое соберутся во имя Мое, там Я среди них». Или вы собрались не во имя Его? Ростислав промолчал. Мясо было вкусным, хорошо прожаренным – Карим знал свое дело, как любой восточный человек. Не хватало хлеба, но глоток виски пришелся весьма кстати. Отхлебнув, Шибанов вернул флягу старику, который тут же к ней присосался. – Очень вкусно, – похвалила Атика, с наслаждением вгрызаясь в свой кусок. – Это оленина? – Это божья тварь, милая, – сказал Авессалом. – Вот что самое главное. Кстати, вы можете взять немного мяса с собой; наши запасы все равно испортятся, потому что у нас нет холодильника. Они отужинали, передавая бутылку по кругу. Впрочем, «по кругу» было громко сказано: Карим не пил совсем, а Атика сделала лишь пару небольших глотков. Когда тарелки опустели, а бутылка подошла к концу, Шибанов спросил: – И все-таки, что это за дичь? – Это самая главная дичь на свете, – торжественно произнес Авессалом, завинчивая крышечку. – И какая же? – Человек. Атику тут же вырвало. Ростислав еле сдержал рвоту, нащупывая пистолет и расстегивая кобуру. Авессалом тем временем встал на колени в свете костра и заговорил хорошо поставленным, красивым голосом: – И глаголет Левит, глава двадцать шестая: «Если и после сего не исправитесь и пойдете против Меня, то и Я пойду против вас и поражу вас всемеро за грехи ваши, и наведу на вас мстительный меч в отмщение за завет; если же вы укроетесь в города ваши, то пошлю на вас язву, и преданы будете в руки врага; хлеб подкрепляющий истреблю у вас; десять женщин будут печь хлеб ваш в одной печи и будут отдавать хлеб ваш весом; вы будете есть и не будете сыты. Если же и после сего не послушаете Меня и пойдете против Меня, то и Я в ярости пойду против вас и накажу вас всемеро за грехи ваши, и будете есть плоть сынов ваших, и плоть дочерей ваших будете есть; разорю высоты ваши и разрушу столбы ваши, и повергну трупы ваши на обломки идолов ваших, и возгнушается душа Моя вами; города ваши сделаю пустынею, и опустошу святилища ваши, и не буду обонять приятного благоухания жертв ваших; опустошу землю, так что изумятся о ней враги ваши, поселившиеся на ней; а вас рассею между народами и обнажу вслед вас меч, и будет земля ваша пуста и города ваши разрушены». – Аминь! – закричал Карим, падая ниц. – А разве не говорил господь наш Иисус Христос: «Приимите, ядите: сие есть Тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов! Пиите от нея вси: сия есть Кровь Моя Новаго Завета, я же за вы и за многия изливаемая во оставление грехов. Сие творите в Мое воспоминание»? – продолжал Авессалом, воздев руки к черным небесам. Атика содрогалась от рвотных спазмов. Ростислав трясущейся рукой наконец выволок из кобуры пистолет, но тут над его головой грянул выстрел, и старик с пробитой головой завалился назад. Карим вскочил, бросившись в темноту, но второй выстрел настиг и его. Араб шумно покатился вниз по склону, ломая ветви падуба, и никто не пошел проверять, жив ли он. Стало совсем тихо, лишь потрескивал костер и где-то далеко завывал койот. Джей-Ти вышел из темноты, поблескивая драгоценными камнями на своей единственной серьге. – Я никогда не верил этим дерьмовым проповедникам, – сказал он, поднимая выпавшую из руки Авессалома недопитую флягу «Баллантайна». – А этот к тому же белый. Черномазые проповедники хотя бы хорошо поют. А тетки еще и пляшут в церкви. Ростислав погладил по спине трясущуюся Атику. Внезапно ему сделалось совсем плохо; вскочив, Шибанов бросился к краю оврага и наткнулся на поблескивающие в свете костра свежие кости. Судя по размеру черепа, это был ребенок. Тут Шибанова вывернуло, после чего он потерял сознание. Очнулся Ростислав оттого, что в рот ему текла едкая жидкость. Закашлявшись, он оттолкнул от своих губ сосуд и перекатился набок. – Живой, – удовлетворенно заключил склонившийся над ним негр. – А я думал, сдыхаешь. – Это его виски?! – прохрипел Шибанов, едва удерживающийся от новых спазмов. – Выбрось… – С какого хрена, чувак?! – возмутился Джей-Ти. – Тут написано: «Сделано в Шотландии». Вряд ли этот поганый людоед нассал в бутылку. С другой стороны, я не уверен, что какой-нибудь мой прадед, живя в Африке, не жрал время от времени врагов, которых приканчивал своим каменным топором или чем там они мочили друг друга. Братан, будь попроще! – Пошел ты в задницу, Джей, – пробормотал Шибанов и засмеялся. Джей-Ти подхватил: – А этот-то, этот, Авессалом, мол, волосами зацепился, а у меня волосы короткие! И помогла ему плешь? Хренушки!!! Всю башку ему разнесло! Негр с сожалением допил остатки и бросил бутылку в затухающие уголья костра. Кстати, я обыскал обоих. Ни черта, даже дрянного двадцать второго калибра, и того нет. У араба был большой нож, видать, им они и управлялись. С божьей помощью, хе-хе… Атика так и не пришла толком в себя. Она брела рядом с Ростиславом, вцепившись обеими руками в его локоть, глядя прямо перед собой и не отвечая на вопросы. Мидори, напротив, интересовалась, на что похоже человеческое мясо, вкусное ли оно, правда ли, что имеет сладковатый привкус. Девчонка договорилась до того, что Шибанов грубо прикрикнул на нее, после чего Мидори шла на несколько метров позади и ни с кем не разговаривала, надув губы. Джей-Ти, как обычно, сосредоточенно бормотал: Всю жизнь меня считали отбросом. Я обманывал мать, даже воровал у нее. Преступление за преступлением, от наркотиков к вымогательству. Прости меня за мое неуважительное отношение, прости мою ложь. Моей младшенькой – восемь месяцев, ее сестренке – два года. Кого винить за них обоих (нет, ниггер, только не тебя). Клянусь, я хочу перерезать себе вены, чтобы это дерьмо закончилось. Приставить Магнум к голове, грозя нажать курок, и сделать это, чтобы постель окрасилась в красный цвет. Я доволен, я мертв, никчемный обкуренный урод. Стресс усиливается, я не могу, я не могу поверить, что у меня в голове мысли о самоубийстве – Джей, богом прошу, заткнись, – устало сказал Шибанов. – Без тебя тошно, а песенка твоя далеко не позитивная. – А я что? А я ничего, чувак. Это старина Ноториус. Кстати, его замочили, как любого толкового ниггера. Я тоже как-то прикидывал: вот разбогатею, стану знаменитым, и меня сразу замочат, словно Ноториуса или Тупака Шакура. Или посадят в тюрягу белые, как Тайсона. – Если я правильно помню, Тайсон был сам виноват. Он же кого-то изнасиловал, разве нет? – осторожно уточнил Шибанов. – Это все белые придумали, – со знанием дела заявил Джей-Ти. Ростислав махнул рукой и не стал больше спорить. После побега из городка Уотерхоул, разоренного Республиканской армией генерала Макриди, прошло без малого три месяца. Трейлер, ту самую «Мадонну», которую так любил Рой Кларк, им пришлось бросить на шоссе, как только в баках иссякло горючее. Оставив машину, они решили идти к СолтЛейк-Сити, потому что там царил порядок. Хуже, чем в пустыне, просто не могло быть. Как же они заблуждались… Хотя Солт-Лейк-Сити частенько называли «Священным Городом Святых», название в буквальном переводе означало «Город у Соленого Озера». Действительно, так оно и было: город раскинулся в долине большого озера. Сама долина сразу после ледникового периода была заполнена водой, здесь находилось описанное геологами озеро Бонневиль. Пласты его донных отложений до сих пор видны на холмах, выстилающих долину. Однако со временем озеро практически высохло, оставив насыщенные солями воды – Большое Соленое Озеро. Город у озера был основан в 1847 году религиозной группой мормонов – членов Церкви Иисуса Христа Святых последних дней. Мормоны, ведомые своим лидером Бригамом Янгом, отправились на поиски удаленного местечка, подальше от мирской суеты. Согласно легенде, Бригам Янг увидел долину во сне, и когда наяву его взору предстала Долина Соленого Озера, воскликнул: «Это оно». – Это оно! – крикнул и Профессор Джей-Ти, когда впереди показался город на берегу озера, блестящего под лучами закатного солнца. – Был здесь? – спросил Шибанов, вытирая со лба обильный пот. – Неа. Тут, чувак, живут мормоны. Я ничего не имею против нескольких жен, как у них обычно заведено, но чо-то маловато я видал черных мормонов. Да и остальные их порядки мне не нравятся. Ниггеру нечего делать в таком месте. Город заметно пострадал, но большая его часть, прилегающая к озеру, осталась практически невредимой. Ростислав вспомнил Солт-Лейк-Сити до эпидемии – да, вон Храмовая площадь со штаб-квартирой, собором Церкви Святых последних дней. Раньше здесь ежедневно выступал на закате дня всемирно известный хор. На таком выступлении Шибанова познакомили с писателем Дэном Брауном, автором «Кода Да Винчи», который изучал здесь символы мормонской культуры. Ростислав потом пробовал читать его книги, начал пару, но бросил – нудные. Интересно, что сейчас поделывает Браун? Может, тоже где-то ходит в поисках крова и пищи? Вообще на Закрытой Территории должно было находиться довольно много известных личностей, куда более известных, чем сам Шибанов или Джей-Ти. Актеры, политики, спортсмены, писатели, музыканты. В том же Вегасе постоянно кто-то тусовался… Однако никого из них встретить пока не пришлось. Или великим не досталось своей доли иммунитета, и теперь они бесились в каменных лабиринтах больших городов, отыскивая новые жертвы? – С виду городишко вполне ничего, – заметил тем временем Джей-Ти, критически оглядывая пейзаж. В самом деле, город выглядел неживым, но почти целым в своей главной части. Стена из бетонных блоков, выстроенная вокруг, говорила о предусмотрительности местных жителей. В паре мест на стене Ростислав заметил движение. – Решайте, – сказал Шибанов, когда они присели на лавочку на автобусной остановке. – Мы можем пойти в Солт-Лейк, но вы слышали, что говорят об этом месте. – Хуже, чем в пустыне, не будет, – устало произнесла Атика. – Возвращаться нельзя, идти можно только вперед. Говорили, что здесь настоящее государство. Я не могу больше идти, Расти… Я хочу есть. – Я тоже хочу есть, – сказала Мидори. Это было вполне понятно, с учетом того, что последним их ужином был полусырой койот, подстреленный и зажаренный на костре сутки назад. Собственно, и патронов у них осталось всего ничего – пара обойм для пистолетов и полупустой магазин для «калашникова» с погрызенным демоном прикладом. Был еще «браунинг» Мидори, который она свято хранила и не доверяла никому. – Итак, мы идем в Солт-Лейк, – подвел черту Шибанов. – А что нам остается, чувак? – это был Джей-Ти. – Вряд ли нам там выдадут благотворительный суп и по телке на брата... простите меня, девочки… но я уже устал таскаться по горам. Тем более я уверен, что там не жрут людей. Что угодно, но только не жрут людей. – Хорошо, – сказал Ростислав. – Идем. Без помех они прошли часть разрушенного города, по которому явно когда-то стреляла артиллерия. Руины магазинов были опустошены, над дверью одного из них болтался полуистлевший человеческий скелет, подвешенный за шею. – Хреновые тут флюиды, брат, – заметил Джей-Ти. – Ну, это еще не город, – возразил Ростислав. – И потом, могли вздернуть мародера или убийцу. Вот и висит в назидание. На улицах стояли брошенные автомобили – некоторые почти целые, другие изрядно «раскулаченные». Из пыльных витрин печально смотрели манекены. Когда впереди за перекрестком улиц показалась стена, сложенная из бетонных блоков, Ростислав напрягся. В памяти сразу же всплыли все истории, услышанные им от скитальцев по Закрытой Территории. Одни ни в коем случае не велели соваться в Солт-Лейк-Сити, другие называли это место землей обетованной, куда, к великому сожалению, пускают далеко не всех… Вблизи стена выглядела еще внушительнее, чем издали. Куда там Уотерхоулу с его разномастными железяками. Шибанов перевесил старый добрый «калашников» с плеча на грудь в тот самый момент, когда из-за угла здания с перекошенной вывеской «Кафе Италиано» выехал «хаммер». Из машины с редкой прытью выскочили трое человек с автоматами, один из которых крикнул: – Стоять! Откуда вы? – спросил человек в камуфляже. Он выглядел как самый настоящий военный: в добротной форме, кевларовом шлеме со щитком, никак не походя на бандитов псевдогенерала Макриди, даже на нарочито военизированного Гофера. – Уотерхоул, – устало сказал Ростислав. – Маленькое поселение в пустыне. Нас захватила Республиканская армия. Спаслись четверо. – Положите оружие на асфальт, – приказал человек в кевларовом шлеме. Ростислав положил «калашников», оглянулся на своих и кивнул. Атика и Мидори расстегнули ремни с кобурами, Джей-Ти возился чуть дольше. Из «хаммера» появился еще один солдат, быстро все подобрал и унес в машину. – А вот теперь позвольте приветствовать вас в Солт-ЛейкСити, – тем же бесстрастным голосом сказал человек в камуфляже. – Я – капитан Долтри. Добро пожаловать, дамы и господа. И, сказав это, капитан Долтри довольно неприятно рассмеялся. Их не обижали. Посадили в затентованный кузов японского грузовичка и куда-то повезли. Даже не связали. Вместе с ними сидел охранник, упитанный белобрысый парень, к которому тут же привязался с расспросами Джей-Ти. – Слышь, чувак! – сказал он добродушно. – Как тут у вас жизнь? У нас там разное рассказывали, но людям верить, сам знаешь, себя не уважать. Мамаша учила меня: «Если хочешь составить о чем-то мнение, не спрашивай у людей, а посмотри сам, пни ногой». – Заткнись, ниггер, – лениво произнес охранник. – Ты назвал меня ниггером, чувак?! – возмутился Джей-Ти. – Он назвал меня ниггером, вы слышали? Да какое имеешь право ты, белобрысая задница… Негр не успел договорить, потому что охранник заехал ему прикладом винтовки в челюсть. – Сиди тихо, ниггер, – сказал он в завершение. – С такими, как ты, у нас не церемонятся. В этот момент Шибанов понял, что они зря пришли в СолтЛейк-Сити. Но было уже слишком поздно. Когда же он наконец научится понимать, что ждет впереди? Сначала история с безумным людоедом-проповедником, теперь вот это… В прорези тента мелькали дома, деревья, припаркованные автомобили. Город за стеной выглядел так, словно здесь ничего не произошло. Правда, почти все прохожие были в форме и с оружием, но и в том же Уотерхоуле редко кто расставался с пушкой, даже ложась спать. Пару раз Ростислав заметил бронетехнику, а на некоторых домах торчали стволы зенитных установок, хотя над Территориями давно уже почти никто не летал. – Куда нас везут? – не выдержав, спросил Шибанов. – Куда надо, туда и везут, – буркнул белобрысый, почесывая нос-картошку. Потом присмотрелся и спросил: – Слушай, ты мне кого-то напоминаешь. Ты не играл в американский футбол? – Я играл в хоккей, – сказал Ростислав. – Точно! – белобрысый обрадованно хлопнул себя по колену. – То-то я смотрю, знакомое лицо! А за кого шайбу гонял? – За «Нью-Джерси», – Шибанов заставил себя приветливо улыбнуться. – Точно! – заорал белобрысый. – Ты русский, да?! Шаманов! – Шибанов, – поправил Ростислав, внутренне сетуя на то, что один из немногих его встреченных поклонников оказался идиотом и расистом. – Точно! Шибанов! Черт, я помню, как на чемпионате мира вы надрали задницу этим гребаным канадцам! Слушай, я никогда не мог подумать, что увижу такого человека… Теперь в голосе белобрысого звучало нескрываемое благоговение. Этим нужно было воспользоваться, и Ростислав тут же спросил: – Тебя-то как зовут, приятель? – Стив, – расплылся в улыбке белобрысый. – Стивен Шоу. Я-то сам в хоккей не того, но в бейсболе был неплохим бэттером. Однако хоккей люблю. Мы с батей обычно возьмем пивка и смотрим, а мамаша ворчит – делом бы занялись, дескать… Газон там, то-се… А батя ей: «Пошла ты в задницу, Мэри Сью! Мы с сыном хоккей смотрим!». – Стив, а можно тебя спросить, куда нас везут? – Да к Мастеру, – тут же ответил белобрысый. – Обычно всех, кто приходит, везут к Мастеру. – И много народу приходит? – Когда как. Раньше много было, но их пулеметами отгоняли. Чокнутые лезли, а там разберись поди, кто в самом деле чокнутый, а кто не до конца… Сейчас мало народу приходит, поэтому кого гонят, кого, как вас, пускают в город. А там уже смотрят – пригодятся или нет. – А почему нас пустили, сэр? – спросила Мидори. Белобрысый замешкался, словно раздумывая, стоит ли здесь с кем-то разговаривать, кроме хоккеиста, но все же ответил: – Ну, вы не чокнутые – раз. Не бандиты – два, хотя бандитов тоже иногда пускают. И вообще компания у вас занятная, такие велено забирать. – А ваш Мастер, он не устает беседовать со всеми прибывшими? Дело-то к ночи. – Мастер никогда не устает и никогда не спит, – сказал Стив Шоу. В голосе его прозвучали страх и почтение. – Он скажет, что с вами делать. Прости, но я больше не могу с тобой разговаривать. Мы подъезжаем. Грузовичок остановился, и белобрысый коротко сказал: – Выходим. Он даже попытался помочь Атике вылезти из кузова, но девушка брезгливо отдернула руку. Шибанов огляделся: грузовичок стоял посередине огороженного каменной стеной двора. Кладка была старой, видимо, какое-то историческое здание; по ней прихотливо вился густой плющ. Возле стены стоял белый «ролсс-ройс», под капотом которого возился человек в спецовке, насвистывая почему-то гимн Армии спасения – Ага, вот они, – сказал уже знакомый всем капитан Долтри, выходя из арки. – Еще раз добро пожаловать. – Вы и есть Мастер?! – наивно удивилась Мидори, внимательно разглядывая капитана. Долтри нахмурился, потом перевел взгляд на белобрысого: – Ты им уже все разболтал? – Я только… – пробормотал виновато Стив Шоу, но капитан его перебил: – Ты пойдешь на гауптвахту, придурок. За свой длинный язык. Ты что, гребаный экскурсовод? Простите, мэм… – повернулся он к Атике. Шоу скис. – Шагом марш! Доложишь сержанту Клементи, он с тобой разберется. – Есть, сэр… – промямлил Шоу и побрел прочь. – Так что с нами-то? – напомнил о себе Шибанов. – Сейчас я провожу вас к Мастеру. Идите за мной. …В полутемной зале, куда привели четверку, стояло кресло наподобие трона. В кресле сидел седой человек с пронзительными глазами, которого Шибанов явно где-то видел. Ростислав никогда не интересовался американской политикой, но Мастер оказался ему знаком. В самом деле, как и говорили – то ли министр, то ли сенатор… На нем были безукоризненный черный костюм, белая рубашка, синий шелковый галстук. У стен застыл человек десять автоматчиков. Маленький столик стоял по правую руку от кресла Мастера. На нем лежала стопка старых газет, рядом стояла статуэтка Богоматери – с виду золотая, но вполне могла быть мексиканской или китайской копеечной поделкой. – Приветствую вас в Солт-Лейк-Сити, – торжественно произнес Мастер, и его слова гулко отдались под высокими сводами. – Капитан, я думаю, черномазого можно сразу увести. И снимите с него побрякушки. – Что?! Чего?! – закричал было Джей-Ти, но его уже поволокли прочь охранники. – Это наш друг! – возмутился Шибанов. – Что с ним будет?! – Ничего страшного, – мирно сказал Мастер и улыбнулся. Он напоминал дедушку, беседующего со внуками. – Негр должен работать на общее благо. Ему найдут достойное занятие. Это угрожало и вам, мисс, – обратился он к Атике, – но пред вашей красотой я падаю ниц и не могу отдать такого распоряжения. – Я не мисс, – сурово ответила Атика. – Я миссис. Миссис Атика Шибанофф. Вот мой муж. – Шибанофф… Русский?! – удивился Мастер, встал с кресла и подошел ближе. Вгляделся в лицо Ростислава. – Русский... Что ты здесь делаешь? Из эмигрантов? – Нет, я приехал сюда работать. Я играл в хоккей, – честно признался Шибанов. Он не видел смысла врать, к тому же информацию при желании ничего не стоило проверить. – Хоккей… – задумчиво повторил Мастер, возвращаясь на свой трон. – Это хорошо. Хоккей – интересная игра. Правда, она давно превратилась в постановку. Скажи мне, ты дрался в игре честно? Я имею в виду моменты, когда вы охаживали друг друга по морде. – Когда как. Иногда для вида, иногда – всерьез. – Впрочем, это неважно, – сказал Мастер. – Мы не для того здесь собрались. Кстати, я хотел вам представить полковника Роулинсона. Полковник, выйдите к нам, прошу. Из тени к креслу, где сидел Мастер, вышел человек, похожий на мумию. Его горло от воротника форменной куртки до самого подбородка было замотано пожелтевшими бинтами, серая кожа на лице высохла и отслаивалась чешуйками, а волосы напоминали мочало. Роулинсон напоминал ракового больного в четвертой стадии, стоящего одной ногой в могиле. От полковника одуряюще пахло лосьоном, но искусственный запах свежести не мог перебить естественного запаха гниения и разложения. – Меня зовут Роулинсон, tovarishch. Полковник Чарльз Роулинсон, – сказал человек с забинтованной шеей скрипучим, натужным голосом. – Я очень рад видеть у нас в гостях русского. Я уже сталкивался с одним. Он меня обманул. Убил и бросил умирать. – Мы не имеем к этому никакого отношения, – возразил Шибанов. – Кто знает, кто знает… – полковник сел на складной стульчик рядом с креслом Мастера, напоминая средневекового шута. – Мастер, вы здесь говорили о хоккее и о схватках. У меня есть предложение немного развлечься. – Слушаю вас с нетерпением, – благосклонно сказал Мастер. – Разрешить русскому сразиться с одним из моих людей, сэр? – Спросим у него. Слышали, мистер Шибанофф? Хотите встретиться с парнем полковника? – с надеждой поинтересовался Мастер. – Не скрою, от этого во многом зависит ваше будущее. – Готов, – сказал Шибанов, потому что ему больше нечего было ответить. – Надеюсь, сражаться придется не в настольный хоккей? Терпеть его не могу. – Браво, браво, – Мастер засмеялся и даже хлопнул еле слышно в ладони. – Хорошо, tovarishch, – с удовлетворением произнес и Роулинсон. – Русские – храбрые, я в этом никогда не сомневался. И, отвечая на ваш вопрос: нет, это будет не настольный хоккей. Куда интереснее. Он повернулся и крикнул: – Позовите Сонни! Атику и Мидори автоматчики отвели в сторону, освободив таким образом место, готовое стать рингом. Сонни, очевидно, требовалось некоторое время на подготовку, потому пауза затянулась. – Скажите, Мастер, я могу задать вам пару вопросов, пока мы ничем не заняты? – довольно нахально спросил Шибанов. Мастер пожал плечами: – Отчего же нет? Только, прошу вас, обращайтесь ко мне «сэр». – Хорошо, сэр. Я безусловно знаю вас. Где я мог вас видеть? – О, я ждал этого вопроса. Дело в том, мистер Шибанофф, что отвечать на него бессмысленно. Та прошлая жизнь бесповоротно закончилась. О причинах столь плачевного конца можно рассуждать бесконечно, но я привык следовать исключительно фактам. Потому я – Мастер, и только Мастер. Человек, который щелкает здесь пальцами, а все присутствующие обязаны спросить, насколько высоко они должны подпрыгнуть. Это была фраза из какой-то книги, боевика, прочитанного Шибановым года три тому назад. – Тем не менее, – упрямо продолжал Ростислав, – вы ведь были сенатором, сэр? – Был, – кивнул Мастер. – Но сената Соединенных Штатов в его привычном виде нет, есть жалкая пародия на него в Североамериканском Альянсе, который сам по себе – жалкая пародия на Соединенные Штаты, за которые я отдавал жизнь. Стало быть, можно считать, что я сложил полномочия. – И строите здесь то общество, которое вам нравится? В котором люди обязаны спрашивать, насколько высоко им подпрыгнуть? – Найдите место и постройте другое, – предложил Мастер. – Я, как видите, так и сделал. И вы пришли ко мне, а потому извольте подпрыгивать. – Спрашивать, насколько высоко, я все равно не стану. – Именно сейчас мы это и проверим. – Сонни готов, сэр! – известил полковник Роулинсон, поправляя свои бинты. В зал вбежал Сонни, одетый только в боксерские шорты. Соперник Шибанова был бос, худощав, мал ростом и быстр в движениях. В жилах его явно текла азиатская кровь. Казалось, что против бывшего хоккеиста, привыкшего к силовой борьбе, он не выстоит, но Ростислав прекрасно понимал, что находится в невыгодном положении. На хоккейной площадке он боролся против таких же парней, стоявших на коньках, облаченных в щитки и шлемы, плюс ко всему рядом находился судья, который был готов разнять их, если драка переходила все правила приличия. Сейчас перед ним был убийца. Шоу закончилось. Оно давно должно было закончиться, но до сих пор продолжалось, если верить покойному Рику Манчини, он же Джерри Романо. – Выстоишь против Сонни, tovarishch? – спросил полковник Роулинсон, поглаживая ладонями бинты на шее, словно боясь, что они расползутся, и мертвая плоть выскользнет из-под них. – Посмотрим, – сказал Шибанов, прикидывая. – Вы можете снять одежду, которая вам мешает, – сказал Мастер. – Как видите, пока мы стараемся соблюдать правила. Вот-вот это прекратится. – И так сойдет, – буркнул Шибанов. В самом деле, тяжелые ботинки снимать не следовало – они, конечно, замедляют движение, зато берегут ногу и усиляют удар. Сонни был бос, но Ростислав отлично представлял себе, что за страшное оружие – босая нога каратиста. – Тогда деритесь. В малолетстве Шибанов ходил по улицам Кирова и не раз нарывался на гопоту. Гопота отличалась как раз быстродействием. Нет, избиению предшествовал разговор на тему «а ты откуда?», «а кого тут знаешь?», «а дай рублей десять», «а сиги есть?», но заканчивалось все банальной дракой. И, поскольку за гопников часто стояли серьезные пацаны, отсидевшие в колонии и умевшие драться, Ростислав усвоил простые уроки деда Сани. – В драке, внук, выбирай главного, – говорил дед, сворачивая самокрутку. С некоторых пор он курил только самосад, утверждая, что от покупных сигарет «не стоит». – Вальнешь главного, остальные растеряются. Тогда бей самого мелкого, сильно бей, чтобы кровью умылся и заорал. Это вроде психологической атаки. А дальше действуй по обстоятельствам. Но сейчас против Ростислава вышел один боец. На этот случай у деда была своя метода. – Если выходишь один на один, забудь все правила, – учил дед Саня, выпуская желтые клубы махорочного дыма. – Это не бокс с братьями-кубинцами, не Олимпийские игры. У мужика что важнее всего? Яйца, внучек. Бей по яйцам. Схватится за них – в глаза коли пальцами. В колено, в голень бей ногой, если не босиком, а то пальцы себе выбьешь. Короче, выживай. Шибанов прекрасно понимал, что перед ним – не уличная шантрапа, насмотревшаяся фильмов с Ван Даммом и Джеки Чаном. Такого против него не выпустили бы. Но слова деда вертелись в мозгу плотным хороводом, и как только Сонни, легко подпрыгивая на пружинистых ногах, подобрался на подходящее расстояние, Шибанов врубил по яйцам. Сонни легко ушел от удара, снисходительно улыбнувшись. Ростислав выжидал. Противник явно выбрал защитную тактику, учитывая телосложение бывшего хоккеиста. Он прыгал туда-сюда, двигал кулаками, обмотанными эластичной лентой, и улыбался. Эта улыбка бесила Шибанова сильнее всего, но он старался не обращать на нее внимания. – Эй, что за балет?! – крикнул Мастер. – Деритесь уже наконец! В его голосе слышалось равное недовольство как Ростиславом, так и своим собственным бойцом. Сонни встрепенулся и пошел в атаку. Он явно был специалистом по восточным единоборствам, но против лома нет приема. Эту поговорку вспомнил Шибанов, схватив стоявший у стены канделябр и запустив его во врага. Сонни увернулся, а полковник Роулинсон хрипло закричал, придерживая бинты: – Не по правилам!!! – Правил нет, полковник, – возразил Мастер, который теперь искренне наслаждался зрелищем. – Бой начался, а в бою правил нет, и это главное правило. Вы не должны забывать об этом. – Да, сэр, – виновато отозвался полковник. – К тому же Сонни – боец, дравшийся за деньги, а мистер Шибанофф – всего лишь хоккеист. Роулинсон молчал, повесив голову. Ростислав тем временем чудом увернулся от очередного удара. Чертов Сонни мельтешил перед глазами Шибанова в диком танце, перемещаясь почти незаметно, появляясь то там, то здесь. Это был противник высокого класса, особенно для Ростислава, весь опыт которого в подобных делах заключался в уличных драках. Похоже, Сонни наслаждался беспомощностью Шибанова и разрешал ему немного поиграть и подергаться перед неизбежным финалом. Ростислав глубоко вдохнул и провел руками по бедрам. Ладонь проехалась по кожаному футляру на ремне, в котором покоилась фигурка скорпиона. Все тело словно пронзил электрический ток. Мышцы налились силой, в глазах что-то вспыхнуло, осветив самые дальние углы полутемного помещения, и Шибанов прыгнул вперед. И сразу получил удар по лицу, зубодробящий, безжалостный, едва не погасивший сознание. Тем не менее Шибанов выдержал. Он лишь отшатнулся и снова бросился в атаку, потому что Сонни этого не ждал. Азиат явно надеялся, что русскому досталось на славу, и готовился добивать его. Таранная атака Ростислава не удалась – в последний момент Сонни потерял равновесие, но не упал. Удар кулака Шибанова он отбил легко, точно так же парировал и второй. Но третий – тот, которому учил дед – бесславно пропустил. Сонни согнулся, и Шибанов, понимая, что другого случая ему уже не представится, с размаху нанес удар коленом в лицо. Сонни упал на спину, Шибанов, вспомнив увиденные по телевизору соревнования по кетчу, с размаху прыгнул ему коленями на грудь. Под коленями хрустнуло, Сонни замолотил руками по полу и замер. Изо рта широкой струей хлынула кровь. Мидори победно завизжала. – Отлично, – сказал Мастер, медленно хлопая в ладоши. Шибанов застыл над распростертым безжизненным телом, сплюнул выбитый зуб, запрыгавший по каменным плитам пола. – Ты победил, русский, – с удовлетворением произнес Мастер. – Я всегда знал, что вы хорошие бойцы, и потому вас следует опасаться. К великому сожалению, меня никто не слушал. Сейчас мы расплачиваемся за это. – Я выиграл, – просипел Ростислав. – Что я получу? – За это ты получишь возможность выбора, русский, – сказал Мастер, приглаживая ладонями свой седой ежик волос. – Ты, верно, думал, что получишь свободу? Нет, русский. Ты в Америке, а Америка – это страна великого обмана, как ни печально. Потому ты получишь только возможность выбора, и больше ничего. Ростислав молчал. Все его избитое тело болело, и он боялся посмотреть на Атику и Мидори, стоявших справа. Подбежавшие люди в форме утащили тело Сонни, схватив его за ноги. Тут же появился сутулый негр с ведром и шваброй, принялся торопливо замывать кровь с камней. Шибанов был уверен, что его противник мертв. – Ты готов сделать выбор, русский? – Это зависит от того, что за выбор вы имеете в виду, – сказал Шибанов, закашлялся и выплюнул кровяной сгусток. – Выбор – он и есть выбор, – ответил за Мастера Роулинсон. – Его можно делать или не делать. Когда ты спрашиваешь, какой именно выбор ты готов сделать, это уже совершенно другой выбор. Выбор между выборами, если ты еще не понял. Мастер глухо засмеялся. – Вот за что я люблю этого человека, – сказал он. – За то, что умеет красиво, но запутанно говорить, и за то, что не любит мексиканское пиво, потому что оно отдает мочой. Я тоже так считаю. – Вам так часто приходилось пить мочу, сэр, что вы легко распознаете ее вкус? – спросил Шибанов, не удержавшись. Мастер нахмурился, а потом снова расхохотался. – Я положительно люблю русских, – заявил он. – Шутит он, видите ли. Хорошо, что мы не начали с ними воевать раньше, чем это могли себе позволить. С такими замашками они нас победили бы в два счета. Черт, да я видел это во Вьетнаме, где вьетконговские ублюдки были во всем натасканы советскими инструкторами. Парни из «зеленых беретов» рассказывали мне, как поймали одного комми. Что они с ним только не делали, а он лишь кричал «fuck you», пока не сдох. Великая страна, великая нация. Жаль, что ее изгадили либералы. Мы могли бы сговориться. Теперь уже поздно, да… – Так что за выбор? – напомнил Шибанов. – Выбор простой, – сказал Мастер. – И сейчас ты узнаешь, в чем там соль. |
Юрий Бурносов
Крушение Америки
