 Кирилл Бенедиктов Книга третьяВойна в зазеркальеАвтор идеи
ПрологКраткое содержание предыдущих серий:. 1942 год. Немецкое наступление на Москву остановлено, но Адольф Гитлер планирует захват нефтяных месторождений Кавказа и готовит удар по Сталинграду. Силы Третьего Рейха еще слишком велики и исход войны неизвестен никому.В этот драматический момент советскому руководству становится известно, что судьбу самого страшного противостояния в истории человечества могут решить несколько маленьких металлических фигурок, дающих своим владельцам уникальные сверхспособности. Одна из таких фигурок – орел – принадлежит Адольфу Гитлеру. Именно с ее помощью ему удалось убедить Иосифа Сталина в том, что Германия никогда не нападет на Советский Союз. Советская разведка начинает готовить секретную операцию по захвату орла. С этой целью из Парижа в Москву вызывают одного из лучших агентов-нелегалов, действующего под псевдонимом Жером. Капитан госбезопасности Александр Шибанов, выполняя личный приказ Лаврентия Берии, собирает по всем фронтам воюющей державы бойцов, обладающих необъяснимыми способностями. Из них формируют команду специального назначения «Синица», которой предстоит проникнуть в тщательно охраняемую ставку Гитлера «Вервольф» под Винницей. В составе команды – недавний заключенный Норильсклага Лев Гумилев, медсестра Катя Серебрякова, наделенная даром исцеления, неуязвимый старшина Василий Теркин, и сам капитан Шибанов, оказавшийся сильным гипнотизером. В то же самое время немецкая разведка, охотящаяся за магическими фигурками, проводит операцию в блокадном Ленинграде. Трое диверсантов из команды Отто Скорцени проникают в легендарный Большой Дом и обнаруживают там предмет попугай, найденный некогда Львом Гумилевым в Средней Азии. В руки диверсантам попадает также карта, составленная английским полковником Диксоном, выполнявшим задание тайного общества «Золотая Заря». На этой карте обозначены древние тайники, расположенные в горах Кавказа. Туда, на Кавказ, отправляется личный адъютант Гитлера и высокопоставленный сотрудник общества «Аненербе» Мария фон Белов. ее задача – отыскать эти тайники и добыть спрятанные там магические предметы. Тем временем в готовящейся к дерзкой вылазке в ставку фюрера группе «Синица» назревает серьезный внутренний конфликт. Бывший ЗК Гумилев и капитан госбезопасности Шибанов становятся непримиримыми соперниками в борьбе за любовь Кати Серебряковой. И наступает час, когда их соперничество ставит под удар тщательно разработанную операцию советской разведки... Ставка Адольфа Гитлера Wehrwolf под Винницей, август 1942 года Штурмбаннфюрер СС Хайнц Линге считал себя самым счастливым человеком на свете. Ему было двадцать девять лет, и девять из них он провел рядом с величайшим гением, которого знало человечество. Даже если самому хайнцу Линге и не суждены были выдающиеся деяния, место в истории он себе уже обеспечил. Великие люди отбрасывают длинные тени, и именно такой тенью стал он, хайнц Линге. Безмолвной, как и положено тени. Никогда ни на шаг не отступающей от своего хозяина. Даже Ганс Раттенхубер, свирепый телохранитель фюрера, не был так близок к нему, как хайнц Линге. Раттенхубера фюрер отправил куда-то на Кавказ, и тот, скрипнув зубами, вынужден был подчиниться. Линге с гордостью подумал тогда про себя, что он ни за что не выполнил бы подобного приказа, потому что для него не было долга священнее и службы важнее, чем все время быть рядом с Адольфом Гитлером. Линге был готов умереть за фюрера, но оставить его одного, без своей молчаливой поддержки? Нет, никогда. Линге знал, что его недолюбливают. Ему было все равно. За глаза его называли слугой и лакеем. Пусть. Хайнц Линге гордился своей должностью – камердинер фюрера. Он знал о желаниях и нуждах фюрера все. С хайнца Линге начинается день великого человека и им же он и заканчивается. Гитлер был совой и, если приходилось вставать до одиннадцати, весь день чувствовал себя разбитым. Но и позже одиннадцати вставать не любил. Для пунктуального Линге было истинным наслаждением дежурить перед спальней фюрера, поглядывая на точнейший швейцарский хронометр. В 10.59 камердинер весь подбирался, взгляд его делался решительным и сосредоточенным, словно впереди ждала битва; наконец, когда тонкая секундная стрелка полностью обегала циферблат, хайнц Линге набирал в легкие воздуха и негромко стучал в дверь спальни. В этот момент он чувствовал особую важность своей работы, которую трудно было понять лицам не посвященным: он, мелкий человек, указывает вождю, когда нужно обратить высокое внимание на дела житейские, он отвечает за полноценный сон Гитлера, он следит за его одеждой и питанием, все он!.. Проходило еще несколько секунд, и из-за двери доносилось недовольное ворчание. – Доброе утро, мой фюрер, – хорошо поставленным голосом приветствовал своего хозяина Линге. – Уже пора! После этого он выжидал минуту или две. Потом вновь аккуратно стучал в дверь, открывал ее и ввозил в спальню фюрера столик с завтраком. Завтракал великий человек очень скромно: пил свой любимый чай «Роннефельдт», размачивая в нем овсяное печенье, ел нарезанные тонкими дольками яблоки. Фюрера уже несколько лет мучили боли в кишечнике, поэтому в еде он был весьма воздержан. После завтрака приходила пора принимать лекарства, прописанные доктором Морелем. За спиной у фюрера Теодора Мореля называли шарлатаном и шептались, что от его сомнительных лекарств пациенту становится только хуже. Однако Линге очень уважал Мореля, бывшего некогда самым дорогим венерологом Берлина. его консультации стоили больших денег, однако Линге, подхватившего дурную болезнь у одной венгерской певички, доктор вылечил совершенно бесплатно. С тех пор Линге испытывал к Морелю почти безграничное доверие, а потому не ведал сомнений, давая фюреру изготовленные им порошки. Процедура завершалась закапыванием в глаза Гитлеру специальных капель на основе раствора опия. Линге научился это делать так аккуратно, что фюрер даже не морщился. Через несколько минут разноцветные глаза великого человека приобретали нормальный ярко-голубой цвет. Камердинер наблюдал за этим превращением благоговейно, не позволяя себе ни малейшего проявления любопытства. В конце концов, если фюрер не хочет показываться на публике с разноцветными глазами, у него наверняка есть на то веские причины. Покончив с лекарствами, Линге увозил столик с остатками завтрака и приносил Гитлеру свежую прессу и очки в простой стальной оправе. Фюрер читал много и быстро: толстая стопка немецких, английских, американских и французских газет проглатывалась им за час. К половине первого фюрер вставал с постели, будучи в курсе важнейших новостей мировой политики. Линге помогал вождю нации одеться, придирчиво осматривая его дневное платье. Гитлер придавал большое значение своему внешнему виду, и Линге, зная об этом, порой осмеливался давать великому человеку советы. «Мой фюрер, у вас на шее растет неаккуратный волос. Позвольте его выщипать». Или: «Эта сорочка не совсем подходит под цвет ваших туфель, мой фюрер. Позвольте предложить вам другую». Ощущение некоей тайной интимности, которое Линге испытывал в такие минуты, наполняло его восторгом. Счастье – быть рядом с фюрером! Счастье – быть полезным фюреру! Хайнц Линге был благодарен судьбе за то, что она дала ему такую возможность. И относился к своим обязанностям с величайшим тщанием. Он сознательно лишал себя всего, что можно было бы назвать личной жизнью. Даже спал, как правило, не в собственной постели, но на стуле подле дверей спальни Адольфа Гитлера – чтобы в случае необходимости сразу же поднести тому стакан воды или лекарство. Узнав о такой самоотверженности своего камердинера, Гитлер распорядился заменить неудобный стул уютным мягким креслом. Но то было в Берлине, а здесь, в полевых условиях, приходилось довольствоваться расстеленным на полу тюфяком, набитым сухой травой. Впрочем, Линге не жаловался. Спать на тюфяке было даже приятно – ноздри щекотал незнакомый дикий запах русских трав. В открытые окна задувал легкий ночной ветерок, в саду неумолчно стрекотали кузнечики. Иногда Линге просыпался среди ночи от странного и неприятного ощущения: ему казалось, что большая, как плошка, Луна пристально смотрит на него с бархатно-черных небес. Но на этот раз все было по-другому. Он проснулся от крика. Мгновенно стряхнул с себя паутину сновидения (привиделось что-то несерьезное – канкан в берлинском кабаре), вскочил на ноги, нашаривая на поясе кобуру. Спал Линге полностью одетым и при оружии. Крик доносился из спальни фюрера. На веранду, громко бухая сапогами, уже вбегали охранники во главе с капитаном Бауэром, которого Раттенхубер, уезжая, назначил своим преемником. Бауэр нравился камердинеру – молодой, исполнительный, не такой высокомерный, как Раттенхубер, да и к нему, Линге, относится как к равному. Вот и сейчас Бауэр прежде всего спросил: – Что случилось, хайнц? Линге бросил быстрый взгляд на дверь. – Вероятно, ночной кошмар. Сказав это, он понял, что опасается заходить в спальню к фюреру. Но Бауэр тоже не горел желанием идти первым. – Вам следует проверить, все ли в порядке, хайнц. Он был прав. Линге одернул мундир и сделал шаг к двери. Фюрер порой кричал во сне – ему снились сражения Первой мировой, облака газа, наползающие на немецкие окопы, солдаты, выкашливающие свои легкие. Возможно, так было и на этот раз. И все же требовалось удостовериться, что фюрер жив и здоров. Линге осторожно постучал в дверь. И вздрогнул, отпрянув: из спальни донесся новый крик, полный животного ужаса. – Заходите! – зашипел за спиной Линге Бауэр. – Что вы медлите? Линге с трудом проглотил скопившуюся во рту слюну. В горле встал ком, в животе заледенело: из спальни текла тяжелая волна страха, он чувствовал ее, как если бы это был сильный порыв холодного ветра прямо в лицо. И Линге, несмотря на собачью преданность вождю, медлил, никак не решаясь перешагнуть порог. – Черт вас побери! – рявкнул Бауэр. – Пустите! Этот крик вывел Линге из ступора. Он оттолкнул капитана и решительно повернул ручку двери. В спальне горел свет – крохотный красный ночник, стоявший на столике у изголовья кровати Гитлера. Сам фюрер сидел на кровати, обхватив руками колени и трясся от ужаса. При виде ворвавшегося в спальню Линге он перестал кричать и ткнул дрожащей рукой куда-то в темноту. – Там! – каркнул Гитлер хриплым голосом. – Там, там, в углу! Камердинер сделал несколько неуверенных шагов в глубину комнаты. ему показалось, что во мраке действительно затаилось нечто – какой-то неясный силуэт, размытый и зыбкий, колебался, подобно медузе в толще воды, хотя это могло быть всего лишь игрой ночных теней. – Капитан! – крикнул Линге, расстегивая кобуру. – Включите свет! Сейчас же в спину ему ударили лучи мощных фонарей охраны. Силуэт на мгновение стал четче, теперь Линге был почти уверен, что перед ним человек, разве что прозрачный как медуза – свет фонарей проходил сквозь него, как через мутноватое стекло. Камердинер вырвал из кобуры пистолет и прицелился в прозрачного человека. – Стоять! Руки вверх! – Нет! – тонко вскрикнул за его спиной фюрер. От неожиданности Линге обернулся. – Не смейте стрелять! Это же он! Он! – истерически кричал Гитлер. Ворвавшиеся в спальню люди Бауэра замерли с оружием в руках. По комнате заметались лучи фонарей, но прозрачный силуэт уже исчез, словно растворился в воздухе. Бауэр подошел к Линге и тронул его за локоть. – Что вы видели, хайнц? Камердинер пожал плечами. – Как будто чью-то тень... потом я на мгновение отвернулся, и тень пропала. – Обыщите помещение, – приказал Бауэр охранникам. Линге сунул пистолет обратно в кобуру и приблизился к Гитлеру. – С вами все в порядке, мой фюрер? Какой глупый вопрос! То, что с фюрером творилось что-то неладное, было видно невооруженным глазом. На землистом лице великого человека выступил пот, губы побелели и тряслись. Гитлер дрожал так, что тяжелая кровать с панцирной сеткой ходила под ним ходуном. – Вы видели, Дитрих? – пробормотал он, всхлипывая. – Вы видели? – Я не Дитрих, мой фюрер. Я хайнц Линге, ваш камердинер. – Он пришел! – Гитлер, казалось, не слышал его. – Он снова пришел сюда! Сюда! Внезапно фюрер подался вперед и схватил Линге за рукав. – Но ведь здесь же не Байройт! Скажите, мы же не в Байройте? И это не дом Вагнера? – Нет, мой фюрер, – Линге изо всех сил старался, чтобы его голос звучал спокойно. – Мы не в Байройте. Мы вообще не в Германии, мой фюрер, мы в вашей ставке «Вервольф» на Украине. Сердце Линге бешено колотилось. «Неужели фюрер сошел с ума? – думал он растерянно. – И что же тогда делать? Надо срочно вызвать доктора Мореля... но ведь он остался в Берлине! Сколько потребуется времени, чтобы организовать самолет? И где все это время держать фюрера? если в таком состоянии его увидят генералы, это конец...» – хайнц? – спросил вдруг Гитлер слабым, но куда более спокойным голосом. – Это ты, хайнц? Как хорошо... мне показалось, что со мною Эккарт и мы снова в Байройте, как двадцать лет тому назад... – Все хорошо, мой фюрер, – от облегчения Линге позволил себе приобнять фюрера за плечи и погладить по дрожащей руке. – Ваш верный старина хайнц с вами, вам ничего не угрожает. Вам приснился сон, просто страшный сон. Сейчас я дам вам успокоительную микстуру, и все пройдет... – Нет, – живо возразил Гитлер, – это был не сон! Я видел его, видел явственно. Вон там, в углу! – Мы никого не нашли, – хмуро сказал капитан Бауэр. – В спальне никого нет, окно закрыто, по периметру расставлены мои люди. Проникнуть в дом невозможно. – Что делают здесь эти дуболомы из охраны? – прошептал Гитлер на ухо своему камердинеру. – Ясно же, что они никого и никогда не найдут! – Фюрер просит всех покинуть помещение, – хорошо поставленным голосом распорядился Линге. Гитлер благодарно сжал его руку холодными, как у покойника, пальцами. – Хайнц, – прошептал он, когда за последним охранником закрылась дверь, – ты ведь тоже его видел, не так ли? Линге заколебался. Подтвердить слова фюрера? А вдруг это вызовет очередной приступ паники? Солгать? Но ведь невозможно лгать вождю нации! – Ты тоже его видел, – настойчиво повторил Гитлер. – Он стоял возле той стены! – Что-то я определенно видел, мой фюрер, – ответил камердинер, тщательно выбирая слова. – Очертания человеческой фигуры... но я не уверен... – Потому что она была прозрачной, – Гитлер успокаивался на глазах. – Человек в углу был прозрачным, будто стекло! – Но ведь это невозможно, мой фюрер, – рассудительно сказал Линге. – Нам с вами наверняка показалось. Знаете, ночью, бывает, и не такое привидится... Гитлер натянул одеяло почти до ушей, как это делают боящиеся темноты дети. – Это было не привидение, мой добрый хайнц. Это был он! Он! «Ох, только бы не новый приступ!» – подумал Линге. – Кто «он», мой фюрер? Гитлер ответил не сразу. Лицо его вдруг осунулось, постарело. – Их называют Высшими Неизвестными, – прошептал он, наконец. – Они приходят из подземного мира. Ты знаешь, хайнц, что мы живем в перевернутом мире? Подтверждались худшие опасения Линге. – Нет, мой фюрер. По правде говоря, я ничего в этом не смыслю. Я ведь простой рабочий, не закончил даже училища... «И никогда бы не попал в ваши личные камердинеры, если бы не рыжий шваб Зепп Дитрих, герой Первой мировой, которому почему-то приглянулся верзила-каменщик», – мог бы добавить Линге, если бы отличался разговорчивостью. Ах, как бы ему хотелось сейчас отвлечь обожаемого фюрера пустой болтовней! К несчастью, от природы он был не слишком словоохотлив. Это качество, обычно весьма полезное для слуги, сейчас обернулось досадным недостатком. – Чепуха, хайнц, – махнул рукой Гитлер. его снова начало трясти. – Такому не учат ни в школах, ни даже в университетах! Это тайна, хайнц, и немногие в нее посвящены. Только сейчас Линге почувствовал, что от Гитлера несет потом – кислой, удушливой прелью больного тела, и, несмотря на всю свою любовь к великому человеку, камердинер постарался незаметно отодвинуться подальше. – Мы живем в полости бесконечной скалы, – говорил между тем фюрер, бросая опасливые взгляды в темный угол спальни. – То, что люди принимают за небо, не больше, чем скопление газов, просачивающихся через трещины в камне. Нет никакого космоса, хайнц, нет никаких звезд – все это оптическая иллюзия. есть только Солнце и Луна, которые находятся в центре нашего мира. Но они меньше, гораздо меньше, чем мы привыкли думать... Линге слушал его вполуха, пытаясь вспомнить, где же успокоительная микстура. – Под нашими ногами – бесконечная твердь. Но в ней есть и другие пустоты, во всем подобные той, которую мы считаем своей вселенной. В одной из таких пустот и обитают они. Гитлер многозначительно замолчал, и Линге, чтобы не показаться невежливым, вынужден был переспросить: – Кто такие «они», мой фюрер? – Высшие Неизвестные! Господа Глубин! – Понятно, – сокрушенно покачал головой Линге. – Мне кажется, вам необходимо поспать, мой фюрер. Сейчас я дам вам лекарство, вы успокоитесь и заснете. А утром даже и не вспомните, что вас ночью так напугало. – Чертов болван! – вспылил Гитлер. – Я рассказываю тебе то, чего не должен знать никто из живущих, а ты болтаешь о микстуре! Линге, давно привыкший к внезапным вспышкам гнева великого человека, только вздохнул. – Они приходят оттуда! Из царства Агартхи! Я думал, что больше никогда не увижу их... хайнц, впервые я увидел Высшего Неизвестного двадцать лет назад, и он напугал меня. Мне было жутко в его присутствии! Я весь дрожал, кровь застыла у меня в жилах. От него исходила сила, понимаешь? Настоящая сила. Ведь Высшие Неизвестные владеют тайнами вриля... «Начал заговариваться, – подумал Линге. – Надо поскорей дать ему лекарство!» – Простите, мой фюрер, – сказал он, поднимаясь. – Я только возьму микстуру и тотчас вернусь. – Нет! – взвизгнул Гитлер, цепляясь за его китель. – Не оставляй меня, хайнц! Он где-то здесь, я чувствую! – Здесь никого нет, люди Бауэра облазили каждую щель, – Линге пытался высвободиться, но безуспешно – фюрер вцепился в китель мертвой хваткой. – Я вернусь через минуту, обещаю! – Не оставляй меня, хайнц, – жалобно простонал Гитлер. – Не нужно микстуры, просто посиди со мной. Мне так страшно... Линге опустился обратно на стул. Фюрер облегченно откинулся на подушки и прикрыл глаза. Лицо его приобрело почти умиротворенное выражение. – Сначала я думал, что до меня добрался японец, – непонятно пробормотал он, – ведь у него есть змея, с ней он может проникнуть всюду. Но японец пришел бы убить меня, а тот, кого ты видел, явился не за этим. Голос Гитлера слабел, делался все глуше и тише. Однако Линге видел, что к щекам фюрера мало-помалу приливает кровь, восковая бледность, делавшая его лицо похожим на посмертную маску, понемногу отступает. – Он приходил напомнить мне про обещание, – едва слышно прошептал Гитлер. – Про договор, заключенный двадцать лет назад в Байройте, в доме Рихарда Вагнера... Шепот его стал совсем неразборчивым. Да Линге и не пытался к нему прислушиваться. Просто сидел и ждал, пока фюрер заснет. Хайнц Линге был напрочь лишен воображения и не верил в призраков. Когда великий человек начал негромко похрапывать, камердинер осторожно поправил почти сползшее на пол одеяло и подоткнул подушку повыше. Затем поудобнее устроился на своем жестком стуле и, выложив на всякий случай пистолет на тумбочку перед собой, принялся ждать, когда же закончится эта безумная ночь. 
Блокада-3Война в зазеркалье
|
Кирилл БенедиктовКнига третьяВойна в зазеркальеАвтор идеи
ПрологКраткое содержание предыдущих серий:. 1942 год. Немецкое наступление на Москву остановлено, но Адольф Гитлер планирует захват нефтяных месторождений Кавказа и готовит удар по Сталинграду. Силы Третьего Рейха еще слишком велики и исход войны неизвестен никому.В этот драматический момент советскому руководству становится известно, что судьбу самого страшного противостояния в истории человечества могут решить несколько маленьких металлических фигурок, дающих своим владельцам уникальные сверхспособности. Одна из таких фигурок – орел – принадлежит Адольфу Гитлеру. Именно с ее помощью ему удалось убедить Иосифа Сталина в том, что Германия никогда не нападет на Советский Союз. Советская разведка начинает готовить секретную операцию по захвату орла. С этой целью из Парижа в Москву вызывают одного из лучших агентов-нелегалов, действующего под псевдонимом Жером. Капитан госбезопасности Александр Шибанов, выполняя личный приказ Лаврентия Берии, собирает по всем фронтам воюющей державы бойцов, обладающих необъяснимыми способностями. Из них формируют команду специального назначения «Синица», которой предстоит проникнуть в тщательно охраняемую ставку Гитлера «Вервольф» под Винницей. В составе команды – недавний заключенный Норильсклага Лев Гумилев, медсестра Катя Серебрякова, наделенная даром исцеления, неуязвимый старшина Василий Теркин, и сам капитан Шибанов, оказавшийся сильным гипнотизером. В то же самое время немецкая разведка, охотящаяся за магическими фигурками, проводит операцию в блокадном Ленинграде. Трое диверсантов из команды Отто Скорцени проникают в легендарный Большой Дом и обнаруживают там предмет попугай, найденный некогда Львом Гумилевым в Средней Азии. В руки диверсантам попадает также карта, составленная английским полковником Диксоном, выполнявшим задание тайного общества «Золотая Заря». На этой карте обозначены древние тайники, расположенные в горах Кавказа. Туда, на Кавказ, отправляется личный адъютант Гитлера и высокопоставленный сотрудник общества «Аненербе» Мария фон Белов. ее задача – отыскать эти тайники и добыть спрятанные там магические предметы. Тем временем в готовящейся к дерзкой вылазке в ставку фюрера группе «Синица» назревает серьезный внутренний конфликт. Бывший ЗК Гумилев и капитан госбезопасности Шибанов становятся непримиримыми соперниками в борьбе за любовь Кати Серебряковой. И наступает час, когда их соперничество ставит под удар тщательно разработанную операцию советской разведки... Ставка Адольфа Гитлера Wehrwolf под Винницей, август 1942 года Штурмбаннфюрер СС Хайнц Линге считал себя самым счастливым человеком на свете. Ему было двадцать девять лет, и девять из них он провел рядом с величайшим гением, которого знало человечество. Даже если самому хайнцу Линге и не суждены были выдающиеся деяния, место в истории он себе уже обеспечил. Великие люди отбрасывают длинные тени, и именно такой тенью стал он, хайнц Линге. Безмолвной, как и положено тени. Никогда ни на шаг не отступающей от своего хозяина. Даже Ганс Раттенхубер, свирепый телохранитель фюрера, не был так близок к нему, как хайнц Линге. Раттенхубера фюрер отправил куда-то на Кавказ, и тот, скрипнув зубами, вынужден был подчиниться. Линге с гордостью подумал тогда про себя, что он ни за что не выполнил бы подобного приказа, потому что для него не было долга священнее и службы важнее, чем все время быть рядом с Адольфом Гитлером. Линге был готов умереть за фюрера, но оставить его одного, без своей молчаливой поддержки? Нет, никогда. Линге знал, что его недолюбливают. Ему было все равно. За глаза его называли слугой и лакеем. Пусть. Хайнц Линге гордился своей должностью – камердинер фюрера. Он знал о желаниях и нуждах фюрера все. С хайнца Линге начинается день великого человека и им же он и заканчивается. Гитлер был совой и, если приходилось вставать до одиннадцати, весь день чувствовал себя разбитым. Но и позже одиннадцати вставать не любил. Для пунктуального Линге было истинным наслаждением дежурить перед спальней фюрера, поглядывая на точнейший швейцарский хронометр. В 10.59 камердинер весь подбирался, взгляд его делался решительным и сосредоточенным, словно впереди ждала битва; наконец, когда тонкая секундная стрелка полностью обегала циферблат, хайнц Линге набирал в легкие воздуха и негромко стучал в дверь спальни. В этот момент он чувствовал особую важность своей работы, которую трудно было понять лицам не посвященным: он, мелкий человек, указывает вождю, когда нужно обратить высокое внимание на дела житейские, он отвечает за полноценный сон Гитлера, он следит за его одеждой и питанием, все он!.. Проходило еще несколько секунд, и из-за двери доносилось недовольное ворчание. – Доброе утро, мой фюрер, – хорошо поставленным голосом приветствовал своего хозяина Линге. – Уже пора! После этого он выжидал минуту или две. Потом вновь аккуратно стучал в дверь, открывал ее и ввозил в спальню фюрера столик с завтраком. Завтракал великий человек очень скромно: пил свой любимый чай «Роннефельдт», размачивая в нем овсяное печенье, ел нарезанные тонкими дольками яблоки. Фюрера уже несколько лет мучили боли в кишечнике, поэтому в еде он был весьма воздержан. После завтрака приходила пора принимать лекарства, прописанные доктором Морелем. За спиной у фюрера Теодора Мореля называли шарлатаном и шептались, что от его сомнительных лекарств пациенту становится только хуже. Однако Линге очень уважал Мореля, бывшего некогда самым дорогим венерологом Берлина. его консультации стоили больших денег, однако Линге, подхватившего дурную болезнь у одной венгерской певички, доктор вылечил совершенно бесплатно. С тех пор Линге испытывал к Морелю почти безграничное доверие, а потому не ведал сомнений, давая фюреру изготовленные им порошки. Процедура завершалась закапыванием в глаза Гитлеру специальных капель на основе раствора опия. Линге научился это делать так аккуратно, что фюрер даже не морщился. Через несколько минут разноцветные глаза великого человека приобретали нормальный ярко-голубой цвет. Камердинер наблюдал за этим превращением благоговейно, не позволяя себе ни малейшего проявления любопытства. В конце концов, если фюрер не хочет показываться на публике с разноцветными глазами, у него наверняка есть на то веские причины. Покончив с лекарствами, Линге увозил столик с остатками завтрака и приносил Гитлеру свежую прессу и очки в простой стальной оправе. Фюрер читал много и быстро: толстая стопка немецких, английских, американских и французских газет проглатывалась им за час. К половине первого фюрер вставал с постели, будучи в курсе важнейших новостей мировой политики. Линге помогал вождю нации одеться, придирчиво осматривая его дневное платье. Гитлер придавал большое значение своему внешнему виду, и Линге, зная об этом, порой осмеливался давать великому человеку советы. «Мой фюрер, у вас на шее растет неаккуратный волос. Позвольте его выщипать». Или: «Эта сорочка не совсем подходит под цвет ваших туфель, мой фюрер. Позвольте предложить вам другую». Ощущение некоей тайной интимности, которое Линге испытывал в такие минуты, наполняло его восторгом. Счастье – быть рядом с фюрером! Счастье – быть полезным фюреру! Хайнц Линге был благодарен судьбе за то, что она дала ему такую возможность. И относился к своим обязанностям с величайшим тщанием. Он сознательно лишал себя всего, что можно было бы назвать личной жизнью. Даже спал, как правило, не в собственной постели, но на стуле подле дверей спальни Адольфа Гитлера – чтобы в случае необходимости сразу же поднести тому стакан воды или лекарство. Узнав о такой самоотверженности своего камердинера, Гитлер распорядился заменить неудобный стул уютным мягким креслом. Но то было в Берлине, а здесь, в полевых условиях, приходилось довольствоваться расстеленным на полу тюфяком, набитым сухой травой. Впрочем, Линге не жаловался. Спать на тюфяке было даже приятно – ноздри щекотал незнакомый дикий запах русских трав. В открытые окна задувал легкий ночной ветерок, в саду неумолчно стрекотали кузнечики. Иногда Линге просыпался среди ночи от странного и неприятного ощущения: ему казалось, что большая, как плошка, Луна пристально смотрит на него с бархатно-черных небес. Но на этот раз все было по-другому. Он проснулся от крика. Мгновенно стряхнул с себя паутину сновидения (привиделось что-то несерьезное – канкан в берлинском кабаре), вскочил на ноги, нашаривая на поясе кобуру. Спал Линге полностью одетым и при оружии. Крик доносился из спальни фюрера. На веранду, громко бухая сапогами, уже вбегали охранники во главе с капитаном Бауэром, которого Раттенхубер, уезжая, назначил своим преемником. Бауэр нравился камердинеру – молодой, исполнительный, не такой высокомерный, как Раттенхубер, да и к нему, Линге, относится как к равному. Вот и сейчас Бауэр прежде всего спросил: – Что случилось, хайнц? Линге бросил быстрый взгляд на дверь. – Вероятно, ночной кошмар. Сказав это, он понял, что опасается заходить в спальню к фюреру. Но Бауэр тоже не горел желанием идти первым. – Вам следует проверить, все ли в порядке, хайнц. Он был прав. Линге одернул мундир и сделал шаг к двери. Фюрер порой кричал во сне – ему снились сражения Первой мировой, облака газа, наползающие на немецкие окопы, солдаты, выкашливающие свои легкие. Возможно, так было и на этот раз. И все же требовалось удостовериться, что фюрер жив и здоров. Линге осторожно постучал в дверь. И вздрогнул, отпрянув: из спальни донесся новый крик, полный животного ужаса. – Заходите! – зашипел за спиной Линге Бауэр. – Что вы медлите? Линге с трудом проглотил скопившуюся во рту слюну. В горле встал ком, в животе заледенело: из спальни текла тяжелая волна страха, он чувствовал ее, как если бы это был сильный порыв холодного ветра прямо в лицо. И Линге, несмотря на собачью преданность вождю, медлил, никак не решаясь перешагнуть порог. – Черт вас побери! – рявкнул Бауэр. – Пустите! Этот крик вывел Линге из ступора. Он оттолкнул капитана и решительно повернул ручку двери. В спальне горел свет – крохотный красный ночник, стоявший на столике у изголовья кровати Гитлера. Сам фюрер сидел на кровати, обхватив руками колени и трясся от ужаса. При виде ворвавшегося в спальню Линге он перестал кричать и ткнул дрожащей рукой куда-то в темноту. – Там! – каркнул Гитлер хриплым голосом. – Там, там, в углу! Камердинер сделал несколько неуверенных шагов в глубину комнаты. ему показалось, что во мраке действительно затаилось нечто – какой-то неясный силуэт, размытый и зыбкий, колебался, подобно медузе в толще воды, хотя это могло быть всего лишь игрой ночных теней. – Капитан! – крикнул Линге, расстегивая кобуру. – Включите свет! Сейчас же в спину ему ударили лучи мощных фонарей охраны. Силуэт на мгновение стал четче, теперь Линге был почти уверен, что перед ним человек, разве что прозрачный как медуза – свет фонарей проходил сквозь него, как через мутноватое стекло. Камердинер вырвал из кобуры пистолет и прицелился в прозрачного человека. – Стоять! Руки вверх! – Нет! – тонко вскрикнул за его спиной фюрер. От неожиданности Линге обернулся. – Не смейте стрелять! Это же он! Он! – истерически кричал Гитлер. Ворвавшиеся в спальню люди Бауэра замерли с оружием в руках. По комнате заметались лучи фонарей, но прозрачный силуэт уже исчез, словно растворился в воздухе. Бауэр подошел к Линге и тронул его за локоть. – Что вы видели, хайнц? Камердинер пожал плечами. – Как будто чью-то тень... потом я на мгновение отвернулся, и тень пропала. – Обыщите помещение, – приказал Бауэр охранникам. Линге сунул пистолет обратно в кобуру и приблизился к Гитлеру. – С вами все в порядке, мой фюрер? Какой глупый вопрос! То, что с фюрером творилось что-то неладное, было видно невооруженным глазом. На землистом лице великого человека выступил пот, губы побелели и тряслись. Гитлер дрожал так, что тяжелая кровать с панцирной сеткой ходила под ним ходуном. – Вы видели, Дитрих? – пробормотал он, всхлипывая. – Вы видели? – Я не Дитрих, мой фюрер. Я хайнц Линге, ваш камердинер. – Он пришел! – Гитлер, казалось, не слышал его. – Он снова пришел сюда! Сюда! Внезапно фюрер подался вперед и схватил Линге за рукав. – Но ведь здесь же не Байройт! Скажите, мы же не в Байройте? И это не дом Вагнера? – Нет, мой фюрер, – Линге изо всех сил старался, чтобы его голос звучал спокойно. – Мы не в Байройте. Мы вообще не в Германии, мой фюрер, мы в вашей ставке «Вервольф» на Украине. Сердце Линге бешено колотилось. «Неужели фюрер сошел с ума? – думал он растерянно. – И что же тогда делать? Надо срочно вызвать доктора Мореля... но ведь он остался в Берлине! Сколько потребуется времени, чтобы организовать самолет? И где все это время держать фюрера? если в таком состоянии его увидят генералы, это конец...» – хайнц? – спросил вдруг Гитлер слабым, но куда более спокойным голосом. – Это ты, хайнц? Как хорошо... мне показалось, что со мною Эккарт и мы снова в Байройте, как двадцать лет тому назад... – Все хорошо, мой фюрер, – от облегчения Линге позволил себе приобнять фюрера за плечи и погладить по дрожащей руке. – Ваш верный старина хайнц с вами, вам ничего не угрожает. Вам приснился сон, просто страшный сон. Сейчас я дам вам успокоительную микстуру, и все пройдет... – Нет, – живо возразил Гитлер, – это был не сон! Я видел его, видел явственно. Вон там, в углу! – Мы никого не нашли, – хмуро сказал капитан Бауэр. – В спальне никого нет, окно закрыто, по периметру расставлены мои люди. Проникнуть в дом невозможно. – Что делают здесь эти дуболомы из охраны? – прошептал Гитлер на ухо своему камердинеру. – Ясно же, что они никого и никогда не найдут! – Фюрер просит всех покинуть помещение, – хорошо поставленным голосом распорядился Линге. Гитлер благодарно сжал его руку холодными, как у покойника, пальцами. – Хайнц, – прошептал он, когда за последним охранником закрылась дверь, – ты ведь тоже его видел, не так ли? Линге заколебался. Подтвердить слова фюрера? А вдруг это вызовет очередной приступ паники? Солгать? Но ведь невозможно лгать вождю нации! – Ты тоже его видел, – настойчиво повторил Гитлер. – Он стоял возле той стены! – Что-то я определенно видел, мой фюрер, – ответил камердинер, тщательно выбирая слова. – Очертания человеческой фигуры... но я не уверен... – Потому что она была прозрачной, – Гитлер успокаивался на глазах. – Человек в углу был прозрачным, будто стекло! – Но ведь это невозможно, мой фюрер, – рассудительно сказал Линге. – Нам с вами наверняка показалось. Знаете, ночью, бывает, и не такое привидится... Гитлер натянул одеяло почти до ушей, как это делают боящиеся темноты дети. – Это было не привидение, мой добрый хайнц. Это был он! Он! «Ох, только бы не новый приступ!» – подумал Линге. – Кто «он», мой фюрер? Гитлер ответил не сразу. Лицо его вдруг осунулось, постарело. – Их называют Высшими Неизвестными, – прошептал он, наконец. – Они приходят из подземного мира. Ты знаешь, хайнц, что мы живем в перевернутом мире? Подтверждались худшие опасения Линге. – Нет, мой фюрер. По правде говоря, я ничего в этом не смыслю. Я ведь простой рабочий, не закончил даже училища... «И никогда бы не попал в ваши личные камердинеры, если бы не рыжий шваб Зепп Дитрих, герой Первой мировой, которому почему-то приглянулся верзила-каменщик», – мог бы добавить Линге, если бы отличался разговорчивостью. Ах, как бы ему хотелось сейчас отвлечь обожаемого фюрера пустой болтовней! К несчастью, от природы он был не слишком словоохотлив. Это качество, обычно весьма полезное для слуги, сейчас обернулось досадным недостатком. – Чепуха, хайнц, – махнул рукой Гитлер. его снова начало трясти. – Такому не учат ни в школах, ни даже в университетах! Это тайна, хайнц, и немногие в нее посвящены. Только сейчас Линге почувствовал, что от Гитлера несет потом – кислой, удушливой прелью больного тела, и, несмотря на всю свою любовь к великому человеку, камердинер постарался незаметно отодвинуться подальше. – Мы живем в полости бесконечной скалы, – говорил между тем фюрер, бросая опасливые взгляды в темный угол спальни. – То, что люди принимают за небо, не больше, чем скопление газов, просачивающихся через трещины в камне. Нет никакого космоса, хайнц, нет никаких звезд – все это оптическая иллюзия. есть только Солнце и Луна, которые находятся в центре нашего мира. Но они меньше, гораздо меньше, чем мы привыкли думать... Линге слушал его вполуха, пытаясь вспомнить, где же успокоительная микстура. – Под нашими ногами – бесконечная твердь. Но в ней есть и другие пустоты, во всем подобные той, которую мы считаем своей вселенной. В одной из таких пустот и обитают они. Гитлер многозначительно замолчал, и Линге, чтобы не показаться невежливым, вынужден был переспросить: – Кто такие «они», мой фюрер? – Высшие Неизвестные! Господа Глубин! – Понятно, – сокрушенно покачал головой Линге. – Мне кажется, вам необходимо поспать, мой фюрер. Сейчас я дам вам лекарство, вы успокоитесь и заснете. А утром даже и не вспомните, что вас ночью так напугало. – Чертов болван! – вспылил Гитлер. – Я рассказываю тебе то, чего не должен знать никто из живущих, а ты болтаешь о микстуре! Линге, давно привыкший к внезапным вспышкам гнева великого человека, только вздохнул. – Они приходят оттуда! Из царства Агартхи! Я думал, что больше никогда не увижу их... хайнц, впервые я увидел Высшего Неизвестного двадцать лет назад, и он напугал меня. Мне было жутко в его присутствии! Я весь дрожал, кровь застыла у меня в жилах. От него исходила сила, понимаешь? Настоящая сила. Ведь Высшие Неизвестные владеют тайнами вриля... «Начал заговариваться, – подумал Линге. – Надо поскорей дать ему лекарство!» – Простите, мой фюрер, – сказал он, поднимаясь. – Я только возьму микстуру и тотчас вернусь. – Нет! – взвизгнул Гитлер, цепляясь за его китель. – Не оставляй меня, хайнц! Он где-то здесь, я чувствую! – Здесь никого нет, люди Бауэра облазили каждую щель, – Линге пытался высвободиться, но безуспешно – фюрер вцепился в китель мертвой хваткой. – Я вернусь через минуту, обещаю! – Не оставляй меня, хайнц, – жалобно простонал Гитлер. – Не нужно микстуры, просто посиди со мной. Мне так страшно... Линге опустился обратно на стул. Фюрер облегченно откинулся на подушки и прикрыл глаза. Лицо его приобрело почти умиротворенное выражение. – Сначала я думал, что до меня добрался японец, – непонятно пробормотал он, – ведь у него есть змея, с ней он может проникнуть всюду. Но японец пришел бы убить меня, а тот, кого ты видел, явился не за этим. Голос Гитлера слабел, делался все глуше и тише. Однако Линге видел, что к щекам фюрера мало-помалу приливает кровь, восковая бледность, делавшая его лицо похожим на посмертную маску, понемногу отступает. – Он приходил напомнить мне про обещание, – едва слышно прошептал Гитлер. – Про договор, заключенный двадцать лет назад в Байройте, в доме Рихарда Вагнера... Шепот его стал совсем неразборчивым. Да Линге и не пытался к нему прислушиваться. Просто сидел и ждал, пока фюрер заснет. Хайнц Линге был напрочь лишен воображения и не верил в призраков. Когда великий человек начал негромко похрапывать, камердинер осторожно поправил почти сползшее на пол одеяло и подоткнул подушку повыше. Затем поудобнее устроился на своем жестком стуле и, выложив на всякий случай пистолет на тумбочку перед собой, принялся ждать, когда же закончится эта безумная ночь.
Блокада-3Война в зазеркалье
|
Война в зазеркалье
